Читать интересную книгу Кризисное обществоведение. Часть вторая. Курс лекций - Сергей Кара-Мурза

Г. Павловский писал в июле 1991 года: «То, что называют "народом России" – то же самое, что прежде носило гордое имя "актива" – публика, на которую возлагают расчет. Политические "свои"…» [107].

Это самоосознание нового «народа России» пришло так быстро, что удивило многих из их собственного стана – им было странно, что это меньшинство, боровшееся против лозунга «Вся власть – Советам!» исходя из идеалов демократии, теперь «беззастенчиво начертало на своих знаменах: «Вся власть – нам!» Историк этнографии С.А. Токарев еще в 1964 году предлагал ввести в антропологию наименование демос для обозначения основного типа этнической общности рабовладельческой формации – свободных людей, рабовладельцев.

Отношение к тем, кто программу новой власти признавать не желал, с самого начала было крайне агрессивным. В «Московском комсомольце» поэт А. Аронов писал об участниках первого митинга оппозиции в 1992 году: «То, что они не люди – понятно. Но они не являются и зверьми. "Зверье, как братьев наших меньших…", – сказал поэт. А они таковыми являться не желают. Они претендуют на позицию третью, не занятую ни человечеством, ни фауной».

Интеллектуал из Института философии РАН, выступая в 1999 году в «Горбачев-фонде» перед лицом бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС, говорил такие вещи: «Британский консерватор скорее договорится с африканским людоедом, чем член партии любителей Гайдара – с каким-нибудь приматом из отряда анпиловцев».

Вдумаемся: философ, который считает себя демократом, на большом собрании элитарной интеллигенции называет людей из «Трудовой России» приматами. Только потому, что они пытались, чисто символически, защитить свои ценности, причем именно демократические ценности человеческой солидарности. Чтобы не замечать чудовищности своих высказываний, требовалось действительно возомнить себя демосом и в глубине души отказать большинству (охлосу) в правах человека.

Доктрина такой сегрегации населения излагалась еще до краха советского государства. Предполагалось, что на первом этапе реформ будут созданы лишь «оазисы» рыночной экономики, в которых и будет жить демос (10 % населения). В демократическом государстве именно этому демосу и будет принадлежать власть и богатство. Ведь демократия – это власть демоса, а гражданское общество, как писал Локк, – «республика собственников»!

Прежде такое представление о народе в России почти никому не приходило в голову, на Западе же проблематика гражданского общества, в котором население разделяется на две общности, собранные на разных основаниях и обладающие разными фактическими правами, и поныне продолжает быть предметом политической философии. И в момент Французской революции, и в марксизме середины XIX века, и сегодня западная политическая философия включает в народ лишь часть (причем иногда очень небольшую) населения страны. Именно этой части принадлежат особые права, на основании которых она и отделяется от остального населения более или менее жестким барьером.

Эту же мысль развивает В.А. Тишков в статье «О российском народе» (2006): «Общество, прежде всего в лице интеллектуальной элиты, вместе с властями формулирует представление о народе, который живет в государстве и которому принадлежит это государство. Таковым может быть только согражданство, территориальное сообщество, т. е. демос, а не этническая группа, которую в российской науке называют интригующим словом этнос, имея под этим в виду некое коллективное тело и даже социально-биологический организм. Из советской идеологии и науки пришли к нам эти представления, которые, к сожалению, не исчезли, как это случилось с другими ложными конструкциями» [140].

Такова концепция официального главы российской антропологии, академика и директора Института РАН: в нынешней России «интеллектуальная элита вместе с властями» формирует демос, «которому принадлежит это государство». В демос будет входить зажиточное меньшинство, а остальная часть населения превращается в «некое коллективное тело и даже социально-биологический организм».

Доктрина выделения из всего населения небольшого демоса вовсе не ушла в историю с «проектом Ельцина». В. Новодворская пишет в 2009 году: «Либералы должны усвоить, что демократия – это не народовластие. Народовластие может привести и к фашизму, и к коммунизму. Демократия – это власть просвещенного народа, который готов собраться под святое знамя либерализма. Декларация прав человека, Пакт о гражданских и политических правах, американская Конституция – вот Евангелие западника, российского либерала» [105].

Она даже готова к тому, что российским либералам, которые уверовали в это «Евангелие западника», придется, как ранним христианам, пережидать в катакомбах торжество охлоса: «Долгие годы, может быть, десятилетия либералам придется наблюдать торжество хамского, охлократического порядка, ибо путинская диктатура – это диктатура черни по мандату черни».

Последнее обвинение несправедливо, в «путинской диктатуре» статус демоса приписывается «среднему классу», численность которого в России оценивается в 7–12 %. 28 ноября 2008 года программное заявление на эту тему сделал В. Сурков. Он сказал: «Если 1980-е были временем интеллигенции, 1990-е десятилетием олигархов, то нулевые можно считать эпохой среднего класса, достаточно обширного среднего класса. И не просто появление и становление, но и выход на историческую сцену. Потому что российское государство – это его государство. И российская демократия – его. Россия – их страна. Медведев и Путин – их лидеры. И они их в обиду не дадут» [134].

Сейчас защищать средний класс «его государство» предполагает экономическими средствами. В начале реформ защищать демос от бедных (от бунтующих люмпенов) должна была реформированная армия с новыми ценностными ориентациями. Охлос, лишенный собственности, предлагалось держать под жестким контролем.

Весной 1991 года в типичной статье была дана формула этой доктрины: «Демократия требует наличия демоса – просвещенного, зажиточного, достаточно широкого «среднего слоя», способного при волеизъявлении руководствоваться не инстинктами, а взвешенными интересами. Если же такого слоя нет, а есть масса, где впритирку колышутся люди на грани нищеты и люди с большими. накоплениями, масса, одурманенная смесью советских идеологем с инстинктивными страхами и вспышками агрессивности, – говорить надо не о демосе, а о толпе, охлосе. Надо сдерживать охлос, не позволять ему раздавить тонкий слой демоса, и вместе с тем из охлоса посредством разумной экономической и культурной политики воспитывать демос» [53].

Сразу же была поставлена задача изменить тип государства – так, чтобы оно изжило свой патерналистский характер и перестало считать все население народом (и потому собственником и наследником достояния страны). Теперь утверждалось, что настоящей властью может быть только такая, которая защищает настоящий народ, т. е. «республику собственников».

В требованиях срочно изменить тип государственности идеологи народа собственников особое внимание обращали на армию – задача создать наемную армию была поставлена сразу же, еще до ликвидации СССР. Для этого надо было превратить армию из «защитницы трудового народа» в армию карательного типа. Когда мы читали эти тексты в элитарных журналах в 1991 году, они казались бредом сумасшедшего, а на деле говорилось о программе, над которой долго корпели «лучшие умы» мировой элиты.

Д. Драгунский пишет: «Поначалу в оазисе рыночной экономики будет жить явное меньшинство наших сограждан… Надо отметить, что у жителей этого светлого круга будет намного больше даже конкретных юридических прав, чем у жителей кромешной (то есть внешней, окольной) тьмы: плацдарм победивших реформ окажется не только экономическим или социальным – он будет еще и правовым… Но для того, чтобы реформы были осуществлены хотя бы в этом, весьма жестоком виде, особую роль призвана сыграть армия.

Армия в эпоху реформ должна сменить свои ценностные ориентации. До сих пор в ней силен дух РККА, рабоче-крестьянской армии, защитницы сирых и обездоленных от эксплуататоров, толстосумов и прочих международных и внутренних буржуинов. Армия в эпоху реформы должна обеспечивать порядок. Что означает реально охранять границы первых оазисов рыночной экономики. Грубо говоря, защищать предпринимателей от бунтующих люмпенов. Еще грубее – защищать богатых от бедных, а не наоборот, как у нас принято уже семьдесят четыре года. Грубо? Жестоко? А что поделаешь…» [52].

Говоря об этом разделении его сторонники в разных выражениях давали характеристику того большинства (охлоса), которое не включалось в народ и должно было быть отодвинуто от власти и собственности. Г. Померанц пишет: «Добрая половина россиян – вчера из деревни, привыкла жить по-соседски, как люди живут. Найти новые формы полноценной человеческой жизни они не умеют. Их тянет назад… Слаборазвитость личности – часть общей слаборазвитости страны. Несложившаяся личность не держится на собственных ногах, ей непременно нужно чувство локтя» [112].