Читать интересную книгу Алмазная королева - Фридрих Незнанский

— Слушай, — перебил Турецкого Вячеслав Иванович, — а вдруг у него там и впрямь того, любовь? Да и деньги на лечение бывшей жены он, насколько я знаю, давать продолжал. Тамара Владимировна поначалу отказывалась — так стал напрямую переводить на счет Регины Михайловны.

— Какая еще любовь при больной жене, которой к тому же обязан, можно сказать, всем?! — Меркулов возмущенно уставился на Грязнова.

— Э-э-э. Стоп! Брэк, господа, — рассмеялся Турецкий, которого всегда забавляло вечное противоречие по части нравственности между гуленой Славкой и праведником Костей, полагавшим к тому же, что его, Александра Борисовича Турецкого, в этом отношении испортил и продолжает портить не кто иной, как Грязнов-старший. — Вернемся к нашим баранам, а то коньячок вот-вот кончится! — напугал друзей Турецкий. — Итак, давайте рассмотрим нынешнюю ситуацию, времени и правда мало.

— Черт! — выругался Меркулов. — А мне, между прочим, еще на работу возвращаться… Ладно, давайте дальше, и побыстрее.

— Теперь моя очередь, — оповестил Турецкий. — Итак, на сегодняшний день путем оперативной слежки установлено: Татьяна Николаевна Монахова, покинувшая сразу после заключения брака с Владимиром Александровичем Кропотиным место своей службы; ведет тем не менее весьма активный образ жизни. С того момента, как за ней было установлено наружное наблюдение, ни одного дня в стенах кропотинского особняка целиком и полностью наша фигурантка не провела. Помимо ежедневных встреч с Юрием Березиным, которые происходят на ее прежней квартире в разное время в течение дня и длятся по два-три часа, госпожа Монахова за прошедшие почти пять дней трижды побывала на фирме своего супруга. Один раз — в его отсутствие. Вечерами мадам чаще всего отправляется в казино, которое через подставных лиц — ты, Костя, сам это проверил — принадлежит не кому иному, как генералу Березину.

— В сущности, — вставил хмуро Меркулов, — одного этого уже достаточно, чтобы отстранить его от должности.

— Ага! — насмешливо кивнул Турецкий. — А камешки пусть и дальше плывут себе за рубеж — прямиком к нашим лучшим друзьям.

Ответить Константин Дмитриевич не успел, поскольку у Турецкого неожиданно резко заверещал мобильный и тот, извинившись, извлек из кармана телефон.

Некоторое время Александр Борисович слушал молча, но друзья, прекрасно его знавшие, моментально насторожились: по тому, как напряглось лицо Турецкого, каким жестким стал его взгляд, оба поняли — случилось нечто непредвиденное.

Никаких вопросов, после того как связь была отключена, они не задавали.

— Вот суки. Ну су-уки! — Турецкий шарахнул кулаком по столешнице, но, тут же взяв себя в руки, сухо произнес. — Только что стреляли в Тамару Владимировну Кропотину-Березину. Ранен Щербак, у нее, конечно, шок, но цела.

— Что с Колей? — тихо поинтересовался Слава.

— Денис говорит, что все обойдется, он сейчас в больнице, поехал с Николаем, срочно вызвав к Тамаре Владимировне Демидова с Севой.

— Когда это случилось? — Меркулов поднялся со своего места и, уже стоя, на ходу, допил оставшийся в рюмке коньяк.

— Час двадцать назад, — ответил Турецкий, покосившись на часы.

— Наглые, сволочи, можно сказать, средь бела дня. Какие подробности?

— Подробностей негусто, знаю только, что стреляли возле дома, в котором расположена их городская квартира, киллер, похоже, скрылся. Зачем туда отправилась Тамара Владимировна, как именно все происходило, в деталях Денис расскажет позже, когда Николаю пулю извлекут. Слава Богу, из предплечья, из мягкой ткани. Это все!

— Ну, кто как, а я по коням. У меня сегодня Поремский дежурит, пошлю его на место действия, пусть разберется. Дай-ка мне твою трубу, Саня, моя в комнате осталась…

Турецкий молча кивнул и протянул Меркулову свой мобильник.

Сутками позже буквально окоченевший от ледяного ветра, которым его встретил Якутск, Филя Агеев сидел в милицейском «уазике» ископаемой, как определил про себя он сам, модели. «Уазик», подпрыгивая на невидимых выбоинах, мчал по широким просторным улицам, застроенным деревянными то ли домами, то ли бараками.

В Якутске Агеев был впервые в жизни. Стояло раннее утро, и, пытаясь вслушаться в болтовню встретившего его в аэропорту земляка каких-то знакомых Паши Котова, лейтенанта одного из РОВД города, Агеев испытывал смутное чувство вины перед говорливым коллегой: встать в такую рань по эдакой холодрыге, чтобы встретить московского гостя, даже приблизительно не зная, за каким лешим того принесло сюда.

Филю к тому же представили по телефону как сотрудника МВД, снабдив стараниями Вячеслава Ивановича соответствующими документами.

— Вы не думайте, это еще не город! — Паша Котов и впрямь говорил почти не останавливаясь и тактично не задавая Агееву вопросов по поводу цели приезда. — Во! Видите, впереди и справа? Вот это уже настоящая городская окраина, а еще правее, видите, полоска такая блестящая? Это Лена!

Впереди и впрямь показались, а затем начали приближаться с каждой минутой типовые серые девятиэтажки, рядом с которыми торчали железобетонные кубы, ощерившиеся в неприветливое, низкое небо металлическими сваями.

— Что это за стройка? — вежливо поинтересовался Агеев, молчавший, как показалось ему самому, неприлично долго.

— Это-то? А-а-а. Один из наших долгостроев, еще с восемьдесят девятого тухнет. Никогда не видели, как дома на вечной мерзлоте возводят? Вот с таких вот свай и начинают, знаете, на какую глубину они в землю уходят?

Вскоре и долгострой, и каменные окраины остались позади, и антикварный «уазик» с брезентовым верхом въехал наконец в настоящий город. Улицы и здесь были просторными, но чем ближе к центру они подъезжали, тем больше архитектурных излишеств попадалось на домах явно старой, если не старинной застройки.

— Вот это и есть настоящий Якутск! — произнес Паша Котов, резко сбавляя скорость. — Погодите, еще не то увидите! Вечером я вас в порт свожу, а завтра можно на пароходике мимо Столбов по Лене прокатиться — такую красотищу вряд ли где увидите! Лена-то у нас уже неделя как вскрылась. Хотя навигации пока нет, я вам обязательно организую. А это площадь Орджоникидзе, наше РОВД — рядом, и квартиру мы вам тоже рядом приготовили.

— Зря вы столько хлопотали, я к вам на пару дней, — смущенно пробормотал Филя, — вполне мог в гостинице перекантоваться.

— Ну это вам только кажется — насчет наших гостиниц. Куда прикажете доставить — в Управление или…

— Вот что, Паша, — Филипп положил руку на плечо лейтенанта, — давай-ка без этих самых «куда прикажете» — раз, переходим на «ты» и по именам — два. Друзья меня кличут просто Филей, присоединяйся.

— Ну что вы! — Котов порозовел от смущения, чем окончательно расположил к себе Агеева.

— И вези-ка ты меня туда, где без посторонних ушей можно побазарить.

— Тогда на квартиру. — И окончательно покраснев, признался: — На самом деле это квартира моей невесты Наташки, а она временно ко мне перебралась.

— Ты ведь, если не ошибаюсь, сыскарь? — поинтересовался Филя. — И много у тебя сейчас дел в разработке?

— Вообще-то хватает, — вздохнул Котов, заруливая в один из дворов на улице, начинавшейся сразу за площадью. — Я уже год, как по особо тяжким, а у нас, сами знаете, соблазнов для всяких отморозков выше крыши! Это при советской власти те же разработки и золотишка, и алмазов охранялись как зеница ока. А что там сейчас делается — не приведи господи! Трупы, почитай, каждый второй оттуда ножками растут. А тронуть всерьез — ну кто нам даст-то?

«Уазик» остановился возле подъезда огромного, выстроенного ломаным «покоем» дома, и Котов заглушил движок.

— Кто мы такие, чтоб нам, значит, волю давать? Вот сами видите, на чем ездим. Конечно, по нашим дорогам он самый что ни на есть проходной, да только представьте себе, каково даже просто по улице проехать, когда мороз за пятьдесят, а у тебя над башкой брезент образца пятидесятых. Конечно, по зимнему времени у нас другие колеса и парочка вездеходов в наличии имеется. А все равно противно!

«Похоже, парня прорвало!» — про себя отметил Агеев, а вслух поинтересовался:

— Говоришь, каждый второй труп с шахтами и приисками связан? А как насчет такого вот гражданина по имени Ойунский Платон Кирович не слышал, часом?

Котов развернулся к своему собеседнику и внимательно поглядел Филе в глаза:

— Неужто вы… ты и впрямь по его душу прибыл?! А насчет «слышал» — так это не только я, каждая собака про него здесь наслышана.

— Если бы я прибыл, как ты выразился, «по его душу», вряд ли бы это был я! — усмехнулся Агеев. — А вот насчет информацией разжиться так это да. Ты как?

— Пойдем-ка в дом, — торопливо оглядев двор, сказал Котов. — Холодновато сегодня что-то, не находишь?