- Мало о каких флотских ты мне уши прожужжала!
Сташук сделал шаг вперед, свел каблуки, еще раз козырнул:
- Разрешите? Юнга школы Балтийского флота Сташук Виктор. Прибыл по заданию.
- Бутырев, - сухо представился Капка. - Присаживайтесь... Ты что, Римка, опять собралась в кино?
- Нет, в кино нынче не получится, - сказал Сташук, присаживаясь на край табурета. Он снял двумя руками бескозырку и аккуратно положил ее на колени. Увольнительную мне дали только до восьми. У нас к вам будет дело одного такого свойства... Ребята-комсомольцы через меня к вам обращаются...
Он замолчал, надеясь, что Капка полюбопытствует и спросит, за каким делом послали Сташука комсомольцы. Но Капка не любопытствовал. Вид у него был очень официальный. Сташуку опять захотелось плюнуть на все и уйти. Он чувствовал себя уязвленным. Однако надо было выполнять поручение. Сташук метнул на Капку из-под бровей хитрый взгляд, решил переменить тактику.
- Мы вроде ведь уже встречались с вами!
- Возможная вещь, - сказал Капка совершенно так, как произносил это мастер Корней Павлович. - Допустимо вполне. Не помню только. Так насчет чего будет дело?
- Значит, вопрос такой стоит - дело оборонного значения, - начал Сташук и коротко изложил свое дело.
Юнги обращались к ремесленникам с просьбой помочь им отремонтировать старый баркас, без дела лежащий на заводской площадке.
- Прошпаклюем, покрасим это уж мы сами, - говорил Сташук, - и такелаж весь и рангоут поставим. - Он посмотрел краешком глаза на Капку - какое впечатление произвели на этого сухопутного сложные морские слова, но Капку, казалось, не проняли корабельные термины. - А вот вы бы нам насчет движка помогли, перебрать бы надо, цилиндр расточить, ну и тому подобное.
Капка солидно поджал губы. Он сидел, уставившись в стол, соображал что-то.
- Рима, налей товарищу чаю.
- Спасибо, не беспокойтесь, - вскинулся Сташук, - я ведь по делу. На минуточку.
- Дело-то не минутное, - строго пояснил Капка. - М-да... Эта работа не так простая. Я тот баркас знаю. С ним возни будет. Работа своего времени требует. Тут надобно каждый момент наперед учесть. Это ведь не "ать-два, ать-два" или там на сухом месте веслами водить. Главное, ребята чересчур перегрузку имеют. Дает себя знать. Достается ребятам. А это уж сверх того будет.
Разговор получался теперь уже деловой, и оба были довольны, что все идет так всерьез.
- Уж прямо не знаю, что и сказать, - говорил Капка, дуя на блюдечко, которое он держал в растопыренных пальцах. - Пейте еще... Рима, налей.
Рима налила Сташуку еще одну чашку и села в сторонке молча. Она понимала, что разговор идет мужской и ей вмешиваться не к лицу.
- Ты уж будь друг, окажи, - сказал Сташук, ожесточенно дуя на горячее блюдечко, которым только что обжег себе губы.
- А что я, директор? Или кто?
- Ну все ж таки... У тебя авторитет есть, говорят.
- Говорят... Выходит, значит, "ручок-малек" тоже сгодился? - Капка поставил на стол пустое блюдечко и утер рот уголком скатерти. Рима бросила на него негодующий взгляд, но он грозно двинул в ее сторону локтем. - Ладно, сообразим что-нибудь.
- Ну, счастливо, я пошел. - Сташук встал и надел бескозырку. Благодарствуй!
- Погоди, чего спешишь? Сиди.
Они не заметили оба, что уже несколько минут говорят на "ты".
- Чего спешите, отдохните, - сказала Рима, хотя она и Лида уж давно были с Виктором на "ты".
Сташук сел с явным удовольствием.
- Страшно было в Ленинграде-то? - неожиданно и с азартом спросил Капка, и в глазах его загорелся такой жадный огонек и так разом слетела с него вся солидная деловитость, что Виктор, собравшийся было ответить, как требовал морской фасон, что ничего, мол, особенного не было, сказал просто:
- Еще бы не страшно! Знаешь, как нам там приходилось? Это жуткое дело просто. А народу сколько легло...
И он стал рассказывать о Ленинграде, как жили они в смертельном кольце блокады, как пришлось им участвовать в бою у Невской Дубровки, когда немцы чуть было не прорвались к городу и юнги несколько часов сдерживали напор врага. Капка слушал его, почти не дыша, изредка лишь громко глотая, чтоб отошло пересохшее от волнения горло.
- Я и к медали представлен за отвагу. Только еще очередь не дошла, а как дойдет, так, говорят, пришлют непременно. Я такой, знаешь: не боюсь.
- Вот и я тоже такой!
Потом говорили о кино. Тут уж разговор пошел совсем легко. Все болтали наперебой. Только и слышалось: "А Чарли Чаплин... Помнишь, как он свисток проглотил?! А сам пошел..."
- Ой, чудак этот Игорь... Помнишь, как он: "Меня мама уронила с шестого этажа..."
- А это еще помнишь?.. Это уж в другой картине. Его полицейские забирают, а он так пальцем: "Но, но, без хамства!"
- Капка, покажи, как Игорь Ильинский глазами делает, - просила Рима. - Ох, он здорово у нас показывает! Ну прямо в точности!
Капка послушно встал, прошелся по комнате семенящей походкой, по-петушиному отставив зад, страшно скосил глаза и наморщил нос.
- Здорово! Ну прямо Игорь Ильинский, честное слово! - восхитился Сташук.
Тут от шума проснулась Нюшка. Сперва из-под одеяла показался ее один глаз, потом другой, а затем высунулся любопытствующий носишко; вскоре Нюшка осторожно высвободила подбородок, окончательно осмелела, села на постели, прибила руками вокруг себя одеяло.
- Рима, это кто? - громким шепотом спросила она.
- Ты чего? Спи! - И Рима уложила ее, подоткнув со всех сторон одеяло.
Но Нюшка глаз не сводила с гостя и с его странной фуражки без козырька.
- А почему у тебя шапка назадом вперед надета? - спросила она и заглянула, вытянув шею, за затылок Сташука. - Ой, и сзади козырька нет!
- Дядя - моряк, - поспешила объяснить Рима. - Видишь, у него ленточки сзади.
- Она у нас какая-то отсталая, оттого что без матери... - пожаловался Капка Сташуку. - Другие в ее возрасте уже все ордена знают, а наша до сих пор ромбик от шпалы различить не может. Ну ее! Спи, Нюшка.
- А чего это на ленточке написано спереду? - спросила Нюшка, залюбовавшись золотой надписью на бескозырке Сташука.
Сташук протянул ей ленточки:
- Вот, гляди. Здесь якоря, а тут написано: "Краснознаменный Балтийский флот". Ясно? Чтобы видно было, откуда мы.
=- Это если потеряетесь, да?
- Ну тебя, Нюшка, спи! - прикрикнул на нее Капка и повернулся к гостю: Знаешь что? Давай-ка, пока время еще есть, сходим к Корнею Павловичу, мастеру нашему. Надо с ним дотолковаться сперва.
Когда они выходили, какая-то тень метнулась от калитки. Капка и Сташук не обратили на это внимания.
Они шли по улице. Чернели силуэты домов. Ни огонька не было вокруг затемнение в последнее время соблюдали очень строго.
- А у нас в Затоне сомы здоровые есть, - хвастался Капка. - Один раз человека утащил совсем.
- А камбала у вас есть? - спросил Сташук.
- Нет, камбалы нет.
- Ну то-то!..
Они перешли через улицу, свернули в проулочек, спускавшийся прямо к Волге. И сразу им дохнуло в лицо тепловатой сыростью.
Волга была рядом, совсем близко, и черная, почти невидимая гладь ее кое-где была продернута поблескивающими нитями плесов.
ГЛАВА 19
Высокие договаривающиеся стороны
Они подошли к домику Матунина. Он был окружен палисадничком, за которым росли высокие цветы "золотые шары". Сквозь щели ставня пробивался свет.
- Затемнение-то аховое, - критически заметил Сташук.
- Ты слушай, - предупредил Капка, - я сперва вой-ду и скажу, а потом уж ты. А то он, знаешь, строгий, наорать может. Как начнет: "Что же это вы, батеньки-ма-тенькн, полуночники..." Тогда с ним и говорить нечего.
Капка открыл калитку, взошел на крыльцо и постучался в дверь. Сташук, оставшийся у калитки, слышал, как женский голос окликнул Капку, он что-то сказал в ответ, щелкнула задвижка, упала цепочка. Капку впустили. Не прошло двух минут, как Сташук услышал голос Капки: "Сташук, иди сюда.Осторожно, тут приступочка". Виктор прошел через сени и очутился в чистенькой, просто, но хорошо убранной комнате. У окон стояли аквариумы. Корней Павлович был большой любитель по этой части. За стеклами одного аквариума сновали полосатые красные макроподы. В другом стеклянном ящике медленно проплывали вуалехвосты и телескопы - золотистые рыбины, похожие на хвостатые бинокли. Короткими толчками перемещались большие серебристо-полосатые месяцеобразные скаляриусы. Водоросли, похожие на зеленый стеклярус, шевелились в прозрачной воде. И позади большого аквариума, стоявшего посреди комнаты, за столом, на котором горел начищенный медью толстощекий самовар, стояли бутылки и лежала всякая закуска, Сташук с удивлением заметил мичмана Антона Федоровича Пашкова. Блестели его шевроны на рукавах.