Читать интересную книгу Восемь трупов под килем - Фридрих Незнанский

Проверять, жива ли пассажирка, не было никакого желания. День клонился к вечеру, Турецкий дико устал. Практически каждый человек на яхте вызывал у него раздражение и чувство глубокой тошноты. Он опустился в кожаное кресло, дотянулся до створок бара, оказавшегося в зоне досягаемости руки, распахнул их поочередно. В баре было на что посмотреть. Отдельно — соки, отдельно алкоголь. Кьянти, ром, виски, портвейн, российская водка известного московского завода (куда уж без нее?). Целая выставка коньяков «Хеннесси» в бутылках в форме скрипки: Privilege, Paradis, Richard Hennessy. Комплексов относительно «несанкционированного» проникновения в чужой бар у Турецкого уже не осталось — он взял водку, прихватив попутно мизинцем подвернувшуюся стопку. Выудил томатный сок — запить.

— Сделайте «Кровавую Мэри», я тоже с вами выпью, — посоветовала женщина, неслышно входя в помещение со стороны камбуза.

Турецкий вздрогнул. Никогда не думал, что переизбыток женщин способен посеять такую сумятицу в душе.

— Простите, Ирина Сергеевна?

— «Кровавая Мэри», — женщина сдержанно улыбнулась. — Вы не знаете, что такое «Кровавая Мэри»? Берете водку, смешиваете с томатным соком…

— Я знаю, что такое «Кровавая Мэри», — учтиво отозвался Турецкий. — Помимо указанных ингредиентов, в коктейль добавляются жгучий перец, табаско, лимонный сок и вустерский соус. Если из цепочки выпадает хоть один ингредиент, получается банальная «отвертка». Могу также сообщить, что напиток назван в честь британской королевы Марии Тюдор, самозабвенно пускавшей кровь протестантам. А водку в коктейль можно и не добавлять, эстетика терпит. Тогда напиток будет называться «Дева Мария». Или «Кровавый стыд».

— Вот уж точно стыд, — женщина встала напротив него. Она искала взглядом, куда бы присесть. «Можно мне на колени, — подумал Турецкий. — Уже не боюсь».

— Сделайте в таком случае «отвертку», — попросила женщина и села напротив. Пришлось вставать, копаться в баре, отыскивать пару долговязых бокалов. Наконец, он рассмотрел эту, без сомнения, интересную женщину. Она была моложе своего мужа года на три, следила за собой, хорошо выглядела, но, увы, непредвзятый взгляд подтверждал удручающее правило, что время — ресурс, работающий не в женскую пользу. Женщины хрупки, слабы и быстро подвергаются старению. У нее были роскошные пепельные волосы, которые она постригала, не давая им распуститься во всю красоту, большие серые глаза, исполненные печалью (фальшива ли печаль, Турецкий пока не разобрался), худощавое лицо, хорошая фигура со всеми положенными выпуклостями и вогнутостями. Изящные музыкальные пальчики нервно постукивали по подлокотнику. «Еще бы, — как-то не в тему подумал Турецкий, — окажись на моих пальцах такое роскошное колечко с бриллиантом, они бы тоже нервничали».

Он смешал водку с соком («героический» рецепт — смешать, но не взбалтывать), себе налил поменьше, даме побольше, передал ей бокал с учтивым поклоном.

— Спасибо, — она кивнула, не спуская с него оценивающего взгляда. Помялась, отпила.

— Не хочу показаться тряпкой, Ирина Сергеевна, но это не очень опасно, что мы тут с вами сидим, выпиваем, болтаем?

— Мы еще не болтаем, — возразила дама.

— Но, надеюсь, будем.

Она приятно улыбнулась, давая понять, что чувство юмора — это не то, чего она напрочь лишена.

— Думаю, это не очень опасно. Мой муж хорошо выпил, он спит в каюте.

— Он у вас пьющий?

— Не особо. Но он же не верблюд, чтобы неделю не пить, верно? А именно это он и делал целую неделю. В рот не брал, — в ее тоне прозвучало неприкрытое пренебрежение к законному супругу — большому тузу и хозяину жизни. Она его не любит, — сделал вывод Турецкий, — и боится больше всего на свете.

С последним соображением он, кажется, не ошибся. При упоминании Голицына на женское лицо улеглась пасмурная тень. Впрочем, она пропала после того, как женщина сделала второй глоток.

— Бояться нечего, детектив… напомните ваше имя.

— Александр Борисович.

— Бояться нечего, Александр Борисович. Вы обязаны говорить с любым, кто, по вашему мнению, представляет интерес в вашем расследовании. Если не ошибаюсь, вы обязаны провести его в кратчайший срок и доложить по форме?

— Вы представляете интерес в моем расследовании?

Женщина не ответила. Ее терзал демон противоречий. Она не делала попыток соблазнить Турецкого, произвести на него впечатление своим обаянием, перетащить на свою сторону (хотя последний пункт, он был уверен, дама обязана проработать). В ней боролись противоположно направленные силы. Она не могла принять решение — и это ее злило. Она сделала третий глоток, и хорошенькая мордашка стала розоветь.

— А вы уверены, что алкоголь — это благо? — мягко поинтересовался Турецкий.

— Уверена, — отозвалась дама, — от малой дозы спиртного повышается активность мозга.

— Скажите, вы имеете отношение к факту моего появления на этой яхте? — он решился задать вопрос в лоб.

Тщательно выщипанные брови взметнулись на середину лба.

— О, боже, конечно, нет, зачем мне это надо? — удивление получилось вполне сносным. Она даже засмеялась: — Никогда не забуду, как вы впервые появились из ниоткуда. Призрак, жуткое творение из мрака кошмарных снов… простите. Откуда такой взялся? — еще подумала я. — Из магазина необычных подарков? Можете говорить все, что угодно, но вчера вы перебрали.

— И даже слишком, — не стал он возвращаться к избитой теме. — Тогда давайте не ходить вокруг да около, Ирина Сергеевна. Что вы думаете о случившемся на яхте?

Она пристроила бокал на журнальном столике, сцепила пальцы в замок.

— Я думаю, что со своим расследованием вы никуда не придете. Вы только зря потратите время. Мы все потратим время. Николая очень жаль, мы скорбим вместе с Ольгой Андреевной и Иваном Максимовичем, это тяжелый удар для нас всех… но зачем мучить всех остальных? Нужно возвращаться, известить милицию: пусть они проводят свое расследование, ведь для этого они и созданы, верно? Я не понимаю Игоря, зачем он затеял эту игру с привлечением незнакомого человека, который почему-то оказался частным сыщиком? Уж простите меня за откровенность, против вас не имею абсолютно ничего, тем более сейчас, когда ваш облик кардинально изменился по сравнению с утренним…

Она устремила на него глаза, в которых что-то зажглось и не погасло. С принятием спиртного повышается не только активность мозга. Она показывала всем своим видом, насколько интересен ей сидящий напротив человек. «Не имеете возможности удовлетворить мое тело, — говорили ее глаза, — так удовлетворите хотя бы мое любопытство».

— Речь не обо мне, Ирина Сергеевна, — Турецкий смутился. — Понимаю, оптимизм в наше время не в моде, но откуда такое неверие в возможности частного сыщика? Вы считаете, что милиция справится лучше? Вам нужны огласка, пересуды, несомненные неприятности у мужа, вытекающие из инцидента?

Эмоции, изменившие лицо, доходчиво сообщали, что именно этого Ирина Сергеевна и хочет. Но он гнул свою линию:

— Не хотелось бы быть уличенным в бахвальстве, но за годы карьеры в Генеральной прокуратуре ваш покорный слуга справился со множеством дел, которые считались нераскрываемыми в принципе. Не верите, спросите у Феликса. А с той благословенной поры, как я ушел из прокуратуры и посвятил остаток жизни частному сыску, квалификацию не утерял, о чем говорит внушительный список раскрытых преступлений…

Он не хвастался, он просто проверял реакцию. Ирина Сергеевна сделала нетерпеливый жест.

— Вы делаете все возможное для популяризации своей персоны? Это не вы, случайно, создали небо, землю и все сущее?

— Нет, — засмеялся Турецкий, — когда создавалось все сущее, я был страшно занят по основной специальности. Кстати, должен вам сказать, что расследование продвигается успешно и скоро настанет время делать первые выводы.

Она беспокойно повела плечами.

— Давайте к делу, — предложил Турецкий. — Ведь вы не просто так ко мне подошли? Вам хочется поговорить. Вас что-то беспокоит. Станете возражать — не поверю.

Она усердно кусала губы. Решительности этой дамочке явно не хватало.

— Боюсь, то, что меня беспокоит, не имеет отношения к смерти Николая…

— Вам решать, — пожал плечами Турецкий, — Захотите поговорить, всегда к вашим услугам.

Пришлось задавать привычные до омерзения вопросы. Ирина Сергеевна отвечала, делая огромные паузы и обдумывая каждое слово. Да, возможно, отношения с супругом на данном этапе жизни дали трещину. Но она не взывает к небесам и надеется, что все образуется (врет, заключил Турецкий). К смерти Николая она имеет такое же отношение, как к строительству Олимпийской деревни, всегда очень тепло относилась к этому мальчику и завидовала Ольге Андреевне, что у нее растет такой достойный во всех отношениях сын. Она уточнила — это не дань покойному, Николай, как ни крути, был положительный герой. Сам всего добился — он не из тех, кто родился с золотой ложечкой во рту. И Игорь Максимович хорошо к нему относился, даром, что ли, предложил работу в одной из своих структур? Да еще такую работу, с которой легко забраться на вторую ступень карьеры… Она не заметила вчера ничего подозрительного. Все как обычно: яхта, гости, треп ни о чем. Она не всматривалась в их лица, не вслушивалась в интонацию голосов, она плохо себя чувствовала. Больная голова, общая слабость. Да еще эта качка, которая не всегда благотворно сказывается на организме… Они с Голицыным сидели в кают-компании, пока не разошлись гости. Игорь Максимович хлопнул рюмашку, сладко потянулся, пошутил, что, наконец-то, он оказался в таком месте, где нет злобных банкиров и представителей алчного государства, и отправился спать. Предложил Ирине Сергеевне поступить так же, причем предоставил великодушный выбор: либо в своей каюте, либо в его каюте. Она сказала, что болит голова, и поэтому в его каюте она сегодня не появится. Голицын пожал плечами и удалился. Ирина Сергеевна тоже хлопнула рюмашку, пошла к себе. Никого не встретила, кроме Герды, гремящей на кухне. В коридоре был Салим — он видел, как она отправилась спать. Не вставала ли она ночью? О, боже, зачем? Даже если и вставала, то зачем выходить из каюты? Ей и там хорошо — замки заперты, не дует, имеется все необходимое для автономного плавания, включая систему DVD и маленькую бутылочку мартини. Настаивает ли она на том, что ночью никуда не выходила из каюты? Разумеется, настаивает и очень даже решительно. Зачем ей вставать и куда-то переться в такую тьму? Лунатизмом не страдает, в кают-компании ничего не забыла…