Читать интересную книгу Сокровенное таинство - Эллис Питерс

Схожие чувства, но гораздо более сильные испытывал и Николас.

С лестницы послышались шаги. В залу один за другим вошли слуги.

Двое были молоды, лет под тридцать, высокие, светловолосые и голубоглазые — по всему видать, северяне. Третий, круглолицый приземистый бородач с загорелой физиономией, выглядел постарше.

Глядя на них, Николас подумал, что скорее всего эти люди и впрямь не испытывают вражды к своему лорду. Возможно, даже считают, что им повезло, во всяком случае по сравнению со многими другими. В конце концов уже три поколения саксов вынуждены служить нормандским господам. Правда, похоже, что сейчас они были встревожены тем, что их вызвали в такое неурочное время, когда уже не приходится ждать обычных распоряжений по хозяйству, а потому насторожились и замкнулись в себе. Однако стоило слугам узнать, чего хочет их лорд, как они повеселели и приободрились. Николас сразу понял, что ни один из этих троих ничуть не боится расспросов о той давней поездке. Скорее они вспоминали о ней с удовольствием — приятное путешествие, без особых хлопот, праздник, да и только. Не так уж часто выдается прокатиться верхом, вместо того чтобы снашивать подметки. Снеди в дорогу им дали вдоволь, да и не худо было покрасоваться на людях с оружием.

Да, конечно, они все хорошо помнят. Нет, никаких происшествий в пути не было. Да и кому бы вздумалось беспокоить леди в сопровождении охраны — двух добрых лучников и двоих с мечами?

Один из братьев, тот, что повыше, захватил тогда в дорогу только что вошедший в обращение длинный, в человеческий рост, лук, тетиву которого натягивают к плечу, а Джон Бонд — короткий валлийский лук, натягивающийся к груди. Конечно, он бьет не с такой силой и не так далеко, как саксонская орясина, зато из него можно стрелять гораздо быстрее, и он сподручнее в ближнем бою. Второй сакс, как и Адам Гериет, больше поднаторел в обращении с мечом. В такой компании можно было путешествовать без опаски.

— Мы провели в дороге три дня, милорд, — рассказывал за всех троих саксонский лучник, тогда как остальные в знак согласия кивали головами, — и доехали до Андовера. Дело было к вечеру, мы и решили, что заночуем в городе, а с утра пораньше двинемся дальше. Для молодой госпожи Адам нашел комнату в купеческом доме, ну а мы, ясное дело, завалились на конюшне. Оттуда и ехать-то оставалось всего ничего — мили три, ну от силы четыре.

— А что моя сестра — как она себя чувствовала, в каком была настроении? Может, ее что-нибудь беспокоило?

— Нет, милорд, очень славная вышла поездка. Молодая госпожа была рада тому, что она уже почти у цели. Она сама нам так говорила и благодарила нас.

— А поутру вы отправились с ней дальше?

— Нет, милорд. Остаток пути она решила проехать с одним Адамом, а нам было велено остаться в Андовере и ждать, покуда он не вернется. Что нам сказали, то мы и сделали. А когда Адам проводил ее и вернулся, мы отправились домой.

Двое слуг энергично закивали в подтверждение сказанного. Они были вполне довольны собой — все сделали как надо, согласно пожеланиям молодой госпожи.

Итак, оставшийся путь Джулиана проделала в обществе одного только Гериета, который был известен как самый верный и преданный ее слуга.

— Но вы хотя бы видели, как они отправились в Уэрвелль? — раздраженно хмурясь, спросил Реджинальд. Задача усложнялась, и это выводило его из себя. — Как она выглядела? Охотно ли отправилась в путь?

— Да, милорд. Поднялись они спозаранку и выехали без проволочек. Госпожа распрощалась с нами, а мы еще долго смотрели вслед, пока они не скрылись из виду.

Сомневаться в словах челяди не приходилось. До Уэрвелля оставалось всего-навсего четыре мили, и все же она туда не добралась. Что же случилось? Ответить на этот вопрос мог только один человек.

Реджинальд нетерпеливо махнул рукой, отпуская слуг. Все равно они ничего не могли добавить к сказанному. Джулиана в добром здравии поехала туда, куда и намеревалась. Довольные слуги поспешили к выходу, собираясь не мешкая завалиться на боковую, но у самой двери их неожиданно окликнул Николас:

— Эй, постойте-ка! — взволнованно сказал он и обратился к Реджинальду. — Можно, я задам им еще пару вопросов?

— Конечно, спрашивайте что хотите.

— Скажите, ваша госпожа сама заявила, что хочет ехать дальше с одним только Гериетом, и приказала вам дожидаться его в Андовере?

— Нет, сэр, — после недолгого раздумья ответил высокий лучник, — это Адам нам так сказал.

— И еще: ты говорил, что они выехали рано утром. А в котором часу вернулся Гериет?

— Ближе к вечеру, сэр. Когда он приехал, уже смеркалось. Поэтому нам пришлось провести в Андовере еще одну ночь, а домой мы отправились на следующее утро.

— Можно было бы задать еще один вопрос, — сказал Николас, оставшись наедине с Реджинальдом, — только, боюсь, они все равно бы на него не ответили. Вряд ли слуги на ночь глядя разглядывали лошадь этого Гериета, а поутру уже нельзя было заметить, не заездил ли он конягу. Но вот ведь что получается — до Уэрвелля всего три-четыре мили, и если этот малый доставил Джулиану прямо в монастырь, спрашивается, где он мог задержаться? Его ведь не было целый день, часов двенадцать, а то и больше, — чем же он занимался все это время? Однако все твердят, что он был предан ей с детства.

— Да, и поэтому пользовался особым расположением моего отца — тот ведь сам готов был пылинки сдувать с сестрицы. Вообще-то я мало что о нем знаю. Но все на нем сходится. Он один сопровождал ее в последний день, вернулся назад вместе со всеми и доложил, что поручение исполнено. А между тем сестрица пропала Бог весть куда между Андовером и Уэрвеллем. И вот еще что: спустя примерно месяц мой сеньор, граф Валеран, который дал мне во владение в этих краях три манора, прислал гонца, требуя отправить к нему вооруженных людей. И этот малый тут же добровольно вызвался ехать на войну. С чего это ему так захотелось поскорее отсюда убраться? Не от того ли, что он боялся, — в один прекрасный день тайное станет явным и ему начнут задавать такие вопросы, от которых будет не отвертеться.

— Но если он предал ее, — с сомнением покачал головой Николас, — то разве он вернулся бы сюда?

— Непременно вернулся бы, если у него мозги на месте, а этот малый, видать, не дурак, судя по тому, как он все обделал. Ведь если бы он пропал вместе с ней, их немедленно принялись бы искать. Даже эти три олуха смекнули бы, что дело неладно, и пустились бы на поиски прямо из Андовера. А вышло так, что три года никто ни о чем и не подозревал — и где теперь этот Гериет? Ищи ветра в поле!

Реджинальд в ярости заскрежетал зубами. Пусть он никогда не питал особой любви к Джулиане, но в ее жилах текла кровь Крусов, и обида, нанесенная семье, требовала отмщения. Николас понимал, что Реджинальд не успокоится, пока не удовлетворит жажду мести, и знал, что сам он не успокоится тоже. Никогда не изгладится из его памяти образ Джулианы. Итак, двое выехали из Андовера, а вернулся только один. Девушка исчезла, словно ее поглотила пучина, и не оставалось почти никакой надежды увидеть ее снова. Слуга принес лампу и заново наполнил элем жбан на столе. Незаметно подкралась ночь, из открытой двери потянуло прохладой.

— Она мертва! — наконец констатировал Реджинальд и с силой ударил кулаком по столу.

— Нет, — вскричал Николас, — это еще не известно! И зачем этому Гериету так поступать? Странно, ведь он потерял хорошее место, ему пришлось убраться отсюда при первой возможности. А что он выгадал? Не думаю, что служить простым солдатом у Валерана лучше, чем быть здесь ловчим и доверенным слугой.

— Служить-то он ушел всего на полгода. Если он и остался там дольше, то, верно, не по своей воле: полгода — это все, что от него требовалось. А насчет того, что он выгадал… Бог ты мой, он ведь единственный из четверых знал, что везла с собой Джулиана. В ее седельных сумах было триста серебряных марок, да еще всякая ценная утварь, предназначенная для монастыря. По памяти мне всего не перечислить, но где-то в доме должен быть список всего этого добра — я знаю, что наш писец составил тогда полный перечень. Помнится, там вроде была пара серебряных подсвечников… Вдобавок сестрица захватила с собой драгоценности, доставшиеся ей от матери. Этого достаточно, чтобы сбить человека с пути истинного, даже если пришлось делиться с соучастниками, — небось на всех хватило.

Пожалуй, это и впрямь походило на правду! Для Гериета все сложилось удачно: девушка отправилась в монастырь, повезла с собой богатый вклад, домашние уверены, что в монастыре ей живется неплохо, и никто не удивляется ее молчанию… А что если, с надеждой подумал Николас, она предупредила обитель о своем намерении принять постриг? Конечно, собираясь стать монахиней, девушке следовало бы известить об этом аббатство, прежде чем пускаться в путь. Но если бы она так поступила, а потом не приехала, в монастыре бы встревожились и постарались выяснить, в чем дело. И уж во всяком случае, если бы Джулиана посылала гонца или письмо в Уэрвелль, приоресса точно помнила бы ее имя. Нет, она не договаривалась заранее, а просто прихватила свой вклад и поехала, собираясь постучать в дверь и попросить принять ее в число сестер. Николас не имел достаточного опыта в подобных делах, чтобы с уверенностью судить о том, в порядке ли это вещей, а потому ему и в голову не пришло, что леди, которая везет с собой мешок серебра, едва ли рискует встретить в монастыре отказ.