а тебе найдем другого партнера.
— Правда?
— Я уже говорила с папой. Он все устроит.
Папа у меня самый лучший. Он вообще не расстроился и сказал, что мы найдем мне партнера. Не какого-то смазливого принца, который лижет зад, а нормального парня, который поможет мне стать чемпионкой. Казалось, что он готов ради меня на все. И это было правдой.
К Ярославу я пришла мириться сама. Через день после отъезда Димы, который ни на кого не смотрел, пока его затаскивали в самолет. Даже на меня.
Я тихонько вошла в комнату, пока Яр опять сидел за ноутбуком, и обняла со спины. Мне всегда было страшно к нему прикасаться. Казалось, что он колется, как ежик. Но сегодня я должна была извиниться за свою истерику. Ведь не было вины Ярослава в том, что Дима дурак. Он такой же мальчишка, он просто хотел проучить его. Он тоже мог пострадать.
— Прости меня, — шепнула я ему на ухо, пока он сжал в своих ладонях мои.
— Не извиняйся. Всякое бывает. Без формы это мог быть и я.
— Тогда хорошо, что не ты. Как бы мы лазали по деревьям? — посмеялась я и чуть отошла в сторону. Села на его окно, чтобы посмотреть в сторону леса.
— Что дальше? Бросишь фигурное? — спросил он вдруг, и я посмотрела на него как на дурака.
— Нет, конечно. Папа мне обязательно найдет нового партнера.
— Нового? — поднял Яр брови. Сделал вид, что удивился, но я уже тогда видела, как он сжал челюсть. Но потом, заметив мой взгляд, пришел в себя. — Ну и отлично. Надеюсь, он будет кататься лучше.
Глава 28.
Ярослав
Я чувствовал, что начинаю терять ориентиры. Раньше я видел границы, за которые мне нельзя переступать. Но чем старше становился, тем они становились бледнее. Словно кто-то ловко настраивал на гаджете режим прозрачности.
И я ведь понимал, что поступаю плохо, я понимал, что в тот день спровоцировал Диму, но я не мог остановиться. Не мог сказать своей дикой ревности «стоп». В мозгу горел зеленый свет любым решениям, которые помогут быть рядом с Мирой.
Пусть Мира катается одна. Она лучшая в группе. Всего добьется. Я же буду рядом. И по началу все шло по моему плану. Она каталась сама, но почти нигде не выступала, была все время рядом, радуя меня улыбками и вниманием. Я знаю, что ее расстраивало, что она безвылазно сидит в Усть-Горске, не надевает своих расшитых бисером и стразами платьев. Но она смирится. Меня ей будет достаточно. Не словами, но действиями я убеждал себя и ее, что нам никто не нужен. Что она самая лучшая. Самая красивая. Само совершенство. И она верила и почти стала счастливой, принимая все как данность.
Несмотря на своих подружек, которых я почти ненавидел, большую часть времени она проводила со мной. Сидела на моих тренировках, улыбалась, пока я сидел и ждал на ее занятиях. Она учила меня играть в ее игры, я научил ее рубиться в приставку. Это было действительно потрясающее время. Мой день рождения. Ее день рождения. Каждый день вместе. Почти неразлучны. Я ее тень, она мой свет. Мы не расставались до такой степени, что она порой засыпала в моей кровати, пока мы без умолку болтали, а я пол ночи смотрел, как она спит. Просто смотрел и наслаждался тем, как приоткрываются ее губы во время вздоха, как трепещут длинные ресницы, как кожа светится при лунном свете.
И я мечтал, что это будет всегда. Жаждал того, что Мира больше никуда от меня не денется. И не важно, что она просто мне сестра и мне никогда ее не тронуть. Мне было достаточно этого. Платонического единения душ.
Но все оказалось зря. Я просчитался. В октябре в Усть-Горске появился новый Плющенко. Напыщенный и высокомерный. Он даже волосы отращивал, как чемпион. Он был на год старше меня и учился в другом классе. Пообщаться с ним мне толком не удалось. Но меня радовало, что к Мире он был совершенно холоден. Скорее всего потому что она для него малолетка, да и тусить он здесь вечно не собирался.
Некое временное пристанище, пока он восстанавливается после травмы. И все бы ничего, но однажды Мира как никогда счастливая приехала с соревнований. Я помог донести ее сумку до комнаты и наткнулся взглядом на блестящий блокнот, выглядывающий сбоку. Он был немного помятый, весь в сердечках. Странно, но я трусил туда заглядывать, подсознанием догадываясь, что именно я там увижу.
На первой же странице была приклеена фотография этого «Плющенко», а именно Павла Богатенко. В тот момент меня как парализовало, особенно от того, как Мира обклеила весь блокнот сердечками, а наверху подписала «Мира плюс Паша».
Когда? Как? Почему я не заметил, как раздражение от того, что этот хлыщ ее не замечает, переросло во влюбленность?!
Как я мог быть настолько невнимательным?
Руки сами сжались в кулаки, сминая злосчастный дневничок юной влюбленной девочки. И внутренний голос подсказывал, буквально кричал, что нет в этом ничего страшного, что это просто детская влюбленность в того, кто впервые не восхитился ее внешностью и талантами. Просто обратный эффект его безразличности.
Голос кричал, что мне нужно это пережить, не обращать внимания. И скорее всего, будь я постарше, я бы так и сделал, но я не смог.
Глава 29.
Я забрал из комнаты дневник и сжёг его в ближайшей каменной урне, что стояли на придомовой территории. А потом мозг поплыл, границы разумного стерлись, и я стал думать, как избавиться и от этого партнера. Не будь я сыном Распутина, я бы просто убил его. Искромсал его рожу ножом, чтобы он перестал привлекать Миру, чтобы она даже взглянуть на него боялась. Но даже я понимал, что так делать нельзя.
А вот случайность может произойти с каждым.
Но я решил выждать, попытаться обуздать свой гнев на этого мальчишку, который скорее всего даже не знал о влюбленности Миры. При этом злиться на нее даже не получалось. Скорее всего перекинь я свой гнев на нее, с парнем бы ничего не случилось.
Идей, как нейтрализовать Павла, с которым Мира стала проводить все больше времени, у меня не было. И я даже радовался этому, потому что она мне доверяла и, несмотря на свое увлечение, была бесконечно предана