сказать, вы страстно увлечены предметом».
Подача официального заявления об уходе из программы экстренной медицинской помощи добром не кончается: агрессивный характер программы в каком-то смысле отражает суть работы отделения неотложки денверской больницы, и эмоциональной поддержки коллег в своем решении перейти в NASA не чувствую.
Их легко понять – здесь всего 12 ординаторов соответствующего класса, поэтому, если кто-то уходит, образуется дыра в штате. Мои самые близкие друзья в восторге, но жаль, что кое-кто, с кем я работал рука об руку, по меньшей мере не слишком рад. Я не ждал торжественного парада в свою честь, но их реакция крайне разочаровывает.
Летом, собираясь переезжать, провожу все свободное время в горах, стараясь покорить как можно больше четырнадцатитысячников. Кроме того, усиленно занимаюсь скалолазанием с Джоном МакГолдриком и другими приятелями. Моя подготовка в астронавты будет трудной, свободного времени не останется, и, насколько мне известно, в штате Техас не так много гор.
Подъем на гранит Лефт-Аута, где я чуть не убился (любая травма могла впоследствии привести к отстранению меня от космической программы), большой проблемой для Джона не был. Позже он сказал, что не задумывался, достаточно ли я подготовлен конкретно к этому подъему в качестве ведущего в связке, но чувствовал, что меня не стоит сдерживать. Джон не из тех, кто вслух волнуется или восхищается, поэтому, когда я рассказал ему о звонке из NASA, он лишь бросил: «Это круто», но при этом не пытался отговорить меня. Именно от Джона я многое узнал о том, как быть партнером и лидером.
Собрав и упаковав домашний скарб для переезда в Хьюстон, мы с Гейл решаемся «покараванить» на моем изношенном джипе и ее «Форде Бронко». Прилетели мои родители, чтобы часть путешествия провести вместе с нами. Перед тем, как покинуть Колорадо, останавливаемся у Пика Хэндис (Handies Peak) возле Теллерайда, и Гейл взбирается номером вторым в моей связке, пока я покоряю последний четырнадцатитысячник.
На округлой скалистой вершине нет никаких признаков цивилизации, и кажется, что стоишь на крыше мира, а вокруг раскинулись заснеженные пики. Волнующее восхождение в сочетание с большим переездом и переходом на работу моей мечты подкидывают идею: поднявшись на вершину, я спонтанно решаюсь задать Гейл один вопрос. У меня нет кольца, но я не могу придумать лучшего места, чтобы попросить ее выйти за меня замуж.
Погода не радует: на горизонте сгущаются грозовые тучи, и к тому времени, как мы возвращаемся к транспортным средствам, оставленным на тропе, уже идет дождь. Молнии представляют здесь серьезную опасность: в результате их ударов почти каждое лето – в основном в июле – в Колорадо гибнут альпинисты. Но непогода пережита, Гейл говорит «да», и мы спускаемся с горы. Холодно и сыро, но счастливые и взволнованные мы начинаем совместную жизнь.
Неделю спустя, после очень тревожной ночи, прихожу на работу в Космический центр имени Джонсона, и меня официально приводят к присяге как государственного служащего. В первый день я одет в светло-коричневый костюм и галстук – к счастью, это один из немногих случаев, когда мне приходится носить галстук в должности астронавта.
Я взволнован, как пятилетний ребенок в первый день в детском саду. Большую часть времени занимают вводные инструктажи. 14-й набор астронавтов (NASA Astronaut Group 14) позже получил прозвище «Кабаны» (Hogs) – остальная часть Управления астронавтов считает, что «свиньи в космос летать не могут, и поэтому не наберут нужных задач для реализации миссии». В нашей группе 3 женщины и 21 мужчина: 4 пилота-астронавта, 5 специалистов по международным миссиям (по одному из Италии, Франции и Японии и два из Канады) и 15 специалистов по миссиям NASA, включая меня.
Нас приветствуют Джон Янг и некоторые из старших астронавтов, включая моего нового босса Дэна Бранденстайна, начальника Управления астронавтов, с которым я также встречался во время недельного отборочного интервью. Мы встаем и представляемся нашим новым коллегам, а затем присутствуем на короткой пресс-конференции перед макетом того, что в очень отдаленном будущем станет Международной космической станцией.
Нервно – но с энтузиазмом – сообщаю свое имя, краткую биографию и коротко рассказываю о том, как пришел в NASA. Это мои первые официальные слова в качестве астронавта. Все вокруг в тумане, но я кое-как рассказываю о том, как мне не терпится летать.
Несмотря на то, что пресс-конференция достаточно «ванильная», и почти все внимание средств массовой информации сосредоточено на иностранных астронавтах-партнерах, я испытываю невероятное чувство восторга. Шаг в неизвестность! Когда мысленно готовишься к чему-то столь захватывающему, не до конца понимаешь, куда направляешься… Надеюсь и верю, что как и у всех остальных представителей команды «Кабанов», моей судьбой в конце концов станет путешествие в космос. Но к тому же поражаюсь всему, чему придется научиться, а заодно неизвестным и пугающим чувствам, которые предстоит пережить, прежде чем смогу – во всяком случае, надеюсь, что смогу – прокатиться на ракете.
Вспоминаю учебный план по тренировкам на выживание на суше и воде, полетам на реактивном самолете Т-38 и имитации миссии шаттла, который получил по почте несколько недель назад, и ожидаю, что буду проводить много времени в учебных классах вместе с группой избранных. Все они неординарны, и мне интересно, буду ли я соответствовать остальным? Смогу ли выступить на их уровне? Буду ли успевать? Слишком много вопросов, и я пока не знаю, как с ними справиться. Определенно не стоит выносить их на публику. Астронавты известны своим стоицизмом, и я должен соответствовать этому критерию.
Еще одна проблема – моя внешность. Несмотря на то, что мне 31 год, у меня все еще детское лицо 12-летнего ребенка, и я боюсь, что никто не воспримет меня всерьез, особенно когда дело дойдет до полетов. Через несколько дней один из моих коллег по группе, опытный и веселый летчик-испытатель ВМС по имени Кент Роминджер[107] решает, что мне нужен надлежащий авиационный позывной. В знак уважения к моей молодости, внешнему виду, росту, светлым волосам и медицинской подготовке он нарекает меня «Дуги Хаузер».
Помните сериал «Доктор Дуги Хаузер» (Doogie Howser, M.D.)? Он шел по телевизору с 1989 по 1993 год, и Нил Патрик Харрис исполнял роль гениального подростка, получившего лицензию врача в возрасте 14 лет. Хотя я вдвое с лишним старше, должен признать, выгляжу примерно также. Прозвище приклеивается как репей и, к моему большому огорчению, довольно скоро все зовут меня «Дуги».
Я не знал прежде о проверенной временем традиции в кругах военной авиации, когда старшие сослуживцы эскадрильи выясняют,