Читать интересную книгу Моя Европа - Робин Локкарт

Один факт остаётся неизменным: Алексей Толстой любил красивую жизнь и всегда нуждался в деньгах. В Советском Союзе его книги пользовались большим успехом. Россия стала самой читающей страной в мире, и Алексей Толстой получал такие гонорары, о которых даже не могли мечтать американские или английские писатели. Ко всему прочему, советские авторы, в отличие от зарубежных коллег, практически не платили налогов.

В 1917 и 1918 годах я с головой окунулся в работу по налаживанию контактов с молодыми поэтами России. Несколько раз мне довелось встретиться с непохожим ни на кого, громогласным Маяковским, основателем коллективного футуризма и поэта толпы. Он привлекал внимание московской публики необычной манерой одеваться и дикими выходками. Но я не могу утверждать, что хорошо знал Маяковского. Только один молодой поэт сильно запал мне в душу: я имею в виду Сергея Александровича Есенина. Хотя он начал своё творчество ещё до революции, я никогда с ним не встречался. В 1918 году ему было всего двадцать три. Этот златокудрый голубоглазый крестьянский сын с восторгом встретил революцию и увидел в Ленине нового Бога, который изменит мир. К сожалению, его развратила жизнь в большом городе. И даже сегодня на Западе он более известен как молодой красавец, которого сбила с ног Айседора Дункан и женила на себе в день своего сорока четырехлетия. Супружеская жизнь, полная невзгод с самого начала, продолжалась три с половиной года и оборвалась в 1925 году в ленинградской гостинице «Англетер» в том самом номере, где Есенин останавливался в первый раз с Айседорой Дункан. Поэт вскрыл себе вены, написал предсмертное письмо жене и повесился.

Трагизм состоял в том, что Есенин мог зажечь других, но не умел контролировать себя. Напившись, он становился неуправляемым и дебоширил. Только среди тиши родных полей, которые он так любил и часто воспевал в своих стихах, Есенин снова становился дитём природы, в которого был вложен божественный дар поэзии. Его творчество условно можно разбить на три периода. Ранний, составленный из упоительных стихов о крестьянской жизни в родном краю. Затем, революционные стихотворения: в одних звучит восхищение, в других слышатся негодование, проклятие и несогласие. И, наконец, последние поэмы, полные разочарований и уходом от действительности.

Отношение к Ленину выражено с предельно простым восхищением в этих сточках:

И не носил он тех волос,Что льют успех на женщин томных.Он с лысиною, как поднос,Глядел скромней из самых скромных.Застенчивый, простой и милый,Он вроде сфинкса предо мной.Я не пойму, какою силойСумел потрясть он шар земной?

Вскоре пришло разочарование. Большевики использовали в своих целях интересы крестьянства и обманули его: обещанную землю крестьянам не дали. И Есенин, так и не принявшей новой России становился всё более недовольным и раздражительным. Это новое настроение нашло своё отражение в поэме «Русь уходящая»:

Что видел я?Я видел только бой,Да вместо песенСлышал канонаду…Я человек не новый!Что скрывать!Остался в прошлом я одной ногою,Стремясь догнать стальную рать,Скольжу и падаю другою…Я тем завидую,Кто жизнь провёл в бою,Кто защищал великую идею.А я, сгубивший молодость свою,Воспоминаний даже не имею.

Сегодня некоторые есенинские революционные стихи по-прежнему включают в советские антологии, но горе тому, кто цитирует Есенина без разбору. В своей книге «Возвращение из СССР» Андрэ Жид рассказывает о русском знакомом Х., который на дружеской пирушке со слезами на глазах стал декламировать стихи Есенина. Андрэ Жид запаниковал и попросил этого русского немедленно прекратить. Или другой пример: в произведении «Это случилось в России» Владимир Петров описывает, как в тюрьме ему довелось познакомиться со школьниками шестнадцати и семнадцати лет, которых арестовали за чтение антисоветской литературы. Под антисоветской литературой подразумевались поэмы Сергея Есенина.

В отличие от своих революционно настроенных соратников по перу, Есенин всегда был поэтом-лириком, и в этом качестве ему навсегда отведено место в русской литературе. В годы Второй Мировой войны я снова и снова перечитывал есенинские строки, находя в его поэтической ностальгии эхо моей тревожной молодости.

Другим поэтом, который заинтересовал меня во время последней войны, был Константин Симонов (Типичный совесткий криптоеврей. http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B0%D0%B9%D0%BB:K-simonov.gif Прим. ред.) . Моложе Есенина и далеко не такой одарённый, он написал несколько лирических стихотворений на военную тематику и, между прочим, отослал книжку, в которой они были напечатаны, одному англичанину с дарственной надписью: «Герберту Уэлсу, на книгах которого я вырос, в знак моего величайшего уважения. К. Симонов, Москва, 16 июля 1943 года». Не каждый советский писатель в наши дни решился бы на такой смелый поступок, но надо понимать, что Симонов давно продался душёй и телом Коммунистической партии и направляет остриё своего пера против Запада, сочиняя вздорные и даже глупые пьесы о Соединённых Штатах. В качестве редактора «Литературной газеты» он позволяет себе подвергать острой критике не только отклонившихся от линии партии советских поэтов и писателе, но и зарубежных. Свою гнусную сущность Константин Симонов полностью раскрыл 27 ноября 1951 года. В тот день большое место в своей газете он отвёл уничтожающей статье, направленной против английского писателя и драматурга Джозефа Пристли, отношения с которым он раньше называл дружескими. (J. B. Priestley, который был в Москве в 1945 году, в свзяи с тем, что премьера его этой пьесы: http://en.wikipedia.org/wiki/An_Inspector_Calls прошла не в Англии а именно в Москве. И этот неблагодарный Присли после этого ещё и написал небольшую книжицу "RUSSIAN JOURNEY", 1946, где отзывался о России как и положено криптоеврейскому космополиту. http://en.wikipedia.org/wiki/J._B._Priestley ) В сорок лет Симонов сколотил уже большое состояние. Он сорит деньгами, торгуя своей литературной репутацией, и, как мне кажется, продавая и свою душу.

Навешивание на современных западных писателей ярлыки декадентов, не означает, что в Советском Союзе полностью запрещена зарубежная литература. Переводы романов Джека Лондона издаются миллионными тиражами, на втором месте идут произведения Чарльза Диккенса. Как и немцы, советские коммунисты не только чтят Шекспира, но и считают его своим. Такой вывод можно сделать, прочитав очередную статью Симонова в «Литературной газете» от 4 октября 1951 года: «Великий английский поэт, гордый «Лебедь с Авона», пересёк море. Он больше ощущает себя дома в Советском Союзе, чем в Англии, где современное буржуазное общество в возмутительной форме перекраивает его смелые идеи. Мы признаём настоящего, нефальсифицированного Шекспира». Константин Симонов – исполнительный служитель советской системы. Думаю, что этой цитатой он даже «переплюнул» самую политически обвинительную речь М. Вышинского.

Мой следующий герой, словно призрак, возник из прежней жизни. В «Воспоминаниях британского агента» я упоминал, что зимой 1918 года в подпольном ресторанчике познакомился с молодым артистом по имени и фамилии Александр Вертинский. (Чистый криптоеврей. Единственный, наверно, сильно картавящий певец - нонсенс своего рода: http://www.tonnel.ru/fonoteka/ispol/983304863_tonnel.gif Прим. ред.) Это был период скоротечной популярности певца, с упоительной тоской вспоминающим об утраченном прошлом. Он выделялся почти женским телосложением (гомосексуалист?) и, появляясь на сцене в образе Пьеро с наложенными на лицо белилами, действительно напоминал привидение. Вертинский мрачно пел о безысходности войны, и москвичи, коротавшие свои ночи в ресторанном угаре, сорившие терявшими свою ценность деньгами на шампанское и меланхолию, снова и снова требовали повторения. Да, это был талант. Только он один по-настоящему запомнился мне из всей плеяды тогдашних исполнителей.

Весной 1918 года по распоряжению Троцкого этот ресторанчик-кабаре закрыли, и Вертинский уехал в Париж. Иногда до меня доходили какие-то слухи о нём. Вертинский сильно бедствовал, и со временем я стал думать, что он уже умер. Однажды в 1951 году работник советского посольства рассказал мне о грандиозном успехе русского эстрадного певца, вернувшегося на сцену после тридцатилетней жизни в эмиграции. Оказалось, что это тот самый Вертинский! Его популярность стала такой огромной, что власти забеспокоились и запретили ему выступать на эстраде. Однако Вертинскому разрешили сниматься в кино, и на этом поприще он тоже добился больших успехов. Но именно благодаря своим проникновенным песням Александр Вертинский стал широко известен, и я уверен, что в Москве на «чёрном» рынке его граммофонные пластинки стоять очень дорого.

Сегодня ещё жив Андрэ Михельсон, с которым меня связывают воспоминания о прошлом. Он – сын богатого промышленника Михельсона, на заводе которого фанатичная еврейка Фанни Каплан стреляла в Ленина. Это покушение, в результате которого жизнь вождя революции висела на волоске, повлекло за собой аресты всех французских и английских представителей в Москве и Петрограде. Михельсон-отец, как только узнал о трагедии, срочно бежал из Москвы и после долгих мытарств оказался за границей. В Москве остались его жена и двенадцатилетний сын Андрей. Жена вскоре умерла, не выдержав обрушивших на неё несчастий. Спустя несколько лет, Андрею разрешили выехать за границу. Повзрослев, он превратился в статного красавца и дамского обольстителя. После смерти отца Андрэ Михельсон унаследовал огромное состояние – тридцать тысяч фунтов стерлингов, и поскольку революция не способствовала преумножению капитала, он растратил своё наследство за три года. Накопленный жизненный опыт пригодился ему в написании нескольких удачных книг, из которых самой известной стала “The Castle of Chillon» («Замок Чиллон»). Я встретил Андрея в Лондоне, спустя тридцать лет. Он всё ещё хорошо выглядел и преуспевал в жизни. Сегодня Андрэ Михельсон – ведущий сотрудник радиостанции ВВС, вещающей на Советский Союз.