- Перевели?
- Сам попросил. История такая произошла. Сказали мне дружки, что Борьку, моего брата-моряка, фашисты убили. Он с десантом Гранина ходил. Как узнал я, черпак из рук (вывалился. Пришел к комбату, говорю: Не могу больше кашу варить. Пошлите на передовую. За брата должен рассчитаться. Комбат и поставил меня за этот пулемет. Не скажу сколько, но скосил их порядком...
- Матери написал о брате?
- Хорошо, что не успел, - расплылся в улыбке Федор. - Борис-то живым оказался. С ним я вот здесь недавно встретился. Моряки приходили, у финнов языка брать. И Борька с ними. У меня чуть глаза на лоб не вылезли. Живой, говорю, - а мне передавали, что убит. - Ошибка вышла. Меня только ранило. Всё уж зажило.
- Обратно на кухню теперь не тянет?
- Не тянет, товарищ генерал. Тут мне больше по нутру.
Генерал покидал четвертую роту в хорошем настроении. Славные ребята, толковые, верные. Поговоришь с ними, и легче на сердце.
8
Повалил густой снег. Пушистой белой пеленой укрыл он землю. Пришла зима. Необыкновенно ранняя и суровая, словно и ее завербовало в союзники вражеское командование. Ледяным настилом покрывались озера на полуострове, удалялась от берегов открытая вода. Зима закрывала дорогу судам.
Вступали в действие заранее продуманные и подготовленные схемы зимней обороны Ханко и прилегающих к нему островов. Расчеты показывали, что и без подвоза продовольствия и боеприпасов, при экономном их расходовании гарнизон сможет еще не один месяц продолжать борьбу. Продуктовый паек был сильно урезан, скупее стали расходовать боеприпасы, реже отвечая на огонь врага.
Еще в сентябре, когда гитлеровские войска окружили Ленинград, Симоняк глубоко задумывался о судьбе бригады. Он всё делал, чтобы продолжать борьбу, хотя и понимал, что значение Ханко как бастиона, прикрывающего вход неприятельским кораблям в Финский залив, теперь было утеряно. Но пока они здесь, надо бить врага. А если потребуется, если будет приказ - пробиваться на соединение с советскими войсками под Ленинградом... Симоняк учитывал и такую возможность, вынашивал идею похода с Ханко по вражеским тылам; но об этом знали лишь Два человека в бригаде - Романов и начальник разведки Трусов. Последнему комбриг предложил разработать несколько вариантов самоэвакуации бригады.
Железный поток - так условно назвал задуманную операцию Симоняк в память о легендарном таманском походе. Если они пойдут, им предстоит тоже четырехсоткилометровый поход, но еще более трудный, по территории, занятой сильным и коварным врагом...
- Может, только небольшая часть бригады пробьется - откровенно говорил комбриг Романову. - Но если навалимся на врага с тыла, наведем панику, то оттянем на себя солидные силы, поможем Ленинграду. Наши жертвы будут оправданы.
Тогда же, в сентябре, придя в 219-й полк, комбриг 1 спросил Кожевникова:
- Лыжи делать умеете?
- А сколько их надо?
- Для начала тысяч пять...
- Ого, - вырвалось у командира полка. - Придется лыжную фабрику создавать.
- Создавайте.
- Да зачем они, товарищ генерал? Тут для лыж раздолья мало.
- Раздолье широкое. Залив зимой замерзнет. Финны могут к нам пожаловать. А на чем их, как не на лыжах, догонять, когда убегать станут?
- Поня-а-атно, - протянул Кожевников, чувствуя, что комбриг чего-то не договаривает. Опрашивать он больше не стал.
...Поставить на лыжи бригаду - людей, пушки, пулеметы, двинуться через Финский залив по тылам врага - это и предусматривала операция Железный поток.
Лыжная фабрика, построенная в лесу, уже действовала, но воспользоваться ее продукцией не пришлось. Симоняк и не мечтал о том, чтобы в трудной обстановке, которая сложилась под Ленинградом, многотысячный ханковский гарнизон со всем своим оружием и боевой техникой, автомашинами, продовольственными запасами мог быть эвакуирован на судах. Но именно такое решение; приняла Ставка Верховного Главнокомандования.
В октябре на полуостров пришло несколько советских кораблей. Командир бригады отправил на большую землю артиллерийский полк, благо на Ханко было много артиллерии. Корабли благополучно совершили опасный рейс.
Приход кораблей на Ханко не прошел незамеченным для врага. Но зачем они тут - привезли пополнение и боеприпасы или что-то вывозят - финны не знали. Они усилили разведку, сделали вылазку на участке комбата Афанасьева, но были отбиты.
- Опять будут прощупывать. Надо же им знать, что у нас происходит, сделал вывод Симоняк. - Сунут нос, а мы его прищемим.
Началась, как говорили солдаты, игра в молчанку. На Ханко и островах воцарилось безмолвие. С наших позиций не раздавалось ни одного выстрела. Никто не, передвигался по траншеям. Над блиндажами даже не поднимались легкие струйки дыма.
Низко пролетел неприятельский самолет. Покружился над полуостровом и повернул обратно...
Русские ушли, - решили финны.
Вражеские солдаты сперва осторожно, с опаской двинулись к противотанковому рву, полежали, осмотрелись. Никто по ним не стрелял. Финны поднялись в полный рост и двинулись дальше. Они уже были у проволочной изгороди, лихорадочно стали резать ее...
И тут обрушилась на них ханковская артиллерия. Только перед позициями 219-го полка осталось больше пятидесяти вражеских трупов. Не меньше было и на Петровской просеке, где оборону по-прежнему держал 335-й полк.
Так прошел первый тихий день на Ханко. В дальнейшем такие дни время от времени повторялись: всё замирало на переднем крае, солдаты получали сухой паек и безвылазно сидели в укрытиях, лишь наблюдатели зорко несли свою боевую вахту. Раз обжегшись, финны теперь выжидали, не лезли. А наше командование как раз этого и хотело. Близился день, когда советские бойцы оставят передний край. Пусть и тогда финны думают, что русские пытаются их обмануть, пусть не суются, дадут ханковцам незаметно и без потерь уйти.
Так оно и вышло. Когда эвакуация закончилась и бригада уже была далеко от Ханко, неприятельские войска всё еще не решались вступить на безмолвную землю полуострова.
В ноябре эскадра балтийских кораблей снова пробилась к гангутцам. Привел ее давний друг Кабанова вице-адмирал Валентин Петрович Дрозд. Командующий базой вызвал Симоняка. Шел седьмой час, и Ханко окутывала белесая мгла. Тишина, изредка вспарываемая редкими орудийными выстрелами, висела над портом, где бросили якорь корабли.
- Валентин Петрович, - кивнув в сторону вице-адмирала, сказал Кабанов, просит не затягивать погрузку. Забирает один твой стрелковый полк. Готов он?
- Эскадру не задержим.
Еще до прихода кораблей в бригаде точно определили порядок эвакуации. Первым отправлялся 270-й полк. Его позиции на северных островах и на обращенном к ним побережье скрытно заняли подразделения полка Кожевникова. Бывшие строители стали к этому времени обстрелянными, хорошо обученными солдатами. Симоняк со спокойной душой передвинул их на переднюю линию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});