небольшой процент. Мужчина обычно платит пять шиллингов за комнату. Многие проститутки обманывают своих клиентов. Они приводят их в дом, а затем, после того как заплатит за комнату, скрываются от него. Простофиля начинает жаловаться владельцу дома, но, разумеется, не получает деньги назад.
Мне довелось увидеть на Стрэнде старуху, которая является одной из самых жестокосердных нищенок в Лондоне. У нее есть двое детей, и одного из них она обычно кладет на порог чьего-нибудь дома. Ребенок ложится на ступеньку и делает вид, что спит или почти замерз от холода. Естественно бледное лицо девочки придает ей полуголодный вид, что завершает ее достойную жалости внешность. Любой проходящий мимо джентльмен, движимый милосердием, может быть вынужденным тронуть ее за плечо. Ребенок начинает медленно шевелиться и тереть глаза, а мужчина, введенный в полное заблуждение, дает ей милостыню и идет дальше, а маленькая обманщица снова принимает свою позу и ждет следующего случая. Это происходило на моих глазах. Но ребенку не повезло; подошел делавший обход полицейский, и девочка ушла в менее безопасное и удобное место.
Многие писатели, филантропы и газетные репортеры подробно останавливались на ужасных подземных катакомбах или сводах в окрестностях Стрэнда под названием Арки Адельфи. Даже сейчас никто не понимает, что эти арки — самое невинное и безвредное место в Лондоне, каким бы оно когда-то ни было. Здесь ночью на посту стоит полицейский специально для того, чтобы предотвратить спуск в них людей, которым нечего там делать.
Возможно, они были построены с целью образовать фундамент для Террасы Адельфи. Предположим, что тогда там не было причалов, набережных, и, следовательно, вода могла подняться и продвинуться вглубь суши на какое-то расстояние, сделав почву болотистой и почти ни на что не годной. Главная арка представляет собой прекрасный образец каменной кладки; она похожа на уменьшенную копию тоннеля Бокс. А другой свод, тянущийся в разных направлениях, как ходы катакомб, выглядит совершенно призрачным и наводит на мысль о Джеке Шеппардсе, Блускинсе, Джонатане Уайлдсе и им подобных, независимо от того, что своды имеют хорошее газовое освещение. У конца свода, ведущего к Стрэнду, есть дверь. И с ней связано любопытное предание. Не так уж и много лет тому назад эта дверь была черным ходом, ведущим из известного игорного дома и кофейни, куда воры, шулеры или проститутки заманивали простаков, облапошивали их, спаивали, а затем выбрасывали из этой двери во тьму, которая, должно быть, казалась им другим миром. А когда они приходили в себя, они сами, как могли, искали выход оттуда.
Когда я находился под этими сводами, мое внимание привлекли крики и вопли женщины у реки. И, подойдя к этому месту, я увидел женщину, сидящую на ступенях перед чем-то, что выглядело как конюшня. Она яростно ругалась с мужчиной, который по профессии был владельцем кэба — несколько его транспортных средств находились вокруг — и, как она горячо утверждала, ее мужем. Этот мужчина заявил, что, когда он познакомился с ней, женщина была проституткой; с тех пор она стала самой заядлой пьяницей, которую только можно встретить. Женщина засунула руку к себе в карман, вынула из него что-то и стала размахивать этим у мужчины перед лицом. Она с триумфом заявила, что это ее свидетельство о браке. «Вот это, — вскричала она, повернувшись ко мне, — это то, что их ставит на место. И не важно, была ли я раньше одной из дочерей Лота. Может, я и была дурной, я не говорю, что этого не было, но я его жена, и вот это всех ставит на место».
Я оставил их предаваться изысканной брани, пересыпая беседу этими изящными и восхитительными метафорами, которые столь популярны у торговок рыбой в Биллингсгейте. Потом один заинтересованный наблюдатель, помощник конюха, сообщил мне, что неизбежным результатом этой супружеской перебранки стало то, что муж запер женщину в конском стойле, где она могла без помех выспаться и избавиться от последствий своего пьянства, да и раскаяться на следующий день на досуге.
Некоторые крикливо, если не хорошо одетые женщины, которых можно увидеть прогуливающимися по Хеймаркету, живут в Сент-Жиле и окрестностях Друри-Лейн. Но самая низшая категория женщин, которые занимаются проституцией за шиллинг и меньшую сумму, — это самая любопытная и удивительная их часть. Мы говорили о них раньше, что они доживают до седых волос, занимаясь своим ремеслом. Одна из них, женщина за сорок, бедно одетая, с развратной, неприятной внешностью, добровольно рассказала нам следующее, рассчитывая на выпивку:
«Времена изменились, сэр, с тех пор, как я приехала в этот город. Помню, все франты съезжались сюда, а не на Маркет. Но эти времена прошли, да, беда, но ничто, как и я сама, не вечно, хотя я и вынесла свою долю передряг, это так. Много лет назад Флит-стрит, Стрэнд, Кэтрин-стрит и их окрестности были известны своими женщинами и заведениями. Эх, вот были времена! Я бы хотела, чтобы они вернулись, но что толку хотеть, так не будет. Мысли об этом только делают меня несчастной. Я приехала из сельской местности, когда я была совсем девчонкой, мне было не больше шестнадцати, я бы сказала. Я приехала из Дорсетшира, что близ Лайм-Реджис, чтобы проведать свою тетку. Мой отец был мелким фермером в Дорсете, арендатором, как вы бы сказали. Лондон произвел на меня сильное впечатление, можете мне поверить. Мне понравилось гулять по улицам вечером.
Однажды вечером я стояла и глядела через ограду, когда мимо меня проходил один мужчина. Увидев меня, он вернулся и сказал что-то такое про погоду. Я, ни о чем не подозревая, ответила ему, как ребенок, а он продолжал говорить о городе и деревне, спрашивал меня, помимо всего прочего, давно ли я в Лондоне и не родилась ли я там. Не думая, я рассказала ему о себе все, и он ушел явно очень довольный мной, сказав перед уходом, что был очень рад такому приятному знакомству, и если я не против, то он мог бы встретиться со мной в это же время или чуть раньше завтра вечером, и мы бы могли вместе прогуляться. Как вы вполне можете догадаться, я была счастлива и не сказала тетке ни слова. На следующий вечер я встретилась с ним в назначенное им время, а также еще два или три раза после этого. Однажды вечером мы гуляли дольше обычного, и я стала настаивать, чтобы мы вернулись, так как боялась, что тетка разоблачит меня. Но он сказал, что так устал от дальней прогулки, что хотел бы