Читать интересную книгу Потопленные - Мотицура Хасимото

Включили компрессор воздуха высокого давления. В корпусе лодки было обнаружено много пробоин. Для того, чтобы удобнее было осматривать корпус лодки с верхней палубы, приходилось снимать некоторые листы надстройки. Во время этих работ на мостик поднялся главный механик и сообщил, что при наличии обнаруженных повреждений трудно будет возвратиться в Рабаул, а потом спросил, не лучше ли нам высадиться на берег? Большой крен лодки имеет огромный психологический эффект, и я знал, что команда уже пережила его после последней атаки бомбардировщиков. Я объяснил обстановку главному механику и сказал: «Лодка получила очень серьезные повреждения, но это еще не значит, что она вышла из строя. Я уверен, что мы сможем возвратиться в Рабаул, после того как закончим необходимый ремонт. Я твердо намерен довести его до конца, даже если мы подвергнемся атаке противника». Уверенность, с какой я произнес ему эти слова, еще больше укрепила мою решимость.

Воспользовавшись свободной минутой, я спустился вниз, чтобы навестить командира в его каюте. Его лицо вследствие большой потери крови было смертельно бледным, он был в полубессознательном состоянии. «Если мне суждено так умереть, то лучше пуля прикончила бы меня сразу», — сказал он. Я сообщил ему, что попробую с наступлением прилива и после пробного погружения уйти отсюда до рассвета, даже если ремонт не будет окончен. На это он заметил, что лучше было бы провести весь следующий день на месте и полностью убедиться, что лодка действительно годна к плаванию.

И хотя все мы желали как можно скорее возвратиться в базу, учтя совет командира, я пришел к заключению, что лучше провести день на грунте, убедиться в мореходности лодки и дать возможность личному составу отдохнуть.

Усилиями команды заделывалась одна пробоина за другой. При ремонте использовались только тряпки, деревянные клинья и заглушки. Этого было достаточно, чтобы после заделки всех пробоин лодка могла погрузиться. Но пробоин было очень много, некоторые достигали 26 см в диаметре и заделывались с помощью заплат, большинство же имели диаметр около 5 см, и потребовалось много времени, чтобы изготовить для них деревянные заглушки. Первая партия приготовленных заглушек была быстро израсходована. При осмотре повреждений с палубы была обнаружена пробоина в главной цистерне левого борта диаметром 10 см, других повреждений цистерн не было. На кормовой части палубы было нагромождение контейнеров с рисом, казалось, что вражеская бомба взорвалась как раз над ними.

Личный состав десантного катера очень удивился, заметив лодку, выбросившуюся на пляж, поскольку полагали, что она была потоплена. Катер подошел к борту. Мы попросили принять боезапасы, медикаменты и продовольствие, оставшиеся еще на подводной лодке, а также двух раненых. Я сказал командиру, что мы не имеем возможности организовать за ним надлежащий медицинский уход на лодке, и, поскольку обратный переход в Рабаул будет опасным, предложил перенести его на берег, но он категорически отказался. Тела двух убитых, раненые и некоторое количество боезапасов были переправлены на десантный катер, и он отошел, провожаемый взглядами команды лодки.

Затем прибыли еще 4 десантных катера, которые приняли с лодки остальной груз оружия, боезапасов и продовольствия. Наша задача, таким образом, была выполнена. Офицер с десантного катера пожал мне руку и пожелал спокойного плавания до Рабаула. Наконец начался прилив, и к полночи лодка, носовая часть которой была обнажена так, что видны были крышки торпедных аппаратов, оказалась по ватерлинию в воде. Из воздушной магистрали низкого давления в лодку был пущен воздух, чтобы установить, не осталось ли еще незаделанных пробоин. Были проверены результаты аварийного ремонта, законченного практически к началу прилива. Баллоны воздуха высокого давления были наполнены, аккумуляторы заряжены, и лодка снова была в порядке. Теперь можно было попытаться сняться с мели. Включили моторы на полный ход назад, но лодка не двигалась, вероятно, она зарылась довольно глубоко в песок. Тогда я попытался раскачать лодку, заставив команду перебегать с одного борта на другой, моторы продолжали работать на полную мощность, посылая струю от винтов под днище лодки. Такая мера постепенно вызвала покачивание корпуса лодки и освободила ее от грунта. Я приказал запустить дизели, дал полный ход назад, и лодка, наконец, сдвинулась с места. Команда ликовала, выражая криками свое одобрение и выбегая на мостик с поздравлениями.

На рассвете мы погрузились, однако вопреки нашим предположениям плавание оказалось не столь спокойным. Мы легли на грунт на глубине 36 м. Дно, вероятно, было неровным, поскольку образовался дифферент 15°. Вода не просачивалась через недавно заделанные пробоины, однако в каждом отсеке я поставил наблюдателей, чтобы следить за возможным поступлением воды. Личный состав, свободный от вахты, получил заслуженный отдых. Шатаясь от усталости, я прошелся по лодке, осматривая каждый отсек, и обнаружил, что уровень в водомерном стекле одной из дифферентных цистерн постепенно поднимался. Несомненно, где-то осталась незаделанной пробоина, розыск которой пришлось оставить до возвращения в Рабаул, где судоремонтники базы могли произвести детальный осмотр лодки. Я очень устал и, едва добравшись до койки, погрузился в глубокий сон, а когда проснулся, часы показывали время захода солнца. Мы провели целый день на фунте без каких-либо неприятностей, но когда всплыли, мне показалось, что лодка была необычно тяжелой. Возможно, где-то была течь, которую мы не заметили, пока спали. Наблюдение в перископ подтвердило наступление сумерек.

Я приказал личному составу занять посты согласно расписанию по погружению и направился из бухты со скоростью 18 узлов.

Ночь с 20 на 21 марта прошла без происшествий. На рассвете мы снова погрузились. Если бы этот период пребывания под водой прошел спокойно, оставался еще один ночной переход до подходов к Рабаулу. Меня несколько беспокоило то обстоятельство, что вода в поврежденной дифферентной цистерне постепенно прибывала, и на всем пути должна была беспрерывно работать водоотливная помпа. Около полудня мы обнаружили, что цистерна, использовавшаяся нами в качестве уравнительной, оказалась сухой. Что было делать? В случае всплытия на поверхность мы, естественно, были бы обнаружены патрульным самолетом противника. Можно было перекачать горючее из топливной цистерны в главную балластную цистерну, но возникало опасение, что соляр мог вытекать через пробоины, имевшиеся в главной балластной цистерне. Мы также могли выстрелить торпеды или освободиться от какого-либо другого тяжелого груза, но я мог это сделать лишь в крайнем случае.

В качестве временной меры мы продули среднюю цистерну главного балласта правого борта, а затем выровняли дифферент, приняв воду в дифферентную цистерну. Продувание цистерны строго контролировалось с целью предотвратить возможность утечки воздуха на поверхность воды, что выдало бы наше местонахождение. Вследствие продувания балластной цистерны правого борта лодка получила крен 3° на левый борт, который, однако, не причинил неприятностей. Эта процедура повторялась 2 или 3 раза в течение второй половины дня и таким образом мы смогли удерживаться под водой до захода солнца и всплыли лишь в темноте.

Была ясная, звездная ночь и спокойное море. Такой ночи мы долго ждали. Дизели работали ровно и, несмотря на большую скорость (18 узлов), не дымили. Вообще говоря, настроение у нас было бодрое, хотя не было и намека на ослабление бдительности. Лодка шла вдоль побережья Новой Британии, личный состав стоял на боевых постах, велось тщательное наблюдение, когда внезапно послышался крик: «Самолет противника!» Мы сбавили ход, в направлении, указанном наблюдателем, можно было видеть летающую лодку противника. Вскоре он открыл огонь из пулеметов. Я приказал открыть ответный огонь по самолету из спаренного 13-мм пулемета. Для лодки было бы гибелью погружаться на глазах у противника, лучше было сражаться. Самолет пролетел над лодкой и исчез. Я приказал прекратить огонь, резко изменил курс и лодка продолжала следовать дальше. Вероятно, противник имел радиолокатор, он появился снова и почти сразу же за кормой лодки взорвалась бомба. Опасность возрастала, и мы снова открыли стрельбу из пулемета; верхняя палуба лодки была усеяна гильзами. Личный состав электромеханической части пытался принести на мостик винтовки, чтобы обстрелять противника. Я сказал, что стрельба из винтовок бесполезна, и направил их на подноску боезапаса. Пули противника ложились вокруг нас, но, к счастью, не причинили вреда.

Вскоре самолет улетел, вероятно, не выдержав боя, но надо было полагать, что он вернется. Так и произошло. На этот раз атака была несколько иной, самолет вел беспорядочную стрельбу и спустя некоторое время удалился, так и не приблизившись к лодке. Мы не смогли сбить самолет, однако организовали хорошую оборону, от чего поднялось настроение команды, укрепилось чувство уверенности. Мы приближались к своей базе, и общая обстановка в лодке улучшилась. Наконец наступил рассвет. Это был прекрасный рассвет, подобного которому мы не видели в течение долгого времени. Подводная лодка вошла в порт Рабаул утром 22 марта, наши трудные действия по доставке грузов закончились.