Читать интересную книгу Звездная колыбель (ЛП) - Рэки Кавахара

«Так вот оно что! Ничего себе у нее с сестрой разница в возрасте», — подумал Харуюки. Вряд ли Рейна смогла каким-то образом прочесть его мысли, но когда она вновь закинула полотенце на плечи, то повернулась к Харуюки и сказала:

— Я называю ее сестренкой, но на самом деле у нас общий только папа. Она страшная непоседа и даже после ванны бегает голая по квартире… так, а чего это я все это рассказываю? У нас же еще Хоу не кормлен! Председатель, давайте скорее!

— Т-так точно!

Получив приказ от своей подчиненной, Харуюки подбежал к Утай и забрал ее сумку. Затем все они перебрались внутрь клетки, где Харуюки помог Утай надеть на левую руку кожаную рукавицу (называвшуюся «ястребиной»).

Пока они возились с перчаткой, Рейна достала из сумки термоконтейнер и открыла крышку. Утай высоко подняла левую руку, и заждавшийся Хоу тут же слетел с ветки, сделал круг по клетке и изящно опустился на её запястье.

Рейна держала контейнер в руках, а Утай по очереди доставала из него ломтики красного мяса и передавала Хоу. Зорька хватала их острым клювом, поднимала в воздух, а затем с аппетитом заглатывала.

Кормление Хоу выглядело так же, как и двадцать дней назад, когда они начали за ним ухаживать, но даже сейчас при виде этой картины Харуюки невольно погружался в размышления. Острое ощущение жизни, того, что это значит — быть живым — ему вряд ли удалось бы выразить это словами.

Он неожиданно вспомнил слова Икудзавы Маю, произнесенные во время обеденного перерыва:

«Лучше я попробую, потерплю неудачу и расстроюсь, чем не выдвинусь и буду сожалеть об этом всю жизнь».

Решительность Икудзавы искренне восхищала Харуюки, но у него все еще пересыхало в горле от одной мысли об участии в выборах в школьный совет. Он сгоряча согласился, но не верил ни в то, что сможет нормально прочитать предвыборную речь, ни в то, что сможет участвовать в дебатах.

И вообще, разве человек, который так боится всего этого, достоин выставлять свою кандидатуру? В школьном совете должны работать настоящие энтузиасты, искренне стремящиеся сделать жизнь всех школьников лучше. Как Харуюки ни рылся в своем сердце, он не обнаруживал в себе ни капли столь возвышенного стремления. Вся его голова оставалась настолько забита мыслями о себе самом, что ничего другого в ней просто не укладывалось. Возможно, так будет всегда…

Вдруг Утай, потянувшаяся к последнему ломтику мяса, замерла. Слегка наклонив голову, она вдруг начала щелкать пальцами по воздуху.

«UI> Арита-сан, не хочешь попробовать покормить Хоу?»

— Э-э-э?! Но ведь Хоу принимает еду только из твоих рук, Синомия…

«UI> Раньше это было так, но мне кажется, что сейчас он уже оправился».

— К-кажется?..

«UI> Я уверена в своей интуиции!»

Пока они разговаривали друг с другом, Хоу нетерпеливо щелкал клювом, настойчиво требуя последний кусок. Рейна, тоже видевшая сообщения в чате, толкнула Харуюки в бок локтем и прошептала:

— Давай, попробуй! Если откажешься, это сделаю я, председатель!

— Х-хорошо… — пробормотал Харуюки.

Решившись, он взял ломтик в правую руку и поднес на удивление жесткое мясо к сидевшему на левом запястье Утай Хоу.

Хоу сначала резко повернул голову и посмотрел на Харуюки. Затем он посмотрел на мясо, потянулся к нему клювом, отпрянул, потянулся еще раз…

А затем так быстро, что никто толком ничего не разглядел, схватил ломтик и проглотил его.

— А… съел…

«UI> Хоу говорит нам, что было очень вкусно!»

Утай улыбнулась и вновь подняла левую руку. Хоу неспешно взлетел, сделал еще три круга по клетке, а затем вернулся на свою ветку.

Наевшись, Хоу сразу же погрузился в сон, и весь комитет с улыбкой смотрел на то, как он засыпает.

На левой ноге зорьки все еще виднелся шрам, оставшийся после того, как ее прошлый хозяин грубо выкорчевал из ее тела идентификационный чип. После этого он бросил своего питомца, и полуживой Хоу каким-то чудом смог долететь до академии Мацуноги, где его спасла от смерти Утай.

С тех самых пор Хоу с опаской относился ко всем, кроме Утай, и лишь сегодня впервые согласился принять еду из рук Харуюки. Конечно, это не значило, что он стал полностью доверять ему. Но все понимали, что он начал меняться. Менялся Хоу, менялся Харуюки, наверняка менялась Рейна… возможно, менялась и Утай.

И все они продолжат меняться и впредь.

Возможно, кое-кто из них изменится настолько, что сможет выступить перед целой толпой людей.

«Если бы тут была Метатрон, она бы точно отругала меня за то, что я переживаю из-за такого пустяка», — подумал Харуюки, продолжая глядеть на уснувшую сову.

После окончания комитетской работы Идзеки Рейна все же переоделась в школьную форму, а затем со словами «ну ладно, до завтра» убежала в сторону своего класса. Оставшись наедине, Харуюки и Утай в первую очередь переглянулись.

Большие карие глаза с несколько багровым оттенком внимательно смотрели на Харуюки. Затем Утай слегка качнула головой, словно подгоняя его. Похоже, она уже поняла, что он что-то хочет сказать.

— Э-м-м… Синомия, у тебя есть немного времени?

«UI> Разумеется», — тут же появился ответ в окне чата.

Харуюки посмотрел в небо. Дождь пока оставался слабым и в ближайшее время усиливаться явно не собирался.

— Хорошо, тогда давай присядем.

Харуюки указал на скамейку, установленную под камфорным деревом, и Утай, улыбнувшись, кивнула. Достав из сумки салфетку, она вытерла капли и уселась.

— А, спасибо тебе, — поблагодарил ее Харуюки, пристроившись рядом.

Возможность поговорить с самым юным и, пожалуй, самым участливым и мягкосердечным легионером Нега Небьюласа выдавалась нечасто, и Харуюки очень ценил такие моменты. Хотя они и встречались у клетки Хоу каждый день, но Рейна относилась к Утай так заботливо (и сегодня Харуюки понял, почему), что часто уводила ее с собой после окончания работы, лишая Харуюки возможности поговорить с ней наедине.

«Было бы здорово, если бы Идзеки тоже стала бёрст линкером,» — успел подумать Харуюки, но затем вспомнил ее украшенный стразами нейролинкер и понял, что этому не суждено воплотиться в жизнь. Впрочем, сегодня он хотел поговорить с Утай не об Ускоренном Мире.

Прокашлявшись, он вкратце рассказал ей, как ему предложили выдвинуться кандидатом в школьный совет, а затем спросил, не знает ли она, как заставить Икудзаву отказаться от этой мысли.

В ответ четвероклассница с обаятельной улыбкой склонила голову и быстро напечатала:

«UI> Думаю, тебе лучше обсудить эту тему кое с кем другим».

— Э?.. С кем?

«UI> Подожди секунду», — написала Утай, после чего пробежалась пальцами по невидимому рабочему столу, а затем кивнула.

«UI> Вот, а теперь идем советоваться!»

— Э?.. К-куда?

Но вместо ответа Утай бодро вскочила со скамейки и дернула Харуюки за рукав. Харуюки поспешно встал, а Утай надела рюкзак на спину, попрощалась с Хоу и направилась в сторону главных ворот.

Догоняя ее, Харуюки уже успел подумать, что она собирается выйти за пределы школы, но тут Утай резко свернула к главному входу. Сменив обувь, они направились по коридору первого этажа, в котором все еще оставалось множество школьников, в противоположную сторону от столовой. Когда Утай остановилась, Харуюки, наконец, поднял голову и увидел перед собой табличку «Школьный совет».

«Действительно, если с кем и совещаться на тему выборов в школьный совет, то в первую очередь с ней… но я пока совершенно не готов!..» — мысленно воскликнул Харуюки, но Утай уже успела постучаться.

— Где ты столько ходишь?!

Это были первые слова зампредседателя школьного совета, которые она произнесла после того, как усадила Харуюки и Утай на диваны.

— П-прости, мы были у клетки, а чтобы оттуда добраться сюда, надо обойти старый корпус… — тут же попытался оправдаться Харуюки, но взгляд Черноснежки остался таким же пронзительно ледяным.

— Я не об этом. Вопрос в том, сколько мне еще ждать объяснения того, что случилось в комнате отдыха?!

— А, н-ну да… виноват…

Действительно, перед началом сегодняшнего совета Легиона Черноснежка потребовала, чтобы Харуюки как можно скорее объяснил ей, что произошло — и он, конечно же, обещал так и сделать. После обеда прошло несколько уроков, и Харуюки успел поработать в комитете по уходу, но так и не дошел до того, чтобы отписаться Черноснежке.

Впрочем, с другой стороны, случившееся никак не уложилось бы в слова письма.

— Т-тогда я начну с того, зачем Икудзава позвала нас с Такуму с ней пообедать.

Прокашлявшись, Харуюки начал рассказ, и примерно за десять минут поведал Черноснежке о неожиданной и устрашающей просьбе Икудзавы Маю.

Дослушав, Черноснежка сложила руки на груди и откинулась на спинку дивана.