Читать интересную книгу Тайны Шерлока Холмса (сборник) - Джун Томсон

– Весьма подходящее место для упокоения, вы не находите, Уотсон? – Наклонившись, мой друг накрыл своим пальто лицо мертвеца. – Если бы у профессора Аддлтона имелось право выбора, кто знает, быть может, он сам предпочел бы окончить свои дни здесь, на склоне кургана, в некотором роде принеся жизнь на алтарь древних богов.

Холмс произнес эти слова с небрежной легкостью, но я знал, что он пытается скрыть, сколь глубоко его ранила смерть Аддлтона. Плотно сжав губы, он отвернулся и двинулся прочь, к обочине тропы, где и замер в ожидании прибытия полицейских из Бодмина.

Обождав минут десять, чтобы дать ему время побыть в одиночестве и прийти в себя, я присоединился к Холмсу. К этому моменту он уже овладел собой, хотя по-прежнему оставался неразговорчив.

– Холмс, – робко проговорил я, – а что вы хотели спросить у профессора Аддлтона, прежде чем он умер?

– Ах, вы об этом… Я хотел спросить, не стыд ли заставил его приехать сюда, презрев очевидную опасность, – пожал он плечами.

– Стыд? Боюсь, я вас не понимаю.

– В таком случае могу заключить, что вы напрочь забыли содержание нашего вчерашнего разговора. Помните, я спросил, что заставило бы вас утаить от жены некое событие из вашего прошлого, если таковое вообще имело место? Ваш ответ, дружище, оказался исчерпывающим и многое говорит, причем не только о вас самом. Вы ответили, что утаили бы от жены нечто постыдное. И вот тогда я подумал, что профессором Аддлтоном вполне мог двигать стыд. Гейдон Каупер был блестящим студентом. Монография Аддлтона своим успехом во многом обязана ему. Не знаю, прав я или нет, но мне представляется несомненным, что Аддлтон входил в состав совета, решившего отчислить Гейдона Каупера из Оксфорда. Решение было единогласным, то есть никто из присутствующих не встал на сторону студента – даже его профессор. Если все так, как я говорю, нет ничего удивительного в том, что Гейдон Каупер захотел отомстить. Также становится ясно, зачем Аддлтон приехал в Корнуолл. Вполне возможно, он захотел встретиться со своим бывшим студентом лицом к лицу, принести ему извинения и наконец помириться. Если профессор действительно на это рассчитывал, то, увы, с извинениями, как это ни трагично, он опоздал. Ответов на все вопросы мы теперь никогда не получим. Многое из того, что я сейчас сказал, лишь домыслы, и я не хочу, чтобы все это еще раз обсуждалось на суде. Пусть тайна останется тайной – она будет погребена вместе с жертвами трагедии.

Вскоре из Бодмина прикатил фургон с двумя полицейскими из местного участка. Прибегнув к их помощи, мы загрузили внутрь тела Аддлтона и Каупера, прикрыв их одеялами. Холмс при этом отметил иронию судьбы, которая вновь соединила профессора и студента и в некотором роде примирила их.

В сгущающихся сумерках печальная процессия тронулась прочь от Уил-Агнес. Впереди поскрипывал фургон с полицейскими, за ним трясся я в нашем взятом напрокат экипаже, а позади, замыкающим, ехал Холмс в двуколке Гейдона Каупера, которую мы обнаружили на некотором отдалении с другой стороны гранитного утеса, на дороге, ведущей в Минионс. Все это объясняло, почему мы не услышали его приближения, о котором Холмса предупредили переполошившиеся вороны.

Свет дня мерк, и надвигающаяся тьма сгладила окружающий нас ландшафт, придав ему больше изящества и смягчив резкие контуры. Теперь одинокие, изломанные ветром деревья больше не казались зловещими, а напоминали немых согбенных плакальщиков, будто бы провожающих покойных в последний путь.

Проведенное позднее в Бодмине следствие, в ходе которого дали показания мы с Холмсом и дочь Аддлтона, прояснило роль Монтегю Уэбба в разыгравшейся трагедии, а также некоторые подробности жизни Гейдона Каупера после отчисления из Оксфорда. Тот зарабатывал на жизнь частными уроками, однако то и дело лишался работы из-за несдержанного характера, который довел его до беды в Оксфорде. Последнее время он занимался репетиторством в Лонсестоне и остался без работы незадолго до трагедии в Бодмин-Муре.

Древний курган обнаружил, конечно же, не Монтегю Уэбб, а Гейдон Каупер, который, пока жил в Лонсестоне, в свободное от занятий время исследовал пустошь. Именно он раскопал могильник, а потом уговорил Монтегю Уэбба, члена местного исторического общества, написать Аддлтону, присвоив себе славу обнаружения кургана, и пригласить профессора в Бодмин. Да, Монтегю придется пойти на обман, но чего не сделаешь ради розыгрыша? По приезде Аддлтон будет приятно удивлен и обрадован встречей со своим бывшим студентом Гейдоном Каупером. Вот в каком благородном деле Монтегю Уэббу предстояло сыграть столь важную роль.

В ходе дознания выяснилось, что не Каупер, а Монтегю Уэбб, желая убедить профессора Аддлтона в подлинности находки, отправил ему несколько черепков из собственной коллекции, солгав, что нашел их в могильнике.

Коронер, который расследовал дело, в заключительной речи признался, что ему не ясны мотивы, толкнувшие Гейдона Каупера на преступление. Он предположил, что убийца имел на профессора зуб, но что именно послужило причиной ненависти, не понимал. После того как несколько человек упомянули о странном поведении Каупера, коронер немедля вынес вердикт о том, что Гейдон, помутившись рассудком, сначала убил профессора Аддлтона, а потом покончил с собой. Таким образом, история позора профессора Аддлтона, если ему, конечно, было чего стыдиться, осталась тайной.

После дознания нам так и не представилась возможность поговорить с мисс Аддлтон. Девушка пришла на суд со своим адвокатом и, как только заседание объявили закрытым, немедленно села в экипаж и отбыла на вокзал.

Думаю, Холмс потом написал ей, выразив сожаление, что не сумел предотвратить гибель ее отца. Говорить о вещах столь личного свойства было не в характере моего друга. Могу сказать лишь одно: на протяжении нескольких дней после нашего возвращения в Лондон мой друг пребывал в подавленном настроении и либо уединялся у себя в комнате, где играл на скрипке, либо с мрачным видом лежал на диване в гостиной, уставив взгляд в потолок. Бодрое расположение духа Холмсу вернул инспектор Лестрейд, обратившийся к нам за помощью в расследовании загадочного дела о фальсификации картин Ганса Гольбейна.

О деле Аддлтона мой друг снова заговорил только месяц спустя, за завтраком.

– Уотсон, взгляните на заметку внизу третьей страницы, – промолвил он, протянув мне «Таймс». – Возможно, она покажется вам занятной.

В небольшой статье, кратко излагавшей обстоятельства смерти Гейдона Каупера, говорилось следующее:

В ходе осмотра имущества покойного были обнаружены предметы, извлеченные из древнего кургана, раскопками которого погибший, по всей вероятности, занимался незадолго до своей смерти. Среди них хотелось бы особо отметить редчайшие образцы доисторических гончарных изделий, а также каменный топор изумительной работы. Специалисты утверждают, что коллекция представляет собой одно из лучших собраний древностей, найденных за последние годы. В силу отсутствия у погибшего наследников все предметы переданы музею города Труро и в скором времени будут выставлены на обозрение.

– Какая ирония! Вы не находите, Уотсон? – промолвил Холмс, когда я, дочитав, отложил в сторону газету.

– Ирония? В каком смысле? – удивился я, не понимая, к чему клонит друг.

– Ну как же! Подобное открытие могло бы не только стать блестящим венцом археологической карьеры профессора Аддлтона, но и вернуть Гейдону Кауперу доброе имя. Слишком поздно, старина! Слишком поздно! – Взяв в руки газету, он тряхнул ею, чтобы расправить, и добавил: – Кстати сказать, Уотсон, я буду вам весьма признателен, если вы воздержитесь от публикации отчета об этом деле. Я большой поклонник научных трудов профессора Аддлтона и потому не желаю, чтобы огласка этой истории каким бы то ни было образом запятнала его репутацию. Да и мою тоже, коли уж об этом зашла речь.

– Вашу, Холмс? – воскликнул я.

Некоторое время он молча смотрел на меня с мрачным видом и наконец произнес:

– Осознание собственной неудачи может быть столь же болезненным, как стыд или любое другое из человеческих чувств, делающих нас слабыми. Мне бы не хотелось, чтобы всем и каждому стало известно о моем фиаско.

Я дал слово сохранить эту историю в тайне и сдержал его, лишь вскользь упомянув о ней в одном из своих рассказов[35].

Что же касается Холмса, то он больше ни разу не упоминал ни о трагическом происшествии с профессором Аддлтоном, ни о секундном колебании, помешавшем моему другу спустить курок, когда он держал на мушке Гейдона Каупера, стоявшего на вершине гранитного утеса.

Дело о шкатулке

– Вот это да! Как странно, Уотсон, вы не находите? – произнес Холмс, резко остановившись и показав тростью на то, что его изумило.

Весь день лил дождь, но часам к пяти вечера распогодилось, и Холмс предложил мне отправиться на прогулку, чтобы размяться. Бесцельно блуждая по улицам, мы оказались в восточной части Лондона, среди переплетения глухих переулков, лежащих за Тоттенхэм-Корт-роуд в районе Коулвилл-Корта. Нас окружало скопление низких, ничем не примечательных кирпичных домишек. Время от времени бесконечная череда фасадов прерывалась, чтобы уступить место убогим лавчонкам, принадлежавшим в основном ростовщикам да торговцам всяким старьем.