Медленно он направился к машине.
* * *
Пенни склонила голову и сомкнула губы вокруг напряженной головки пениса, стряхнув с его кончика несколько прозрачных капель. Кит чуть не задохнулся, когда почувствовал, как ее теплый язык лижет его плоть, и с каждой секундой ощущение становилось все острее и острее. Сам он продолжал действовать пальцами у нее во влагалище, используя большой палец для возбуждения клитора. Наконец юноша откинулся на сиденье и закрыл глаза, ощущая, как все более энергично она трется о его руку. Он слышал ее прерывистое дыхание и чувствовал его жар на своем члене.
Оглушительный раскат грома пророкотал, как океанская волна, разбившаяся о скалу. Звук заставил Кита открыть глаза.
Он чуть не закричал.
Через боковое окно на него глядело лицо Харви, искаженное струящейся по стеклу водой.
Оттолкнув Пенни и отдернув руку, Кит лихорадочно зашарил ею в поисках ключа зажигания. Ошеломленная и смущенная девушка отпрянула назад.
— Кит, что...
Взревел мотор, и юноша еще раз посмотрел в окно.
Лицо исчезло, пропало без следа.
Кит откинулся на сиденье, его била дрожь. Высоко над ними мощная стрела молнии разорвала тучи.
Глава 14
Земле был предан уже восьмой эмбрион, его тельце покоилось рядом с остальными под скользкой грязью. Гарольд вытер голову полотенцем и проверил, не уходит ли молоко на плите.
Значит, в неглубокой могиле их уже восемь. Он зевнул и взглянул на будильник. Час сорок пять пополуночи. Последние похороны его не слишком задержали. Непрекращающийся дождь превратил поле в болото, но двухдневный ливень облегчил ему задачу. Размытая глина поддавалась легко.
Он вовремя снял кастрюлю с огня и перелил закипевшее молоко в кувшин, поставив кастрюлю в раковину.
Снаружи раздался очень мощный раскат грома, отзвуки которого, казалось, прокатились по всей земле. Хлипкое строение заходило ходуном, и Гарольд на мгновение замер, ожидая, что его непрочное жилище расколется прямо над головой. Грохот постепенно затих и сменился сильным ударом молнии, пронзившей тяжелое набухшее небо. Ее ослепительная вспышка отпечаталась на сетчатке глаза Гарольда, смотревшего в окно. Зачарованный неистовством и мощью стихии, он приблизился к маленькому окошку и наблюдал за тем, как гроза собирается с силами для новой атаки на Игзэм и его окрестности. Черная туча, подгоняемая ветром, спешила освободиться от своего груза, а молнии перечеркивали небеса сверкающими белыми зигзагами.
Ворчание грома снова переросло в крещендо, будто кто-то залпом выпалил из тысячи пушек. Маленькая хибара вновь содрогнулась. Гарольд наблюдал за разбушевавшейся стихией со священным ужасом, съеживаясь при каждой неистовой вспышке молнии и при особенно мощных раскатах грома. В дополнение ко всему по крыше дома неустанно барабанил дождь и превращал землю вокруг в густую вязкую жижу. На асфальте перед входом в больницу образовались лужи глубиной по щиколотку. Даже в своем домике Гарольд ощущал сильный запах озона, когда небо раздирали мощные вспышки света, прорывая толстые черные тучи, как пальцы мокрую туалетную бумагу. Угрожающе гремел гром. Кое-где в здании больницы дребезжали стекла. Для, тех пациентов, которые не могли заснуть, внешний мир за окном представлялся расплывчатым пятном, По стеклам текли не жиденькие ручейки, а настоящие потоки, водопады, как будто там, снаружи, множество людей стояли с ведрами и то и дело выливали их на окна. Несколько горевших уличных фонарей, атакованные неистовым ливнем, казались просто неясными блеклыми пятнышками.
Гарольд потягивал молоко и смотрел на небесный фейерверк, всякий раз вздрагивая при ослепительных вспышках зигзагообразных или похожих на вееры молний, сопровождавшихся оглушительными раскатами грома. Эти звуки напоминали рев гигантского раненого животного, сражающегося с соперником невиданной силы.
В поле, позади хижины Гарольда, зловеще раскачивались от сильного ветра опоры высоковольтных линий. Очень устойчивые в обычных условиях, они теперь стали вдруг выглядеть непрочными. Мачты громко скрежетали, а толстые электрокабели тревожно гудели под напором бури. Металл с трудом сопротивлялся натиску ветра. Неглубокую могилку, вырытую Гарольдом под одной из опор, в пятидесяти футах от ее основания, начало размывать водой.
Черные небеса разорвала вспышка молнии, длившаяся целых пять секунд. Это был энергетический разряд такой мощи, что, казалось, даже гром перестал грохотать. Молния ударила в ближайшую к больничной ограде опору, прямо в то место, где крепились высоковольтные провода. Вспыхнуло ослепительное сияние из голубых и белых искр, и раздался сердитый треск, когда мощнейший кабель выбило из гнезда. Он рухнул на землю, оставаясь прикрепленным другим своим концом к следующей опоре, а свободный стал извиваться и ползать по мокрой земле, как змея гигантской величины. Кабель осыпал влажную грязь искрами и перекачивал в вязкую глину ток напряжением в сотни тысяч вольт. Сама опора страшно тряслась, пока провод, как угорь на раскаленной сковородке, дергался и извивался у ее основания и выпускал в землю огромное количество энергии. Разряд невообразимой электрической силы моментально сжег всю траву поблизости. Грязь кое-где даже вспучилась, пока бесконечный запас электричества продолжал изливаться в почву. Провод крутился, плетью хлестал по земле, высвобождая свою мощь в ярких вспышках, которые затмили даже устрашающие зигзаги молний, все еще терзавших небо. Линия электропередачи вливала кажущийся бесконечным поток электричества во влажную землю, которая, будучи сама по себе проводником, только помогала продолжать это феерически сверкающее представление.
Глава 15
Картинка в телевизоре сменилась сеткой помех, и Джудит Майерс подняла голову, услышав чертыхание Энди Паркера.
— Я говорил, что нам давно нужно было поменять этот ящик, — ворчал он, стуча ладонью по телевизору.
— Это буря, — сказала Джудит, взглянув из окна спальни на зигзаги молний, прошивающие небо. Она опустила книгу и оценивающим взглядом окинула фигуру Паркера, который голым стоял перед телевизором и словно подбадривал его заработать снова. Изображение постепенно появилось опять, он удовлетворенно кивнул, но по-прежнему не отходил от телеэкрана. Джудит хихикнула.
— Что тебя так рассмешило? — спросил он, не оборачиваясь.
— Ты. Возвращайся в постель или, по крайней мере, задерни шторы, а не то кому-нибудь придет мысль вызвать полицию, и тебя упекут за эксгибиционизм[2]. — Она прыснула снова. Паркер не двинулся с места и остался стоять в той же позе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});