Читать интересную книгу Веник алых роз - Дарья Калинина

Да уж! Таких родственников от театрального сообщества и в самом деле стоило спрятать подальше. И неудивительно, что Нинель представлялась всем сиротой. Гораздо романтичней вырасти в детском приюте и быть беззащитной сироткой, пусть даже изрядно набравшей вес с возрастом, чем откровенно признаться, что родители твои, что называется, от сохи. И все остальные родичи, судя по всему, такие же.

— Ну да! — подбоченилась тетка. — Я ейная сестра — Нюрка. А ты кто такая будешь? Че-то не узнаю я тебя!

— Я ее племянница, — ляпнула Мариша, не подумав.

— Чего? — набычилась тетка. — Какая еще племянница? Не было у Нинки никаких племянниц, окромя моей Таньки.

Но не успела Мариша отругать себя за длинный язык, не могла придумать что-нибудь получше, как тетка неожиданно утихомирилась.

— Так ты со стороны Петра ей, что ль, родня? — произнесла она, окидывая Маришу цепким взглядом. — И то сказать, похожа! Петр тоже весь рослый да блондинистый. Теперь-то уж и не знаю, как он выглядит, а в молодости точно твоя копия был!

И не успела Мариша сообразить, радоваться ей или огорчаться, что тетка Нюра признала в ней точную копию неизвестного Петра, как толстуха заключила девушку в свои мощные объятия. И прежде, чем у Мариши перехватило дыхание и в глазах потемнело, она успела подумать, что все-таки жизнь на свежем воздухе имеет свои плюсы.

— Детонька! — завыла Нюрка, испуская крепкий запах чеснока, хлева и дрожжевого теста. — Осиротели мы нынче!

И, так же внезапно отпустив Маришу, деловито осведомилась у нее:

— А че, Петр-то на жинку в последний раз приедет взглянуть? Иль тебя одну прислал?

— А… Это… — замялась Мариша, которую так и подмывало спросить, кто же такой Петр.

Но этим вопросом она справедливо опасалась насторожить толстуху. Страшно подумать, что было бы с ребрами Мариши, смени она милость на гнев. В порыве негодования она могла бы просто расплющить ее о свой мощный бюст, затянутый в твердокаменный лифчик ателье по пошиву нижнего белья ближайшего к теткиной деревне районного центра. В обычном магазине, Мариша была уверена, такие размерчики просто не продавались.

— Петр еще ничего не знает, — наконец окончательно высвободившись из объятий тетки Нюры, сказала Мариша.

— Ну и ладно, — быстро утешилась та. — Хрен с ним! Всегда скупой был, так чего и ожидать от него помощи? Мы и сами поминки по Нинке справим, верно ведь? Вот я с собой и колбаску домашнюю привезла, и мясо, и молочко для опары на блины, и клюковки бочоночек для киселя. А то ведь у вас тут все таких денег стоит, с этими поминками в трубу вылетишь. А у меня все домашнее, со своего хозяйства, считай, что даром. И сыр домашний, и маслице сливочное, и варенье домашнее, и мед для кутьи. Или ты думаешь, я не знаю, сколько у вас на рынках за мед-то дерут? Да и какой это мед? Все, что на продажу идет, — один сахар.

— Как это?

— Да так! — ответила тетка Нюра, проворно собирая рассыпавшиеся по полу свертки. — Сахарным сиропом пчел поят, они по цветам и не летают. Чего летать, и так возле улья всегда миска с кормом стоит. А пользы в том меде никакой. И аромата в нем тоже с гулькин нос. Мой-то с лип да с цветов. Вот уж и ароматный.

Продолжая распространяться о достоинстве привезенных с собой продуктов, тетка Нюра двинулась на кухню. По тому, как уверенно она ориентировалась в квартире Нинель, Мариша смекнула, что она тут явно не в первый раз. Надо же, выходит, у Нинель была сестра, племянница и другая родня. А режиссер-то говорил, что она круглая сирота. Еще бы выяснить, кто такой этот Петр и заодно спросить, кто сообщил Нюре о смерти ее сестры.

— А откуда вы узнали, что ваша сестра скончалась? — Мариша решила не мудрствовать и спросила у тетки прямо в лоб.

— Режиссер ейный мне вчера вечером позвонил, — ответила Нюра. — Пьян был в дымину. Я даже подумала, что врет, сучий потрох. Бывает, мужики шутки такие дурацкие отмачивают. Да и то сказать, чего только по пьяному делу не бывает. И не такое порой услышишь. Я со своим почти четверть века мучаюсь, всякого от пьяного его навидалась да наслушалась. Так нет же. Не соврал мне режиссеришка этот. Он еще какого-то парнишку из актеров подозвал, тот и подтвердил, что Нинку убили и у них в театре полно ментов. Ну, я быстро в ночь собралась да утречком спозаранку и выехала. Даже коров доить не стала, дочке поручила. Она у меня молодец, даром, что еще молодая, а уже на ферме дояркой работает. И по хозяйству вместо меня все сообразит. Да и то сказать, что там ранней весной особо делать? Разве что коровам, да свиньям, да курам с кролями, что на зиму оставили, корму задать. Ну, дом протопить, воды натаскать да еще обед отцу с братом сготовить. А потом садись и отдыхай. Ну, хлев еще почистить, да у хавроньи поросят проверить, болячка на них какая-то накинулась, антибиотики им колоть приходится по два раза в день. Так это же не в счет. Это до работы утречком или уже после работы вечером легко сделать можно. А так и нет никакой особой работы. Это летом огород да живность всякая плодиться начинает, только успевай поворачиваться. А сейчас — благодать.

И не успела Мариша подумать, как лично ей все-таки хорошо живется, ведь даже несмотря на нависшую над ней угрозу оказаться за решеткой, хотя бы воду из колодца таскать не приходится, да и свинья, вернее, кабан, у нее в хозяйстве был только один, а так как и он нынче от нее сбежал, проблем у нее вообще почти нет, как тетка Нюра вдруг без всякого перехода спросила:

— А что, правду мне режиссер сказал, что убили ее?

И Нюра выжидательно уставилась на Маришу.

— Правда, — ответила Мариша, со страхом ожидая, а ну как сейчас тетка Нюра спросит у нее, а откуда она об этом знает.

Но женщина ничего такого не спросила. Вместо этого она уткнулась лицом в ладони и громко завыла, причитая о сестре. По ее словам, Нинка была и раскрасавица, и умница, и деловая, и мастерица, и затейница. Словом, не женщина, а кладезь достоинств.

— Ты, девонька, мясо-то в холодильник определи, — в перерывах между горькими причитаниями не забывала она отдавать распоряжения Марише. — И молочко тоже. А то пропадет до поминок. Хотя на блины лучше кислое ставить, скорей подойдет. А варенье под стол ставь, нечего им холодильник громоздить. Клюкву на окно! Мед в шкаф! Сыр вместе с колбасой положи! Да что ты, спишь на ходу, что ли?

Мариша только и успевала поворачиваться, пока тетка Нюра перемежала свое горе распоряжениями по хозяйству. Потом она угомонилась и выразила желание помыться с дороги. Мариша не возражала. Она надеялась, хотя бы в этот промежуток отдохнуть, но не тут-то было. Деятельная натура тетки Нюры не терпела, чтобы возле нее кто-то спокойно сидел, ничего не делая. Она тут же поручила Марише выяснить, где можно будет подешевле найти гроб для любимой сестры Нинки.

— Как думаешь, театр с похоронами поможет? — посмотрела она на Маришу. — Или Петр все же хоть немного раскошелится для родной жены?

У Мариши чуть челюсть не отвалилась. Вот так Нинель! Точно, был у нее муж. И вполне, судя по словам Нюрки, здравствующий.

— С какой стати ему раскошеливаться, если они с ним давно не живут вместе? — спросила она у тетки Нюры.

— Так-то оно, конечно, так, — кивнула та. — Только по закону он ей все равно муж. Ведь не разводились они, это я знаю.

Батюшки! У Мариши даже дыхание сперло. Вот это да! Живой и все еще законный муж. Это же просто какой-то подарок судьбы, а не подозреваемый. Такой и Нинель мог из ревности отравить, и режиссеру яд вместо кокаина подсунуть. Правда, все равно странно, продюсер Юрий говорил, что тоже вынюхал порцию, но сам жив и здоров, ничего ему не сделалось. А вот режиссер тапки откинул. Как же это получилось? Но это еще ничего, можно успеть поправить. Надо же, как она до сих пор не догадалась, узнать у Юрия, у кого он покупал этот злосчастный порошок. И при каких обстоятельствах он его покупал, вот что особенно важно.

— Да, ладно, — вздохнула Нюра, отчаявшись услышать от Мариши обещание оплатить похороны Нинель. — Коли жадобитесь, так и без вас, и без Петра обойдемся. Только пусть не думает, что мы с вашей фамилией квартирой делиться станем!

— Что?

— Чего вытаращилась? — сурово спросила у нее тетка Нюра. — Квартира мне завещана! Я от своих прав на нее не отступлюсь. Ты сама верно сказала, Петр с Нинкой давно уже вместе не живут. Так что никаких прав у него на эту жилплощадь нет.

— И не надо! — горячо воскликнула Мариша.

— Что так? — подозрительно посмотрела на нее Нюра.

— Все равно пропьет! — махнула рукой Мариша.

— Да ты что? — ахнула тетка Нюра. — Пить начал? Иди ты! А ведь какой тихий да примерный мужик у Нинки был! Все наши бабы ей завидовали. Подкалбучник этот Петр был — это точно. Но Нинку всегда слушался. И не пил никогда.

— А как с женой расстался, так и распустился, — ответила Мариша, страшно жалея, что не выбрала какой-нибудь другой предлог, чтобы не общаться со своим предполагаемым дядей.