— Я не желаю тебе зла, Сарвилл, — что-то знакомое звучало в голосе жреца. — Присядь. Клянусь, еще вчера ты отдал бы все за разговор с кем-нибудь.
— С кем-нибудь, но не с тобой.
Странник схватил факел и ринулся бежать прочь. Огонь освещал дорогу, точнее, путь, по которому он двигался. Сколько времени прошло с тех пор, как он начал убегать, было все так же не отмерить, зато странник насчитал больше двух тысяч шагов, прежде чем остановился передохнуть.
— Ты закончил? — голос жреца послышался прямо из-за спины.
Странник резко обернулся, увидел старика и вновь бросился наутек. Теперь считать шаги не имело смысла — лишние мысли только сбивали дыхание. Когда двигаться дальше не осталось сил, странник вновь остановился.
— А теперь?
Факел затрепыхал в воздухе. Короткий замах — и пылающий огонь понесся на жреца, разъедая тьму перед собой, а затем прошел сквозь образ мага.
— Это твой сон, Сарвилл. Остановись. Никто не причинит тебе вреда. Я здесь, чтобы помочь.
Медведь сделал еще несколько движений, разрубающих фигуру старца насквозь, но образ вновь обретал прежние очертания, как только ставший оружием странника огонь возвращался на прежнее место. Сарвилл обессиленно бросил факел, а сам упал на спину, тяжело дыша и уставившись в небытие.
— Черт с тобой, старик. Решай. Какая уже кому разница, что станется со мной.
Жрец вновь улыбнулся.
— Ошибаешься, Сарвилл. Ты уже играешь великую роль в судьбе Неймерии. Даже сейчас, когда спишь. Я пришел, чтобы рассказать тебе всю правду.
— Валяй. Надеюсь, правда окажется интереснее того, что я себе надумал за время заточения в этой проклятой башне.
— У нас мало времени. Запомни все, что я скажу. Я Жрец Огня. Есть еще три жреца остальных трех стихий. Все мы когда-то отдали части себя во благо служения Магистру Стихий. Те эксперименты, о которых ты мог слышать раньше, что проводятся в башне, — правда. Здесь творится истинное зло. Пока ты сходишь с ума в своей начищенной клетке, мы питаемся твоей энергией и это позволяет нам создавать страшное оружие из пойманных и еще живых магов.
— Питаетесь моей энергией? О чем ты говоришь?
— Некогда вдаваться в подробности. Тебе достаточно знать то, что любое хоть сколько-нибудь награжденное магическими способностями существо в твоем присутствии в разы увеличивает мощь своего дара. Так Ноэми смогла поднять море, когда сбегала из Шаарвиля.
— Я слышал подобие этой истории от одного старого эльфа. Но… — Странник помедлил. — Поднять море? Выходит, я все-таки помог Ноэми бежать, хоть и не знал об этом?
— Верно. Но точно так же сейчас ты помогаешь магистру творить конец света. Все жрецы черпают из тебя изрядное количество сил, и сам Магистр Стихий становится почти неуязвимым…
— Если у нас нет выхода, зачем тогда ты говоришь мне все это?
— Потому что его надо найти, глупец. Магистр ни при каких условиях не выпустит тебя из башни и в то же время не даст тебе умереть. Понимаешь?
— Что ж. Мы вернулись к тому, с чего начали. Проваливай из моего сна, старик. Дай мне проснуться и продолжить прозябать на верхушке этой злосчастной башни. Мне уже нет дела до самого себя, конца света и кого бы то ни было на всей Неймерии.
Могучая рука жреца схватила странника за ворот, приподняла с места, на котором он распластался, а вторая прилетела с левой стороны прямо по щеке. Тысячи мелких иголок, казалось, врезались в лицо медведю. Несмотря на то, что все вокруг было сном, он был готов поклясться, что удар настоящий. Смуглое лицо старца, облаченное в гримасу ярости, оказалось от Сарвилла на расстоянии дыхания.
— Глупец! Жалкое продолжение великого рода! Уясни вот что. Пока ты ведешь себя как ребенок, пуская слюни и реплики десятилетних мальчишек, там, за стеной, умирают люди! Ты потерял любовь всей своей жизни? Боги! Иди схватись за мамкину юбку и похнычь в нее! Ох, я забыл, что ее и Диодоры уже нет в живых! — голос старца дрогнул, а через несколько мгновений тяжелая ладонь прилетела по лицу странника еще раз. — Люди не перестанут умирать, если ты не прекратишь это. Даже если ты считаешь, что все, кто был тебе дорог, сейчас мертвы, это не дает тебе права так безалаберно распоряжаться жизнями, доверенными тебе пророчеством. Хочешь сдохнуть? Вперед! Только будь добр, умри как мужчина! На поле боя и за правое дело, а не в служении великому злу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Жрец перевел дыхание, опустил странника на землю и, не дожидаясь его реакции, продолжил:
— Армия короля Дордонии уже получила одно из самых смертельных оружий, когда-либо существовавших на Неймерии. Найди способ выбраться из башни и остановить войну. Магистр Стихий не даст тебе уйти, пока он жив. Поэтому ты его убьешь. Его сила в жрецах. Избавишься от жрецов — избавишься от Магистра Стихий. И запомни. Нет больше Сарвилла Кхолда, медведя из Дастгарда. Есть странник и его предназначение. Прощай.
Образ жреца в красной мантии вспыхнул, словно огонь на сухом хворосте, и растворился. Странник открыл глаза.
***
Сарвилл проснулся в своей комнате в Башне Стихий. Все вокруг было прибрано, и словно никогда не случалось того погрома, который он учинил, перед тем как уснуть. Медведь четко помнил свой сон, а его щеки болели так, словно кто-то хлестал их наяву, пытаясь пробудить спящего, но что-то мешало тому проснуться.
За окном смеркалось. Разъяренный косой ливень снаружи хлестал по ветвям деревьев, заставляя желтые листочки обрываться и припадать к земле далеко внизу. Ветер помогал ненастью становиться могущественнее и обрывал остатки листвы с обессиленных сезоном Затухания секвойядендронов, лиственниц и елей. Громыхало. Все на расстоянии версты покрылось туманом, словно сама гора желала спрятать своих детей от шторма, надвигающегося со стороны Вечных Вод.
Сарвилл на некоторое время замер, погрузившись в собственные размышления. Он выуживал слова жреца из памяти по одному, словно рыбак, не знающий, что конкретно он хочет сделать после того, как поймает желанную добычу — отпустить ее с миром обратно в море воспоминаний или оставить себе, чтобы использовать по назначению.
Наконец он поднял руку перед собой. Возникший над ладонью маленький огонек был спокоен — он повторял все задуманные магом движения. Припал к земле, задержался на несколько мгновений, затем взмыл вверх, оставив маленькое черное пятно на прежнем месте, и, упершись в потолок, принялся облизывать сухие деревянные балки. Спустя время огонек вернулся к ладони и замер. На лице странника начало скапливаться напряжение, а на его скулах заходили желваки. Красно-желтая крохотная огненная сфера увеличивалась под пристальным взглядом своего творца. Больше. Больше. И больше. Вот маленькое безобидное огниво уже переродилось в пламя, пускающее свои языки высоко к потолку.
Медведь метнул сферу в одну сторону. Стопка сочинений Ярика Бордвига вспыхнула, словно сухие листья, брошенные в огонь. Не дожидаясь результата, чародей создал новый шар и запустил в противоположную сторону — кровать забушевала огненными волнами. Следующий шар поджег шторы на единственном окне, за пределами которого разными красками уже больше двадцати дней переливалась свобода, но так и оставалась недосягаемой.
Через мгновение потухли книги, затем кровать обрела первоначальный вид, а от пылающих штор осталась горстка безобидного пепла, раздуваемого по комнате взбешенным ветром, налетевшим снаружи.
У медведя все лучше и лучше получалось творить огненные сферы, поэтому он принялся жонглировать ими и пускать в разные стороны в надежде обуздать защитную магию своим напором, но шары из огня лишь бессильно разбивались о различные предметы и исчезали в воздухе.
Тогда он еще раз оглядел всю комнату, затем повернулся к окну, разбежался и выпрыгнул. Полет вниз длился недолго. Неведомая сила подхватила странника, закрутила в воздухе и принялась метать из стороны в сторону — сырые ветки царапали лицо беглеца, стволы деревьев больно бились о спину, сдирая корой льняную рубаху вперемешку с кожей и кровью неверного. Затем сила подняла медведя вверх и бросила внутрь комнаты, оставив лежать посреди покинутой тюрьмы в луже воды, перемешанной с листьями, грязью и кровью.