Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №07 за 2010 год - Вокруг Света

Однако охотник в природе всегда может сам стать добычей. Амфибии в этом смысле существа довольно беззащитные. Лягушки полагаются на прыжок, уносящий их из поля зрения врага, и на спасительную границу двух сред, позволяющую скрываться от наземных хищников в воде, а от водных — на суше. Плохо прыгающей, живущей вдали от водоемов жабе такие средства самообороны недоступны. Подобно своим жертвам она прибегает к химической защите. По всей коже жабы разбросаны железы, особенно крупные — паротиды — расположены позади глаз и имеют вид продолговатых бугорков. Если жабу схватить, ее кожа моментально увлажняется: железы выбрасывают слизь, содержащую целый букет ядовитых веществ. Главная роль среди них принадлежит производным индола (буфотенинам) и стероидным соединениям (буфогенинам). Этот коктейль обжигает пасть хищника, а при попадании внутрь вызывает сильное сердцебиение и рвоту. Мелкий хищник, съев жабу, может погибнуть, крупный — получит незабываемый опыт, который вряд ли когда-нибудь захочет повторить. Но эта защита тоже далеко не абсолютна: змеи (как ужи, так и гадюки), некоторые птицы и млекопитающие регулярно поедают жаб. Тем не менее при встрече с животными крупнее себя жабы проявляют завидное хладнокровие: они либо вообще не реагируют, либо (если возможный враг сам не слишком велик) пытаются его напугать, приподнимаясь на выпрямленных лапах и раздувая тело. Если на врага не произведут впечатление эти ухищрения, значит быть ей съеденной. С сородичами жабы никогда не конфликтуют. Впрочем, не проявляют к ним и особого интереса (за исключением краткого периода размножения). Удивительное дело: будучи привязанными к определенной территории, жабы не защищают свои участки, а попросту игнорируют нарушителя, что и делает возможными массовые сборища под фонарями.

Родовое (точнее, классовое) проклятие амфибий, препятствующее их эволюционным успехам, — зависимость от воды, намертво привязывающая их к водоемам. Жабы не вырвались из этой петли, но ослабили ее настолько, насколько это вообще возможно для земноводных. В отличие от лягушек они не нуждаются в постоянном увлажнении  кожи, если жаба не защищается от нападения, ее покровы остаются сухими. Это, правда, резко уменьшает эффективность кожного дыхания, но для животного, не имеющего привычки подолгу отсиживаться под водой, это не так уж важно, можно обойтись и одними легкими. Тем более что легкие жаб — самые развитые и эффективные во всем классе амфибий.

И все же жаба никогда не упускает случая увлажнить кожу, купаясь в любой мелкой лужице или принимая душ из росы. Собственно, ее преимущественно ночной образ жизни — средство избегать пересыхания. Какой-то особой любви к темноте жаба не испытывает: если погода пасмурная, а еще лучше — идет мелкий дождичек, ее можно встретить и среди бела дня.

Так в дневном отдыхе и ночных обходах проходит жабье лето. Осенью, когда добычи становится все меньше, а ночные заморозки все чаще, жабы устраиваются на зимние квартиры. В качестве таковых годятся и гнилые пни, и кучи валежника, и погреба, и дренажные трубы, и просто рыхлая земля или прибрежный ил, где можно зарыться достаточно глубоко. Многие жабы зимуют прямо здесь же, на исхоженном вдоль и поперек участке, в то же время в особо удобные и надежные места зимовок собираются десятки жаб. Следующие несколько месяцев им предстоит провести в полной неподвижности и оцепенении. Их обмен веществ, и без того не слишком интенсивный, в это время падает почти до нуля, поэтому у них нет главной проблемы впадающих в спячку млекопитающих: хватит ли накопленного жира, чтобы дотянуть до весны? Хорошо или не очень питалась жаба перед зимовкой, весной она проснется полной сил и, не завтракая, устремится к ближайшему подходящему водоему.

Размножение — ахиллесова пята жаб. Как и все земноводные, они должны отложить икру в воду, где будут жить и вышедшие из икры личинки — головастики. Значит, для продолжения рода им нужен водоем, который не пересохнет хотя бы до середины лета. Залитые водой низины, мелкие лужи и бурные весенние ручьи для этого не годятся. Нужны пруд, озеро, старица со стоячей, в крайнем случае с медленно текущей водой. Весной в таких местах собираются и те, кто живет по соседству, и те, чьи участки расположены вдали от постоянных водоемов. Некоторые жабы приходят к местам нереста за 2,5 километра. Это настоящий подвиг для маленького существа с грузным телом и слабыми лапами. В это время жабий народ несет особенно большие потери: с каждым годом в нашем мире становится все больше дорог и автомобилей на них. При встрече с машиной маленькая тихоходная амфибия не имеет никаких шансов на спасение, да и водителю трудно ее объехать, особенно когда жабы идут сплошным потоком. В Европе в таких местах под дорогами прокладывают «жабопроводы» — трубы-тоннели, а на обочинах ставят пластиковые экраны, не дающие амфибиям выйти на проезжую часть. Некоторые сельские дороги на это время просто закрывают, благо серые жабы не склонны к длительным ухаживаниям и обычно управляются с главным делом жизни всего за неделю.  Их икру в водоеме узнать легко: она не плавает комьями, как лягушачья, а собрана в длинные, по нескольку метров, шнуры, обычно прикрепленные к водным растениям. Развитие икринки может длиться двое суток, а может и три недели — в зависимости от температуры воды. Жабьи головастики, так же как и лягушачьи, появляются на свет с наружными жабрами и без всяких намеков на конечности. Однако им с первых дней жизни присуще стоическое спокойствие взрослой жабы: если на воду вдруг падает тень, головастики-лягушки ударяются в паническое бегство, а головастики-жабы не обращают на это внимания. Между тем у головастика нет ядовитых желез, и он ничем не защищен от многочисленных хищников. В результате из каждой сотни отложенных икринок на сушу в среднем выходят всего два жабенка. Головастики, опередившие своих собратьев в развитии, выделяют специальные гормоны, дополнительно замедляющие рост отстающих, чтобы юные амфибии выходили из воды не все разом (сметая все доступные пищевые ресурсы в прибрежной полосе), а по очереди. После метаморфоза юная жаба еще несколько дней держится возле родного водоема, а затем отправляется на поиски собственного участка.

Некоторые из них наверняка найдут его возле человеческого жилья и будут защищать его от вредителей, не принося никакого вреда и не требуя от хозяина специальной заботы.

Фото: Николай Шпиленок

Борис Жуков

Грозные «карлики»

Сверхмалую подводную лодку, или СМПЛ, со времен Второй мировой войны принято считать техникой для особых задач, которые не под силу обычным, «большим», субмаринам: только она может скрытно проникнуть в закрытые порты и акватории для проведения неожиданных диверсий.

Подводная лодка «Черепаха»

1 Винт для движения по горизонтали

2 Бур. В подводном положении «водитель» сверлил днище корабля, затем выдергивал крепление мины, активируя часовой механизм

3 Винт для вертикального движения

4 Два шноркеля остроумной конструкции для вентиляции, при погружении автоматически закрывались

5 Мина, привязанная к острию бура

6 Руль (управлялся спиной или ногами)

7 Помпа для закачивания балластной воды

8 Свинцовый балласт-балансир

9 «Приборная панель»: компас и глубиномер

На самом деле СМПЛ появились задолго до середины ХХ века. По большому счету все первые подводные лодки были сверхмалыми — если исходить из их водоизмещения и главных размерений. Например, спущенная на воду в 1901 году британская ПЛ «Холланд I» имела водоизмещение в подводном положении всего 122 тонны (сегодня стандартом для СМПЛ считается водоизмещение 150 тонн), а ее вооружение включало только один торпедный аппарат. Что уж говорить о более ранних эпизодах, таких как неосуществленные на практике проекты подлодки Леонардо да Винчи и французского монаха Марена Мерсена или же построенное «в дереве» в начале XVII века «потаенное судно» конструкции Ефима Никонова, плотника родом из подмосковного Покровского. Но это все же были, скорее, «пробы пера» на ниве подводного кораблестроения, или, выражаясь современным военным языком, отработка концепции ведения подводной войны.

Первым же реальным прототипом современных СМПЛ, как по водоизмещению и главным размерениям, так и по тактике, самому «духу» ее боевого применения, можно считать американскую одноместную субмарину «Тартл» («Черепаха»), построенную в 1775 году по проекту Давида Бушнелля и использованную в ходе войны за независимость от метрополии британской колонии в Северной Америке . Она представляла собой яйцевидную конструкцию, выполненную из дерева и стянутую металлическими обручами, оборудованную мини-рубкой с входным люком и иллюминаторами, а также имевшую средства движения, бур и мину. Субмарина имела водоизмещение 2 тонны, длину по корпусу 2,3 метра и ширину 1,8 метра, а автономность по запасам воздуха составляла 30 минут. По курсу и глубине «Черепаха» перемещалась при помощи примитивных гребных винтов с мускульным приводом, имелись также несовершенные глубиномер и компас. Мина (гильза с 68 килограммами пороха) крепилась снаружи и с помощью линя соединялась с буром, который надлежало ввинтить, словно штопор, в деревянный корпус вражеского корабля. После этого подводнику-диверсанту оставалось только отдать крепеж мины и на всех парах удирать прочь — часовой механизм заряда должен был сработать спустя полчаса.