— Ты ведь знаешь, — сказал Мастер, отбрасывая волосы со лба, — как называются в Школе мобильные группы. «Группа Раз», «группа Два», «группа Три» и «группа Фо». В смысле — four, четыре. Коротко и четко. Почему радиотелефонисты говорят не «пятьдесят», а «полсотни»?
— Когда помехи в эфире, не спутаешь с «шестьдесят», — блеснул эрудицией Доктор.
— Точно. Все должно быть утилитарно. Действительно странное имя, вот почему я так задумался. Прости, я внимательно слушаю.
— Я тоже в свое время обалдел от этой клички, — признался Доктор. — Просмотрел файл очень внимательно. И вдруг увидел, что одна страница изъята. Представляешь? И это страница, где фиксируются общие данные по взаимодействию со сложными системами. То есть насколько человек поддается контролю и сам способен влиять на других. А это хитрая страничка, друг мой. Там отмечаются голые факты. Она может быть заполнена только по оперативным донесениям… Страницы в файле довольно тонкие. А страницу общих данных заполняли, видимо, с нажимом. И кое-что отпечаталось на следующей. Так я узнал несколько интереснейших вещей. Во-первых, что страница была плотно исписана вся! Представляешь?
— Нет, — честно признался Мастер. — Стараюсь…
— Во-вторых, мне удалось разобрать запись, которая должна заинтересовать тебя. Там в графе «уровень обмена» было написано то же, что и у тебя, — «Ментальный блок».
Мастер выпрямился и потянулся за новой сигаретой.
— Точно, точно… — пробормотал он. — Обещал меня ошарашить? Вот ты меня и ошарашил.
— Только не пойди по ложному следу, — предупредил Доктор. — И не расстраивайся, но тебе до этого человека оч-чень далеко. Так вот, кроме того, в графе «Особые отметки» я увидел странный знак. Там стояла большая и четкая буква «П». И вопросительный знак. И не будь я сенс, если всю книжку не прошивало насквозь едва-едва заметное, но так и не стершееся пятно. Тот, кто ставил этот знак, сделал это в страхе, да еще в каком! С полными штанами. И вообще, как я сейчас понимаю по некоторым признакам, этот файл часто брали в руки испуганные люди. Этого файла боялись, и очень. Разумеется, я начал потихоньку копать, что же это за «пэ-вопрос». Представь себе, чтобы найти ответ, понадобились годы!
— Подумаешь! — усмехнулся Мастер. — Тут полжизни сообразить не можешь, что с тобой происходит…
— Пока большевиков не поперли и система не рассыпалась, прояснять эту историю со Стальным Сердцем было попросту опасно, — продолжал Доктор. — Но я о ней помнил. А потом оказалось, что ее знают многие, — это я, сидя на Базе, ничего не видел и не слышал. Да со мной и знаться не хотели! Продался гадам. Так ведь я им не за похлебку продался! И не за шкуру свою…
— Ну, потом-то тебе поверили, — сказал Мастер.
— Да, — грустно сказал Доктор. — Но только потом. А, ладно! Это я так, жалуюсь. И вообще, я об этом не думаю. Я совершил открытие, верно? Меня все зауважали. Да? Ну, вот и хорошо. Главное — я совершил локальное открытие. Никаких революций. Никакого всеобщего счастья! Я просто усовершенствовал то, что уже было. Нам разум дал стальные руки — крылья! — Доктор заглянул в рюмку. — Вот та сука, которая выдумала психотронную пушку, — вот она действительно совершила революцию. Я убил бы ее, если бы знал, где найти.
— Так психотронные пушки все-таки существуют? — спросил Мастер. Глаза его сузились.
Доктор тяжело вздохнул.
— Ты из нее стреляешь иногда, — выдохнул он, отворачиваясь и сжимая кулаки.
Некоторое время Мастер сидел молча, разглядывая Доктора в упор. Потом взял рюмку, налил себе на самое донышко, выпил, закурил и сказал:
— А вот теперь, дорогой мой Доктор, кончаем врать и начинаем говорить только правду. Файлы… Как я понимаю, это были личные дела подопытных из знаменитой «Программы Детей». Так? А Стальное Сердце… Его настоящее имя, случаем, не Тимофей?
— Откуда ты… — пробормотал Доктор обескураженно.
— Оттуда, — невесело улыбнулся Мастер. — Судя по всему, именно оттуда. Но если я выжил, значит… Хм-м, как все интересно… Слушай, Док. Налей-ка ты себе полную. Заслужил.
* * *
— Когда полосу сдаешь? — осведомился Гаршин, копаясь в ящиках стола.
— Завтра, — лениво сказала Таня, откидываясь в кресле и выпуская дым в потолок. — По графику.
Гаршин захлопнул средний ящик, потянул нижний, потом дернул, тихо выругался и рванул изо всех сил. Стол затрясся, и Тане на колени спланировало несколько машинописных листов, обезображенных до полной неразборчивости гаршинской синей ручкой.
— Где-то здесь было… — бормотал Гаршин, что-то со скрипом раздирая. Появилось и уперлось в столешницу обтянутое застиранной джинсой колено. Стол нервно приплясывал, но не уступал.
— Э! — воскликнула Таня, выпрямляясь в кресле. — Начальник! Это что за материал?
— Какой? — спросил из-под стола Гаршин, продолжая рвать на себя.
— Вот этот!
— Не вижу, — сообщил Гаршин голосом честным, но излишне напряженным. Стол издал придушенный звук и наконец замер.
— Это невозможно, — горько сказала Таня, бросая листки обратно в кучу бумаги на столе. — Ты просто не понимаешь… не понимаешь, с каким трудом Кузя это добывал. Он втирался к ним в доверие почти год.
— Ерунда, — отрезал Гаршин, появляясь вновь в кресле редактора отдела. В кулаке он сжимал вырванную из зубов стола добычу — громадный толстый конверт. — Если входить в тему год, ничего путного уже не напишешь. Что Кузьмин и доказал этим материалом. Он стал принимать тему слишком близко к сердцу. А это уже не журналистика. Это литература.
— Если бы ты там был… — начала Таня, но Гаршин показал ей рукой — замолкни. Когда Гаршин переходил на жесты, это означало, что разговаривать на данную тему он просто не будет. Таня вздохнула.
— Не сутулься, — приказал Гаршин. — Это я могу сутулиться, в мои годы и с моими заботами. И то, как видишь, хожу прямо и крест свой несу безропотно…
— Хочешь еще и мой — до кучи? — поинтересовалась Таня, отворачиваясь, но плечи все-таки расправив. — В том смысле, что Кузю я к тебе пришлю, когда он спросит. Я в литературе мало понимаю. В отличие от вас, мэтр.
— Присылай, — согласился Гаршин, укладывая конверт поверх бумаг и припечатывая его сверху ладонью. — Я ему все объясню. Ты что, действительно не понимаешь, что материал слабый?
— Это для тебя он слабый. Ты такие материалы бракуешь каждый день. Но сначала-то ты их читаешь! И эта тема для тебя, конечно, уже пройденный этап. А подписчики ахнут! Они-то еще не в курсе…
— Сомневаюсь, что они ахнут, — желчно сказал Гаршин. — Скорее охнут. А в конце месяца подписка ухнет. А главный, между прочим, вчера именно этот вопрос поднял. И тоже ухнул — этим вопросом по моей голове. Было очень больно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});