на достаточно высокую волну. Он обсуждал с ней книги, которые она взяла в дорогу. И постепенно Кана расслабилась. Однажды вечером, втайне от себя, она заглянула в данные Габриэля Тимидо, передаваемые «Кассандре». Судя по его профилю, они с Каной вполне могли бы быть парой. Эта мысль вызвала в ней одновременно восторг и страх. Страх от того, что единственной пользой, которую она сможет принести в жизни, будет рождение ребенка от «правильного» человека.
И все же она искала возможности провести с ним больше времени. Спрашивала о Лас-Риасе с его садами-биосферами под стеклянными куполами. А Габриэль Тимидо рассказывал.
Когда синева океана сменилась мутными зеленоватыми водами, лижущими новенькую пристань, они пересели на вездеходы. Еще несколько дней они неслись по пустыне, пока, наконец, на горизонте не появились скалистые утесы с нахлобученными на них куполами биосфер.
— Мне кажется, в Лас-Риасе самые живучие и стойкие люди. После кризисов у нас был только песок и безжизненная земля, а мы даже из этого смогли построить новую жизнь, — гордо сказал Габриэль Тимидо, придерживая бледно-зеленую Кану за плечи. Если путешествие на яхте ей удалось пережить без проблем, то вездеход оказался непосильным испытанием для ее вестибулярного аппарата. Она сгорала со стыда, но когда Габриэль Тимидо придерживал ее и старался отвлекать разговорами, она готова была мириться со своим состоянием. Пусть ее хоть наизнанку вывернет, если этот мужчина будет рядом. Она стерпит все.
Он сопровождал ее до самого дома, выделенного ей на время пребывания в Лас-Риасе. К их приезду уже все было готово. Холодильник наполнен едой с местных плантаций, постель заправлена, багаж выставлен в просторном коридоре. Габриэль отпустил телохранителей и провел девушке экскурсию по дому, а затем, как участливый хозяин, приготовил ей кофе.
— Тебе предстоит многое увидеть и узнать, — произнес он с теплой улыбкой.
Кана тем временем расползлась по дивану и старалась собрать себя в кучу. Больше всего ей хотелось распластаться на кровати и уснуть, не было ни восторга, ни возбуждения, только всепоглощающая усталость. Казалось, за все дни на борту и в кабине вездехода она забыла, каково это, ходить по твердой земле. И все же было что-то еще. Веселость. Удовольствие. Чувство свободы, каким-то образом уместившееся под стеклянным куполом. Габриэль продолжал расхаживать по комнате, потягивая свой кофе.
— Здесь все не так строго, как в Наре. Возможно, к тебе будут относиться немного отстраненно, но это только первое время. Здесь все происходит очень легко, никто не любит долгие расшаркивания. Поэтому не пугайся, если при встрече тебя постараются расцеловать в обе щеки.
— А это гигиенично? — спросила Кана и сама рассмеялась, словно выдала удачную шутку. Габриэль улыбнулся.
— Неплохой настрой, доктор Хикари. Я попрошу тебя об одолжении — не говори никому, что ты будешь делать прогноз для меня. Это конфиденциальная информация, — попросил он. Улыбчивое лицо резко стало серьезным, жестким. Улыбка тут же слетела с губ Каны. Девушка кивнула. — Я устрою тебе встречу с губернатором Никколо. К сожалению, все вопросы доступа решаются напрямую через него. Но это пока.
— Думаю, я справлюсь.
— Я в этом не сомневаюсь.
Он допил кофе, проверил время на трекере, взглянул на Кану еще раз.
— Чуть не забыл. Дай мне свой трекер, я попрошу техников обновить его под нашу версию системы, — он протянул руку, как нетерпеливый ребенок. И Кана протянула руку с трекером в ответ.
Она не успела смутиться, а его теплая ладонь уже сомкнулась на ее запястье, вторая рука заботливо освобождала от ремешка. Большой палец аккуратно огладил выпирающую косточку. Кана чуть вздрогнула, как от щелчка током. Габриэль заметил это. Улыбнулся. Трекер невесомо соскользнул с запястья, но руку мужчина не торопился отпускать, внимательно наблюдал за девушкой. И Кана приподнялась с дивана, подалась вперед, прижимаясь к крепкой груди, цепляясь за его пиджак на случай, если земля прямо сейчас разверзнется под ней. Габриэль наклонился к ней, утягивая в мягкий, головокружительный поцелуй. Обхватил ее талию. Движениями опытного фокусника избавил ее от одежды. И в эту секунду Кана подумала, что к черту все эти научные открытия и пользу обществу. Если ее единственной заслугой будет делить постель с таким мужчиной по указанию «Кассандры», она согласна. И она подтверждала это каждым стоном и слабым выкриком «да!».
А на следующий день на приеме по случаю ее прибытия Габриэль познакомил ее со своей женой. Кана так старалась делать вид, что все нормально, что чуть не заколола себя вилкой для десерта. Волевым усилием ей удалось отвести взгляд от Микаэлы Эрнандес, которую Габриэль держал за руку на протяжении всего ужина, и переключиться на разговоры губернатора Мартина Никколо. В ответ на ее аккуратную просьбу о предоставлении ей для изучения данных с трекеров жителей Нижнего города, он завел целую лекцию о том, почему необходимо разделение между богатыми и бедными.
— Вы понимаете, эти люди совершенно не ощущают ценности данной им жизни. Как только у них появляется свободное время, которое они могли бы посвятить заботе о своем здоровье, они делают что …? Используют стимуляторы, чтобы пить и заниматься распространением венерических заболеваний. Мы не можем допустить, чтобы этот тлетворный м-м-м… паттерн… распространился в Верхнем городе.
— Возможно, я смогу помочь в этом, — завела было разговор Кана, но рука Мартина Никколо накрыла ее ладонь и погладила тонкие пальцы.
— Вы поможете Лас-Риасу, если, скажем, дадите пару рекомендаций по улучшению образа жизни для наших ключевых специалистов и руководителей. Не хотелось бы, чтобы они сложили полномочия по причине какого-нибудь… выгорания.
Мартину Никколо было около семидесяти. Это был сухой человек среднего роста, кожа на его лице напоминала сдувшийся воздушный шар, сквозь редкие волосы просвечивал череп, а светлые глаза казались безжизненными, акульими. Но стоило ему начать говорить, как все его тело приходило в движение, обретало форму. Он был харизматичным оратором, внушавшим уважение вперемешку с опаской. Стоило сказать ему хоть слово, и он начинал заваливать оппонента аргументами, не давая и слова сказать. Даже соратники его побаивались, а когда он посреди приема, влив в себя несколько стаканов кашасы, начал мило ворковать с Каной, пытаясь ухватить ее то за руку, то «случайно» за грудь, никто не обращал на это внимания.
На второй день пребывания Кана поняла, что вся эта затея с «исследовательской работой» — гиблое дело. Ей срочно захотелось вернуться домой, причем так, чтобы не извиняться перед Тимидо и ничего не объяснять. И у нее появилось гениальное, как ей тогда показалось, решение — нарушить закон о пересечении городской черты.
Она выбралась в Нижний город,