Читать интересную книгу Х-ассенизаторы: Ответный плевок - Алексей Лютый

– Руками, идиот! – завопил в ответ майор. – Лапами твоими, клешнями, грабельками, культяпками. Чем еще, по-твоему?

– Ну, я не знаю! Мало ли что майору может в голову прийти, – продолжая хрипеть, сообщил о своих догадках Пацук. – Разрешите приступить к выполнению?.. Только дайте я сначала бунт своей руки подавлю. А то она меня подавит!

Однако справиться с правой рукой Миколе никак не удавалось. Подлая предательская конечность продолжала цепляться за горло есаула, почти не реагируя на команды мозга. Пацук, совершенно не ожидавший такого оборота событий, попытался подключить левую руку к усмирению правой, но получилось это не очень хорошо. Конечность, посланная на подавление бунта своей напарницы, двигалась вперед крайне неохотно и при этом постоянно дергалась.

Микола был не дурак, поэтому прекрасно понимал, что сами по себе его руки взбеситься не могли. Ему было абсолютно ясно, что виновником этого бунта являлся пришелец, и есаул попытался пнуть его ногой, надеясь хоть таким образом заставить супостата успокоиться. Однако поднявшаяся было для удара нога так и застыла в воздухе. В результате Пацук оказался около двери в позе сумасшедшей цапли посреди болота, напрочь забывшей о том, что при помощи крыльев обычно летают, а не проверяют ими содержимое зоба.

– Барсук, держись! Нервно-паралитический газ в коридор пускаю, – оповестил агента Раимов, и тут же где-то над головой есаула раздалось шипение.

Но надеждам майора и Пацука суждено было рухнуть. Такое крайне гадостное для людей средство, как нервно-паралитический газ, на инопланетянина действия никакого не оказало. Наоборот, пришелец как-то странно возбудился и, усилив психическое давление на Пацука, принялся пробираться к выходу. При этом он не сводил с Миколы глаз, и тому невольно пришлось поворачиваться вокруг своей оси в направлении движения пришельца. Кончилась эта замедленная пародий украинца на юлу тем, что Микола во весь рост растянулся на полу коридора.

Контроль пришельца над Пацуком на секунду ослаб, и есаул огромным усилием воли смог оторвать руку от своего горла. Дышать стало легче, но контроль над конечностями Миколе установить не удалось. Руки и ноги вытворяли такие штучки, по сравнению с которыми буйство эпилептика выглядело бы лучшими па Майи Плисецкой. Пацук сейчас не то что до автомата не мог дотянуться, он и ложку бы мимо рта пронес. Если, конечно, вообще смог бы взять ее в руки.

– Микола, откатись в сторону! – раздался громкий вопль со стороны входа в бункер. Орал Кедман, и Пацук краем глаза заметил, что негр и Шныгин застыли на месте, целясь из автоматов в пришельца. Сам же есаул как раз находился на линии огня.

– Вот умный какой! – восхитился есаул. – Как я откачусь, если этот урод моим телом командует?

– Не стрелять! Брать монстра живьем! – перебив Пацука, отдал приказ Раимов. – Повторяю, огонь на поражение открывать только в случае непосредственной угрозы проникновения пришельца на поверхность. Слон, Медведь, выдвигайтесь вперед и постарайтесь схватить урода. Енот прикрывает… Только осторожно, сынки!

– Ни хрена себе папаша! – прорычал Микола, практически безуспешно пытавшийся вернуть контроль над собственными конечностями. – Это что же у нашего шефа за сексуальная ориентация такая, если дети у него слонами, медведями, енотами и прочей живностью рождаются?

– Зоофил это называется, – раздался в наушниках голос всезнающего Ганса.

– Енот, пять нарядов вне очереди! – тут же перекрыл его истошный рык майора.

Кедман со Шныгиным показали друг другу большие пальцы и, не сговариваясь, двинулись вперед. Шли они крайне осторожно, стараясь не делать резких движений. Однако инопланетянин их приближение все-таки заметил. Огромный негр вдруг почувствовал, что ему снова пять лет и папочка собирается выпороть его за то, что маленький Джон нашел отцовский тайник с порножурналами и потащил их к маме, чтобы она увидела, какие тети на свете бывают. Кедману захотелось захныкать и спрятаться под кровать. Но поскольку рядом спальных мест не наблюдалось и искать их нужно было в кубрике, то Джону удалось подавить в себе неприличное для “морского котика” желание. Правда, и двинуться вперед он не мог, поскольку пришелец ему виделся как грозный папочка с ремнем в руках.

Шныгина тоже не обошла чаша сия. То есть в инопланетянине он, конечно, увидел не родителя Кедмана, но почувствовал, что его охватывает страстное желание стать пацифистом. Сергей понял, что сейчас бросит автомат и снимет с себя военную форму, и последним усилием воли нажал на спусковой крючок.

Автоматная очередь буквально растерзала на мелкие куски тишину тоннеля, а вместе с ней искромсала и бетонную стену над головой пришельца. На какую-то долю секунды тот потерял сосредоточенность и выпустил из-под контроля отчаянно сопротивлявшегося Пацука. Но и этого микроскопического отрезка времени Миколе хватило на то, чтобы собраться и ударом обеих ног в голову отправить пришельца в нокаут. Психическое давление на остальных тут же исчезло, и Шныгин с Кедманом рванулись вперед. Через мгновение пришелец был аккуратно свернут в бараний рог и подвергся транспортировке в лабораторию Гобе.

– Молодцы, ребята! – поблагодарил агентов майор. – Сработано здорово. Но, как я посмотрю, психологическая подготовка у вас хромает. Поэтому сегодня объявляю внеплановые занятия у француза.

– Вот тебе и благодарность, – после всеобщего стона произнес Пацук. – Вместо увольнения в город нас к Инквизитору отправляют!

– Р-р-разговорчики, агент! – рявкнул Раимов, однако в этот раз наряд вне очереди есаулу почему-то не дал.

Во время пути до кубрика если бойцам чего-то и не хватало, то только радости на лицах. Спорить с начальством по поводу целесообразности занятий у Гобе никто, конечно, не собирался, но вся четверка, не сговариваясь, пыталась дать понять, что петь и плясать от счастья по этому поводу они не будут. Причем каждый выражал недовольство своим собственным способом. Кедман, например, маршировал строевым шагом по коридорам, нацепив на лицо выражение тупой покорности и прижимая к груди автомат, как суринамская мартышка израильский паспорт. Шныгин специально не снимал шлем и, опуская подробности и оставляя только матерные слова, объяснял по рации, где именно нужно держать таких людей, как Гобе. А есаул и вовсе останавливался перед каждой камерой наблюдения, встреченной им на пути, закатывал глаза и испускал тяжелый предсмертный вздох. И лишь один Зибцих шел в кубрик молча, сохраняя отрешенное выражение лица.

– Нет. Он не немец, – в очередной раз посмотрев на Ганса, проговорил Шныгин и дождался, пока Пацук с капралом посмотрят на него. – Он сибиряк.

– Это почему? – удивленно заморгал глазами Джон.

– А потому! – привел веский аргумент Сергей. – Ты на его морду посмотри. Она же с детства отморожена! С таким выражением обычно мамонты из-под слоя вечной мерзлоты на палеонтологов смотрят…

Однако шутка у Шныгина не получилась. До Кедмана вообще любой юмор, кроме американского, совершенно не доходил. Пацук, хоть едва и не подавился от смеха, но хохот сдержал. Во-первых, потому, что в этот ответственный момент строил рожу очередной телекамере. А во-вторых, Микола принципиально над шутками москалей не смеялся, так как считал, что предполагаемому стратегическому противнику даже в малом потакать нельзя. Сначала над шуткой засмеешься, затем начнешь российское телевидение смотреть, потом докатишься до того, что будущего ребенка в русскую школу отдашь, а под конец и вовсе начнешь у Президента Украины требовать, чтобы он с Москвой за газ расплатился и Крым им безвозмездно вернул. Тогда и останется только оселедец сбрить, на черепе слово “москальский прихвостень” вытатуировать, а затем, чтобы соседи не забывали, кто ты, над домом российский триколор вывесить.

Почему не смеялся Зибцих, понятно было абсолютно без комментариев. Шныгин тоскливо вздохнул и, отмахнувшись от Кедмана, крайне заинтересовавшегося тем выражением на морде, с каким мамонты на палеонтологов смотрят, первым нырнул в оружейную комнату. Кое-как побросав амуницию в шкаф, Сергей тут же помчался в душевую – смыть пыль, которой они с Кедманом покрыли себя в борьбе с интерьером актового зала. Все это, вместе взятое, дало Шныгину солидную фору перед остальными. И когда прочие агенты по очереди стали возвращаться в кубрик, Сергей уже сидел на постели и, уничтожив свою порцию ужина, решал тяжелейшую проблему. Что лучше – сожрать чью-нибудь долю в качестве добавки, попросить оную у поваров или и вовсе больше ничего не есть, поскольку что-нибудь еще, кроме жидкости, в желудок уже не влезет.

Все трое агентов по-своему отметили пустую тарелку десантника. Кедман, посмотрев на набор блюд перед собой, а затем на отсутствие такого же комплекта у Шныгина, удивленно присвистнул и уважительно поцокал языком. Зибцих едва заметно кивнул головой. Дескать, настоящий солдат так и должен питаться, а Микола с нескрываемым подозрением покосился на свой ужин. Он, конечно, не думал о соратнике ничего плохого, но с детства знал, что сначала надо семь раз отмерить… а потом еще проверить! Вот и проверял есаул, не стащил ли Шныгин с его тарелок часть съестных припасов. А то мало ли чего можно от москаля ожидать?! Честные украинцы, бывает, друг у друга сало по ночам воруют – что уж там про всех остальных говорить!