Читать интересную книгу Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев - Олег Гончаренко

Что же касается общеармейской эмиграции, пришедшейся на 1920 год, то она разительно отличалась от «первопроходцев» и ранних гвардейских эмигрантов тем, что объединяло почти всех и отличало их от горстки благополучно устроившихся на Западе сослуживцев. Почти никто из них, прибыв во Францию, Бельгию, Испанию или Великобританию, не обладал собственностью в этих государствах, и не имел традиционных для русской аристократии международных родственных связей. У большинства из них не было у них и минимальных средств, чтобы поддерживать пристойную жизнь сколь бы то ни было долгое время. Далеко не все русские военные эмигранты этого периода, приехавшие в Западную Европу, имели достаточное образование для успешного трудоустройства, и проводило много времени в поиске хоть сколь бы то приемлемой работы. А подавляющее большинство из этих людей уже давно утратило необходимые навыки гражданских профессий и даже способность сносно объясняться на языке страны, куда они приезжали. В 1920-е годы, с оттоком новых сил военной эмиграции с Балкан, в Западную Европу стали перебираться обер- и унтер-офицеры, вчерашние юнкера, солдаты и матросы, чьих знаний и умений не всегда хватало даже для того, чтобы найти себе мало-мальски оплачиваемую работу. Послевоенная Западная Европа с пошатнувшейся экономикой и трудноразрешимыми социальными задачами, возникшими в первые послевоенные годы, не всегда могла обеспечить занятость и собственных граждан, порождая серьезную конкуренцию на рынке труда между самими французами, испанцами и другими западноевропейскими народами. Отдельные благотворительные акции состоятельных соотечественников и пожертвования родственников последнего Государя, конечно же, не могли существенным образом поправить жизнь десятков тысяч людей, прибывших из еще более бедных стран в надежде поправить что-то в своей жизни. Борьба за существование во Франции 1920—1930-х годов была не меньше, чем на заре XX века и те из русских военных эмигрантов, кто не был в состоянии обеспечить свой заработок, постепенно опускался на социальное дно. Упадок иногда сопровождался крушением последних надежд, и такого человека неизбежно поглощали глубокие воды медленной Леты. Нужда заставляла бывших командиров корпусов и дивизий сдавать экзамены на право вождения автомобиля и бороздить целыми днями парижские улицы в надежде заработать лишний франк. Хроническое безденежье направляло доблестных казаков, еще недавно одним своим лихим видом обращавшим в бегство большевистские орды группироваться в труппы и развлекать досужую публику джигитовкой в многочисленных провинциальных городах. Так генерал Шкуро, найдя для финансирования своего проекта некоего мецената-сирийца, организовал цирковую труппу, состоявшую из казаков, и тем самым зарабатывал себе на жизнь, выплачивая своему инвестору грабительские проценты. Бедственное положение делало из бравых поручиков и штабс-капитанов балалаечников в русских ресторанах и чайных. Многие из них становились хористами и развлекали публику непонятной иностранному слуху, но волнующей русской песней. Люди, имевшие в запасе гимназический курс, нанимались на самые разные работы, где только могли применить знание иностранного языка, а счастливая молодежь, получившая возможность учиться, спешно переквалифицировалась в инженеров различных специальностей, биологов, врачей, агрономов и почвоведов. Для желающих была открыта и военная карьера, сопряженная со службой в Иностранном легионе, дававшая право на получение французского гражданства по прошествии времени и при наличии заслуг перед Республикой. Перед детьми и эмигрантской молодежью открывались возможности поступить на учебу в русские кадетские корпуса. Русским офицерам, желающим повысить свой образовательный уровень, рекомендовалось поступать слушателями на Высшие военные курсы, организованные в Париже под руководством генерал-лейтенанта Николая Николаевича Головина. Замыслы о подготовке квалифицированных военных кадров появились у Врангеля сразу после переезда частей на Балканы. Тогда у командования Русской армией преобладало мнение о том, что советская власть неизбежно должна рухнуть, и после ее гибели страну может охватить полная анархия, как это уже было в 1917 году. В ходе наведения государственного порядка, особое значение приобретет новая армия, которую нужно будет создавать на основе существующей Красной армии, что, в свою очередь, потребует немалого количества грамотных офицеров, довольно хорошо знакомых с опытом Великой войны и о его влиянии на современную военную науку. Эти офицеры должны будут встать у истоков формирования и воспитания нового корпуса офицеров, поскольку существовавший тогда командный состав РККА в массе своей, был малопригоден для этих целей. После окончания Гражданской войны, в распоряжении Главнокомандующего осталось совсем немного штаб-офицеров с высшим военным образованием, и для пополнения их рядов Врангель рассчитывал открыть русскую Академию Генерального штаба на территории королевства СХС и в Болгарии. Выбор Врангеля пал на Николая Николаевича Головина, которому Главнокомандующий хотел получить заботу о создании высшего военно-учебного заведения за границей. Однако тот не торопился принять предложение Врангеля, обосновывая свое нежелание браться за организацию учебного процесса отсутствием документально обобщенного опыта Великой войны и нехваткой квалифицированного профессорско-преподавательского состава для подобного учебного заведения. Эти доводы, в сущности, были правдой. Принимая доводы Головина, тем не менее, Врангель настоял на проведении подготовительной работы и обретения всего необходимого для открытия полноценной военной академии, как только для этого в эмиграции создадутся все предпосылки. Головин согласился и сразу же занялся работой над фундаментальным научным трудом под общим названием «Мысли об устройстве будущей Российской вооруженной силы», в котором подробно изложил боевой опыт каждого из родов русского оружия в Великой войне. На основании ряда заключений, Головиным были выявлены изменения, полученные вследствие этого опыта в ходе организации вооруженных сил державы, а также его влияние на внутреннюю политику государства в мирное время. Работу над своей книгой Головин проводил при непосредственном участии великого князя Николая Николаевича, бывшего одно время Главнокомандующим армией, до того времени, как эту ношу принял на себя покойный Государь император. В ходе работы над книгой, Головин знакомил великого князя с проектами каждой главы, вносил замечания Его Императорского Высочества принципиального характера и согласовывал окончательную редакцию главы. Для подготовки полноценного учебного пособия Головину потребовалось целых 5 лет. Целью участия в написании это книги великого князя было создание полноценного материала, способного сформировать необходимую сумму научных познаний будущих офицеров, формирующих их военное мировоззрение. Параллельно с работой над книгой Головин занимался подбором потенциальных преподавателей будущих курсов, которых он выбрал из числа русского офицерства, занимавшихся самообразованием в военных кружках. Именно этой аудитории Головин предлагал ознакомиться с оттисками отдельных глав его будущей книги по мере ее печатания. Очень скоро в Париже образовался ряд самообразовательных кружков, число которых достигало 52 и в которых занималось свыше полутысячи офицеров. Они были объединены в «Курсы Высшего военного самообразования». Курсы получили дополнительную материальную поддержку от Великого князя и стали прообразом знаменитых парижских Высших военно-научных курсов генерала Головина. В начале зимы 1926–1927 годов генерал прочитал пять публичных лекций в помещении Галлиполийского собрания в Париже, посвященных боевым действиям в ходе Великой войны. С первой же лекции количество слушателей, желавших присутствовать на ее чтении, превзошло самые смелые ожидания организаторов. Люди слушали генерала Головина, стоя в проходах зала, а также полностью заполнили прихожую, расположенную перед залом, где выступал лектор. Хорошо осведомленный о неожиданном успехе прочитанных лекций, великий князь Николай Николаевич дал свое согласие на их окончательное открытие с учетом трех его основных пожеланий. Они состояли в том, что Положением о курсах должно было служить бывшее Положение о Николаевской военной академии в редакции 1910 года. При этом окончившие полный курс, могли иметь право быть причисленными к Генеральному штабу будущей русской армии. В академический знак лиц, успешно окончивших курс, должен был быть включен вензель великого князя с императорской короной. И, наконец, присвоить курсам полное название «Зарубежных Высших военно-научных курсов генерала Головина». Примерно в середине первого цикла лекций сам Головин объявил офицерской аудитории об открытии Высших военно-научных курсов в Париже и предупредил, что все желающие пройти на них обучение должны подать рапорт о зачислении в число слушателей до известного срока. К рапорту необходимо было приложить сведения о прохождении службы и рекомендацию командира части или старшего представителя части соискателя, а в некоторых случаях — полкового объединения за границей.