остался без завтрака, на нём по-прежнему была вонючая роба, а всё ещё заплывший глаз и припухший нос ныли монотонной болью, но это его уже не особо заботило. Обоссанные вещи, синяки и пустой желудок не так страшны, как искалеченные ноги: теперь он вряд ли сможет далеко убежать, даже если достанет свои документы. Придётся ждать несколько дней, пока раны заживут и он сможет ходить, не цепляясь за стену.
Блад в очередной раз свернул не туда, но за этим поворотом в коридоре кто-то был: можно хотя бы спросить дорогу. На полу, поджав коленки к груди, сидела девчонка.
Длинное шерстяное платье, бесформенное, как и вся приютская одежда, рассыпанные по плечам мягкие каштановые локоны, вздрагивающие в бесшумных рыданиях тонкие руки…
Девушка заметила Винтерсблада, спешно вытерла слёзы и строго глянула на Шентэла:
— Что ты делаешь в девчачьем крыле?
— Ищу медкабинет.
— Новенький что ли? Кабинет в другой стороне, — девушка встала, откинула волосы за спину, демонстрируя гордую осанку. — Как тебя зовут?
— Винтерсблад.
— А имя?
— Мне оно не нравится.
— А мне не нравится называть людей по фамилии, — парировала девчонка и лукаво улыбнулась.
Эта улыбка была из тех, на которые невозможно не ответить. Даже если ты стоишь в полутьме холодного, ободранного приютского коридора в вонючей обгаженной форме, с фиолетовым лицом и изрезанными стеклом ногами. И Блад улыбнулся в ответ:
— Шентэл.
— Анна Рид, — девушка протянула ему руку.
Её ладонь показалась мальчишке тонкой и холодной, словно первый ночной ледок на осенних лужах.
— Пойдём, Шентэл, я покажу тебе дорогу.
Они двинулись в обратном направлении.
— Ты в курсе, что воняешь? — усмехнулась Рид, но в её усмешке не было ни капли издёвки, скорее — сочувствие, которое она прятала, так как не хотела задеть самолюбие Блада.
— Правда? — наигранно вздёрнул брови юноша (глаз тут же отозвался болью). — А я думал — это от тебя!
Анна тихонько захихикала.
— Но это не самая большая из твоих проблем, верно?
— Глупости, — махнул рукой Винтерсблад, едва переставляя ноги, — эти горжереты насыпали мне в ботинки стёкла.
— Эти — кто? — вновь рассмеялась Анна.
И не подумаешь, что минуту назад она рыдала, сидя на холодном полу.
— Горжерет. Медицинский инструмент. Не буду рассказывать, для каких целей, — ни адское жжение в ступнях, ни волевое усилие не могли согнать с лица Шентэла глупую улыбку.
— Не надо, я всё равно не пойму! Хочешь, обопрись на меня, быстрее дойдём! Не подумай, что я спешу от тебя избавиться, вовсе нет!
— А как же вонь?
— Ты забыл, где находишься? Или думаешь, что у твоих соседей гениальная фантазия? Все тут когда-то были новенькими! И обсиканным не ходил разве что господин директор.
— Генитальная у них фантазия, — буркнул Винтерсблад, и Анна вновь рассмеялась, подхватывая его под локоть.
Когда они добрались до нужного кабинета, сухонькая медицинская сестра с аккуратными седыми буклями, забранными под белую наколку, обработала и перебинтовала порезы.
— Ничего серьёзного, — сказала она, — но я попробую оставить тебя здесь до вечера, если господин директор не хватится.
— Да, мэм, спасибо! — Блад сидел на застеленной клеёнкой узкой каталке в процедурной комнате, смежной с медкабинетом, и не сводил глаз с раковины у дальней стены, на уголке которой белым айсбергом лежал кусок мыла.
— А вы, мисс Рид, не задерживались бы! Вас наверняка уже потеряли.
Как только Анна ушла, а медсестра вернулась в свой кабинет, Блад скинул смердящую форму, сунул под струю воды и принялся яростно надраивать её мылом. Теперь хотя бы от него не будет нести чужими нечистотами!
Господин директор наведался в медкабинет часом позже.
— Прохлаждаетесь, Винтерсблад? — равнодушно спросил он. — Сестра говорит, отправлять вас в больничный корпус нужды нет. А значит, вы можете вернуться к своим обязанностям. На этой неделе вы моете коридоры.
— Господин директор, — вмешалась медсестра, — его ступни порезаны, пусть и не слишком глубоко. Ему будет больно стоять.
— Как хорошо, что можно снять тряпку со швабры и мыть полы руками, опустившись на колени, не правда ли, миссис Уорд? — директор посмотрел на женщину с высоты своего роста, и та заметно сникла под его жёстким, словно наждак, взглядом. — Одевайтесь, Винтерсблад, и приступайте к делу! Почему вы вообще в одном белье, — пострадали же, как я понимаю, только ваши ноги?
— Сэр, — подал голос Блад, — моя одежда насквозь мокрая.
— Да? И как это случилось?
— Я её выстирал.
— Тогда это ваши проблемы. Одевайтесь и идите мыть полы!
Пришлось подчиниться. В и без того влажном, холодном воздухе продуваемых сквозняками коридоров форма на Бладе не высохла до вечера. Он продрог до костей, вновь и вновь прополаскивая грязную половую тряпку в ледяной воде, намывая бесконечные приютские коридоры.
Этой ночью после отбоя Шентэл уже не уснул. Плевать на забинтованные ноги, он должен сбежать из чёртова приюта как можно быстрее! За полночь, когда все угомонились, Блад выбрался из-под куцего одеяла и, не надевая башмаков, вышел из спальни. Путь до директорского кабинета он запомнил хорошо. Оставалось надеяться, что он сможет открыть замок шпилькой, которую вытащил из седых буклей медсестры, пока она бинтовала ему ноги. Спасибо Мардуарру, что научил ловкости пальцев!
Странно, но дверь кабинета оказалась не заперта. Шентэл проскользнул внутрь, выдвинул ящик стола, отыскал среди груды всевозможных мелочей ключи от картотеки и замер, прислушиваясь. Из коридора доносились быстро приближающиеся голоса. Винтерсблад едва успел нырнуть под стол, как дверь отворилась, и в кабинет, широко шагая на длинных и тонких, как ходули, ногах, ворвался директор. Он был раздражён: это чувствовалось и в его нетерпеливом тоне, и в резких движениях. Следом за ним семенила молоденькая воспитательница.
— Я уже сказал вам по поводу мисс Рид и больше повторять не намерен! — бросил директор.
Услышав фамилию Анны, Блад навострил уши.
— Господин Уэлч — уважаемый человек, и у меня нет причин отказывать ему в удочерении Анны. Документы уже почти готовы.
— Возможно, дело в том, что он щедрый благотворитель приюта? — дерзко выпалила воспитательница.
— Не без этого, мисс Эллисон, — беззастенчиво ответил мужчина.
Он подошёл