Она включила двигатель и на полной скорости полетела в Локсон, стараясь добраться поскорее, пока еще могла довольствоваться такой малостью.
И дни без него, дни без него!
А ночи были желанны. Если она не вырабатывалась за день, то пила таблетки. Он редко приходил к ней по ночам. Но она должна была выносить эти долгие ночи и не отгонять его таблетками. К счастью, перед стартом было полно работы, и у экспедиции не хватало рабочих рук, а делать все надо было немедленно. Все имущество должно быть собрано, упаковано, переправлено на корабль и загружено в трюм. Надо было подготовить саму «Новую Зарю», опробовать и испытать все системы. Эвалит, высококвалифицированному микротехнику, приходилось быть то механиком, то пилотом катера, то командовать погрузчиками. В довершение ко всему она снова вспомнила об оборонной технике поселка. Капитан Дженифер был взбешен.
— В чем дело, лейтенант? Местные жители и так синеют, едва увидят нас. Они наслышаны о том, что вы сделали. А тут еще это шастание по небу, приведение в готовность роботов и тяжелой техники с наступлением темноты. Мне стоило большого труда убедить их не покидать город!
— И пускай бы драпали! — огрызнулась она. — Наплевать!
— Мы пришли сюда не для того, чтобы убирать их, лейтенант.
— Нет. Однако, на мой взгляд, они с удовольствием поубивали бы нас, капитан, если бы представился удобный случай. Представьте только, какие специфические соединения могут находиться в нашем теле, капитан.
Он вздохнул и уступил. Но когда она отказалась принять Рогара, находясь внизу, он приказал ей сделать это и быть вежливой.
Клев вошел в лабораторию, она не хотела пускать его в жилое помещение, с подарком, который он нес обеими руками, — мечом из имперского металла. Она пожала плечами, любой музей, конечно, был бы рад приобрести подобную вещь.
— Положи его на пол, — велела она. Поскольку она занимала единственный стул, он остался стоять. И он казался маленькими старым в своих одеждах.
— Я пришел, — произнес он шепотом, — сказать, что Локсон рад, что Рожденная Небесами совершила свою месть.
— Совершает, — поправила она.
Он не мог встречаться с ней глазами. Она непрерывно, в упор глядела на его поредевшие волосы.
— Раз Рожденная Небесами может так легко находить то, что пожелает, она видит правду в сердцах людей Локсона, видит, что мы никогда не замышляли ничего дурного против ее народа. — Это, пожалуй, было сказано, чтобы услышать ответ. Он сцепил пальцы. — Зачем вы бросаете нас? Когда вы пришли в первый раз, когда мы начали узнавать вас, и вы заговорили на нашем языке, вы говорили, что останетесь на многие луны, а затем придут другие, чтобы обучать нас и торговать, и наши сердца возрадовались. Не тем товарам, которые вы могли бы начать продавать нам однажды, не тому, что ваши мудрецы говорили о преодолении голода, болезней, опасностей и горя. Нет. Наше ликование происходило больше из-за чудес, которые вы нам открыли. Мир, который был так узок, неожиданно сделался огромным. А теперь вы уходите. Я спросил однажды, набравшись смелости, и твои люди сказали, что никто из вас не вернется. Что мы сделали не так и как мы можем исправиться, скажи, Рожденная Небесами?
— Вы должны прекратить использовать людей как животных, — выдавила Эвалит сквозь сжатые зубы.
— Я понял… не сразу… что вы, со звезд, считаете неправильным то, что происходит в священном месте. Но мы делаем это один раз в жизни, Рожденная Небесами, и только потому, что это нам необходимо!
— Ничего вам не надо.
Рогар упал перед ней на колени.
— Может, это и так для сошедших со звезд, — взмолился он, — но мы простые смертные. Если наши сыновья не достигнут зрелости, они никогда не смогут иметь детей, и последний из нас одиноко умрет в мире смерти, и некому будет разбить ему череп, чтобы выпустить душу… — он рискнул поднять на нее взгляд. То, что он увидел, заставило его всхлипнуть и отползти назад, на солнцепек. Позднее Эвалит увидела Чену Дарнад.
Они выпили и немного поболтали о всякой всячине. А потом антрополог сказала:
— Ты плохо пообщалась с Сейчемомо.
— Какое твое дело… — но тут кракенка вспомнила, что все разговоры записываются, чтобы потом можно было их исследовать. — Что я должна была, по-твоему, сделать? Поцеловать этого людоеда в губы?
— Нет, — поморщилась Чена. — Думаю, что нет.
— Ты первой подписалась под рекомендацией покинуть эту планету.
— Да, но… я теперь не знаю. Мне будет так плохо потом. Да и сейчас. Однако… Я смотрела, как медики работают с твоими пленниками. Ты не видела?
— Нет.
— Посмотри, как они ползают на коленях, тянутся друг к другу и кричат, когда их привязывают в лаборатории, и как все они держатся друг за друга, когда их возвращают в камеру.
— Но ведь им не причиняют никакой боли.
— Конечно, нет, но они не могут в это поверить. И их нельзя пичкать транквилизаторами, пока они не обследованы. Иначе результаты будут неверными. Их страх перед абсолютной неизвестностью… Знаешь, мне пора кончать эти наблюдения, я больше не могу — Чена помолчала, глядя на кракенку. — А вот ты сможешь.
Эвалит покачала головой.
— Я тоже не в восторге от всего этого. Я застрелю убийцу, потому что этого требует моя честь. Остальные могут уйти, даже мальчишки. Даже несмотря на то, что они ели… — Она налила себе еще и залпом выпила. Пищевод словно охватило пламя.
— Я бы этого не хотела, — сказала Чена. — Денли это бы не понравилось. У него была пословица, он говорил, что она была очень старая… он ведь был из нашего города, и я знала его больше, чем ты. Я слышала, как он говорил раза два или три: «Стоит ли убивать врагов, если их можно сделать друзьями?»
— Подумай о ядовитых насекомых, — отпарировала Эвалит, — вряд ли ты будешь с ними дружить. Скорее, ты их раздавишь каблуком.
— Но этот туземец сделал это, потому что таким его сделало общество, — голос Чены становился все более настойчивым, она наклонилась и взяла руку Эвалит в свою, но та оставалась неподвижной. — Что значит одна жизнь, один человек по сравнению с теми, кто живет рядом, и теми, кто ушел из жизни раньше? Каннибализм не был бы обнаружен на этом острове повсеместно, в каждой группировке — а ведь они так отличаются друг от друга-не будь он необходимой потребностью этой расы.
Эвалит усмехнулась, чувствуя поднимающуюся в ней ярость.
— Что это за раса, если она дошла до этого! И как насчет того, чтобы посчитаться и с моими необходимыми потребностями? Я возвращаюсь домой, чтобы растить ребенка Денди в стороне от вашей цивилизации слюнтяев. Он вырастет и не будет знать позора оттого, что его мать оказалась слишком слаба и не сумела добиться справедливости. А теперь, извини. Мне завтра рано вставать. Надо будет принимать катер, а потом разгружать его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});