Если бы Господь не хотел, чтобы люди смотрели телевизор, он бы его не изобрел. А бес подсунул телеведущих...
Печально, что уходят ветераны. Было бы убийственно, если бы они оставались.
Истина не едина. Понять это невозможно.
НАТО будет защищать иностранные инвестиции в России. Поэтому оно и расширяется.
На смену юношескому романтизму неизменно приходит старческий ревматизм.
Побежденная Россия пытается простить победившую Чечню. Но Чечня еще не признала Россию.
Всю жизнь берег себя для чего-то большого. Дожил до обширного инфаркта.
Горилка — украинская водка, произведенная в Африке.
Велика Россия, а отступать некому. Армии нет.
Начальный этап восхождения вице-премьера к власти был усыпан цветами. Он ими торговал.
Хамовластие.
Испытанный русский путь — через пень-колоду.
«...у нас своя голова за плечами...» — приписывается премьеру.
Старая гвардия не побежит. Она едва переставляет ноги. И не повернется спиной к противнику — штаны дырявые.
Новый тип экономики — пикирующая.
В стране всеобщего безверия верховодит дьявол.
Вольтеров в России нет. Мы никогда не признаем за оппонентами права на честные заблуждения.
Любите книгу — кладбище мыслей.
Кащей бесцельный.
Русские гордятся своими недостатками и не понимают, почему иностранцы не разделяют этой гордости.
Минус это плюс после встречи с Налоговой службой.
Жгучее равнодушие.
Самое острое орудие лжи — правда.
Реформаторы — чужеземный топор в русском тесте.
Будущего не боится только тот, кто не ведает прошлого.
Секрет популярности КГБ у демократов в том, что человек склонен создавать врага по своему образу и подобию.
«...И ЖИЗНИ МЕЛОЧНЫЕ СНЫ»
ГЕНЕРАЛУ HE СПАЛОСЬ...
Генералу не спалось. Переехал он сюда, в данный домик, именно для того, чтобы отдыхать от городского шума, дышать терпким осенним воздухом, глядеть по утрам, если будет погода, на солнце, поднимающееся из-за леса. С погодой не везло. Который уже день шел, без просвета и без передышки, унылый холодный дождь. Прямо от крыльца до забора простиралась лужа, уходившая другим краем к дороге. Лужу пересекала редкая цепочка кирпичей да длиннющая толстая доска. В темноте не было видно ни лужи, ни кирпичей, ни доски, ни забора, да Генерал и не собирался выглядывать в окно. Просто этот кусок огородного ландшафта стоял перед глазами и напоминал, что завтра вот так же будет дождь и вместо неба над домом зависнет серая хмарь, лужа станет еще шире, а доска поплывет и развернется у берега, как брошенный плот.
Струйки воды, срывающиеся с крыши, постукивали по подоконнику, в темноте что-то постанывало, тихонько-тихонько и жалобно. То ли домовой никак не мог найти себе места и жаловался на жизнь, то ли ветер забивался в щель между досками, то ли поскуливал у двери приблудный щенок. В пустом поселке попадались такие бедолаги — тощие, вечно голодные и пугливые. Еще под вечер, в сумерках, Генералу показалось, что из-за куста у дороги появилась робкая маленькая тень, двинулась было к дому, но когда он легонько свистнул и похлопал себя по колену — к ноге, мол! — тень исчезла.
И вот теперь что-то постанывало, поскуливало, подвывало в сырой непроглядной тьме.
Сон не шел, и не было ни одной мысли, перед глазами стояла лужа, цепочка покрытых водой кирпичей и грязная доска. Генерал поневоле прислушивался к темноте, к скулящей тихонькой жалобе, к жестяному постукиванию капель. Слышалось еще какое-то царапанье.
— Пожалуй, мыши... Хотя что им здесь, в необжитом доме, делать? — подумал Генерал да с тем и заснул.
К утру захолодало. Над лесом, над дорогой, над крышами поселка неслись низкие, свинцово-черные, с четко очерченными краями облака, то здесь то там между облаками вспыхивал синий просвет и быстро задергивался.
Генерал проснулся с ощущением неясного беспокойства, полежал несколько минут, попытался сосредоточиться, понять, в чем дело, но ничего не получилось. Мелькало в мыслях что-то неопределенное, разорванное — воспоминание о виденном сне. Надо было вставать, умываться, растапливать печку, готовить завтрак.
Сухие щепки в печке вспыхнули разом. Генерал закрыл дверцу, и печка радостно и ровно загудела. Сделал ее печник неважно: дрова горят быстро, а тепла не дождешься, лишь часа через два начнут прогреваться изразцовые бока. На газовой плитке засвистел чайник. Все лето, пока домик достраивался, кипятили его на костерке у забора. Чайник прокоптился и не поддавался ни песку, ни особому чистящему порошку, так и остался в черных полосах по белому алюминию.
Генерал заваривал крепкий чай и пил его помногу. Привык к этой травке в далекой стране, где круглый год светило жаркое солнце и люди ходили полуголыми. Хороший чай в Москве редкость, в ярких упаковках продают мусор, то, что сметается с пола чайных фабрик. Этот мусор подкрашивают, он заваривается красно-черным цветом, но нет в нем ни терпкости, ни аромата. Старик, слегка поколебавшись, достал из дальнего угла кухонной полки жестяную пеструю баночку с настоящим дарджилингским чаем: заваривается медленно, листочки разворачиваются в кипятке, и горячая жидкость в стакане светится благородным темным янтарем. Такой чай чуть-чуть обволакивает язык, проясняет голову и бодрит тело.
Дождь кончился еще ночью. Размахивали на ветру голыми ветвями березы, срывались с них последние случайно задержавшиеся листочки. «Вались, вались, по-блекший лист!» — продекламировал Генерал из Баратынского, с удовольствием вдохнул резкий, холодный воздух и подумал, что он пахнет снегом. Предчувствие снега напомнило о небольшом городке в предгорьях Кашмира. Там после сырого порывистого ветра наступало затишье, сыпал крупными хлопьями снег, надевал пушистые белые шапки на высоченные сосны, гнул в дугу молодые деревца. Тогда легко дышалось, радостно было смотреть на ослепительную белизну и проглядывающую сквозь нее густую зелень, знать, что вот-вот вновь выглянет солнце и все вокруг засияет сказочным недолговечным блеском. Жизнь тогда удавалась, казалось, что она еще впереди, что так и будет всегда сверкать ослепительная белизна, сиять на темно-лиловом небе солнце и воздух будет пахнуть снегом.
Вспоминать было приятно. Генерал немного постоял на крыльце, подышал. Лужа за ночь увеличилась. Надо было надевать высокие резиновые сапоги, брать лопату и прокапывать канавку. Не то чтобы лужа мешала каким-то хозяйственным работам, просто она мозолила глаза своей никчемностью и неуместностью. Минут через десять мутная вода побежала по неширокому руслу, размывая и унося с собой комочки глины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});