Эсперанса обняла ее:
– С ней все хорошо. Только она очень грязная и прячется под кроватью. Как ты?
– Я в порядке, – сказала Исабель. – Мы весь день просидели в школьной столовой с мокрыми тряпками на голове и играли. Но я очень волновалась за Чикиту.
Дверь снова открылась, и вошла мама, ее кожу покрывала жуткая коричневая корка, а волосы были в таком же состоянии, как шерстка Чикиты.
– Ох, мама!
– Все хорошо, доченька, – сказала мама и закашлялась.
Следом вошли Гортензия и Жозефина. Удивленная их видом, Исабель всплеснула руками.
– Вы… вы все похожи на енотов, – сказала она. Вокруг глаз у женщин были розовые круги, оттого что они жмурились, закрывая глаза от пыли и грязи.
– Грузовики не смогли сразу до нас добраться, и нам оставалось только сидеть и ждать, – объяснила Гортензия. – Мы прятались за ящиками и закрывали головы, но это не очень-то помогло.
Жозефина отнесла малышей в соседний дом, где жили они с Хуаном, а мама и Гортензия начали отмывать руки в раковине. Вода быстро помутнела. Мама все еще кашляла.
– А что с Альфонсо, Хуаном и Мигелем? – спросила Эсперанса.
– Если грузовики не могли доехать до нас, то, наверное, они не могли добраться и до виноградников. Придется подождать, – сказала Гортензия. Они с мамой обменялись обеспокоенными взглядами.
Несколько часов спустя приехали Хуан, Альфонсо и Мигель, их одежда была жесткой и бурой от пыли. Они кашляли и прочищали горло каждые пять минут. Их лица были покрыты такой коркой, что напомнили Эсперансе потрескавшиеся глиняные горшки.
Они по очереди отмывались в раковине, а в корзине росла груда коричневой одежды. Когда Эсперанса выглянула наружу, деревья уже можно было разглядеть, но в воздухе еще стояла пыль. Мама так сильно закашлялась, что Гортензия дала ей стакан воды.
Когда взрослые наконец сели за стол, Эсперанса спросила:
– А что с забастовкой?
– Забастовка не состоялась, – сказал Альфонсо. – Говорят, они уже совсем были готовы, собрали сотни людей с плакатами, но тут ударила буря. Хлопок ведь расположен очень близко к земле, и теперь хлопковые поля похоронены под слоем пыли, так что собирать хлопок все равно нельзя. Завтра эти люди лишатся работы по воле Господа.
– А что мы будем делать завтра? – спросила Эсперанса.
– Виноград растет выше, – сказал Альфонсе – Стволы покрылись коркой, но сами ягоды не пострадали. Созревший виноград ждать не может, так что завтра мы вернемся к работе.
На следующее утро небо было голубым и спокойным. Пыль осела на землю, покрыв ее мягким одеялом. Все обитатели лагеря очистили свои дома от пыли, отправились на работу, а потом снова вернулись домой – все, как обычно, будто ничего не произошло.
Сбор винограда закончился через неделю. А когда его разложили по ящикам, то пошли разговоры, что уже пора готовиться к сбору картофеля. Заведенный порядок в лагере был таким же строгим и однообразным, как ряды лоз в виноградниках. Поэтому жизнь в лагере почти не менялась. Правда, мама после бури так и не переставала кашлять.
– Мама! Ты такая бледная! – воскликнула Эсперанса.
Мама осторожно вошла в дом, как будто ей с трудом удавалось удержать равновесие, и упала на стул в кухне.
Около нее засуетилась Гортензия.
– Я сварю ей куриный суп и положу в него как можно больше чеснока. Сегодня ей пришлось работать сидя, так плохо она себя чувствовала! Но это не удивительно – она же ничего не ест. Посмотри, как она похудела! Она сама не своя после бури, а ведь уже месяц прошел. Ей бы надо сходить к врачу.
– Мама, послушай, что говорит Гортензия! – с мольбой в голосе сказала Эсперанса.
Мама с трудом подняла голову и взглянула на дочь:
– Я в порядке, просто устала. Это с непривычки. И я же тебе говорила, врачи нам не по карману.
– Ирен и Мелина придут после обеда повязать, – сказала Эсперанса. Она подумала, что маму это обрадует.
– Посиди с ними сама, – сказала мама. – А я пойду прилягу, пока готовится суп. У меня болит голова. После обеда я сразу лягу спать и хорошенько отдохну. Все будет в порядке. – Она закашляла, встала и медленно вышла из комнаты.
Гортензия посмотрела на Эсперансу, качая головой.
Несколько часов спустя Эсперанса подошла к маме:
– Твой суп готов. – Но она не двигалась. – Мама, обед, – сказала Эсперанса, дотронулась до ее руки и осторожно потрясла. Рука была горячей, мамины щеки раскраснелись, и она не просыпалась. Эсперанса почувствовала, как ее охватывает паника, и закричала: – Гортензия!
Пришел доктор – светловолосый американец. Но по-испански он говорил прекрасно.
– Уж слишком он молод для доктора, – заметила Гортензия.
– Он и раньше приходил в лагерь, люди ему доверяют, – сказала Ирен. – Да и мало кто из врачей соглашается сюда приходить.
Альфонсо, Хуан и Мигель ждали на крыльце. Исабель сидела на матрасе, в ее глазах застыл страх. Эсперанса беспокойно ходила под дверью взад и вперед, пытаясь услышать, что происходит внутри.
Когда доктор наконец вышел, он выглядел измученным. Он подошел к столу, за которым сидели все женщины. Эсперанса последовала за ним.
Доктор дал знак мужчинам и подождал, пока все соберутся в доме.
– У нее «лихорадка долины».
– Что это значит? – спросила Эсперанса.
– Это заболевание легких, вызываемое спорами пыли. В легкие людей, не привыкших к здешнему воздуху, иногда проникают споры пыли – они и вызывают инфекцию.
– Но мы все попали в пыльную бурю, – сказал Альфонсо.
– Все живущие в этой долине могут вдыхать споры пыли, но в большинстве случаев организм справляется с инфекцией. У некоторых вообще не появляется никаких симптомов. Кое у кого болезнь протекает как простуда и длится несколько дней. А другие, которые по какой-либо причине не могут бороться с инфекцией, заболевают серьезно.
– Насколько серьезно? – спросила Гортензия.
Эсперанса села.
– Лихорадка может затихать и вновь начинаться, и так несколько недель. Она будет кашлять, у нее будут головные боли и боли в суставах. Может появиться сыпь.
– А мы можем от нее заразиться? И дети? – спросила Жозефина.
– Нет, – ответил доктор. – Это не заразно.
Дети, скорее всего, уже перенесли эту болезнь в ослабленной форме, когда вы даже об этом не подозревали. Если организм один раз переборол инфекцию, человек уже не заболеет. У тех, кто живет здесь давно, уже выработался иммунитет. Тяжелее всего приходится взрослым, которые переезжают сюда и еще не привыкли к сельскохозяйственной пыли.
– И когда она выздоровеет? – спросила Эсперанса.