Клем читает на веранде, местные бабки стирают белье, эмануэлевская свинка лежит в тени, Кашкет спит, Эльза уехала, я слушаю Ska, курю и пью чай с ромашкой.
На прощание Клем закатила ужин, а на утро, поменяв наши скутеры на мотоциклы марки «Honda CBZ», мы отправились встречать наших друзей.
* * *
«Право сказать, я не охотно знакомился с русскими за границей. Я их узнавал даже издале по походке, покрою платья, а главное, по выражению их лица. Самодовольное и презрительное, часто повелительное, оно вдруг сменялось выражением настороженности и робости… Человек внезапно весь настораживался, глаз беспокойно бегал… «Батюшки мои! Не соврал ли я, не смеются ли надо мною», – казалось, говорил этот уторопленный взгляд. Проходило мгновение – и снова восстанавливалось величие физиономии, изредка чередуясь с тупым недоумением».
Тургенев. «Ася».Встречать рейс «Москва – Гоа» – зрелище крайне забавное и в то же время… пугающее…
Выходят какие-то престарелые мужички с зализанными на лысину редкими волосами, в серых костюмах и каким-то значком в петлице, похожие на депутатов из дотационного региона; за ними следуют ожиревшие, рыхлые мадамы за пятьдесят, в кожаных юбках и обтягивающих блузках; далее выползают тощие, общелканные кислотники; молодые девки в топиках и джинсах; быки в спортивных костюмах; рядом с ними встречаются (в таких же костюмах) старушки, только без золотой цепи, но в таких же кроссовках. Вот, сквозь толпу видно Надю, которая тут же начинает махать нам обеими руками; Дубса, Щербу и Катю.
Увидев свои номера в отеле «Old Anchor», Надя и Федя принялись возмущаться, оперируя сравнениями с Турцией, Египтом и каким-то пансионатом в Тверской области. И только Дубс был всем доволен. Особенное удовольствие ему доставляло местное пиво «Kingfisher» и «Kingfisher Premium» («Kings» в меньшей степени). Пил он его бутылка за бутылкой и оправдывал свой аппетит местным благоприятным климатом и прочими особенностями Гоа.
Весь остальной день был посвящен креветкам и пиву. В перерывах обсуждались московские новости, от которых мне становилось тошно. Периодически я вздрагивал от звонка сотового телефона.
Так пролетели три дня. Утром и вечером объедались лобстерами и другими вкусностями, ни в чем себе не отказывая. Первый раз, когда все сели на пляже в кафешке и попили пивка с лобстером на полторы тысячи рупий, мы были шокированы, ну, а потом привыкли и больше не удивлялись. Правда, прощальный обед на шест тысяч в самом пафосном отеле самого пафосного места нас удивил, но очень обрадовал Щербу, который все время повторял, что тратить здесь не на что.
Свозили ребят в Гокарну на такси, Кашкет ехал сзади на мотике и, на обратном пути в темноте попух от холода и ветра, так как приходилось поспевать за такси, а водитель гнал как сумасшедший.
В Гокарне ходили пешком на Кудли и провели там целый день, а затем на лодке отправились назад. Сидя на дне этой посудины, Щерба все время кричал: «Не будь я Билли Бонсом!». Вышли на пляж, где Надя шарахалась от могилок в песке, а Дубс, приласкав одноглазого пса, хотел их сфотографировать. Затем, накупив кучу всяких сувениров, мы отправились в обратный путь, и по дороге мне приходилось прятаться в багажнике, чтобы менты не обнаружили шестого человека в машине. Кашкета тормознули из-за отсутствия документов на мотик, и пришлось дать бакшиш в сто рупий. Затем опять пиво, лобстеры, «Олд Монк», прогулки по пляжу. Так настал день отъезда – аэропорт, слезы, обещание писать и тысяча рупий в подарок.
Катя осталась – она молча разорвала обратный билет, спросила, сколько денег ей нужно, чтобы пробыть с нами еще месяц и убежала в телефонную будку звонить родителям. Катю посадили на такси до Чапоры, а сами отправились следом на байках. Там нас уже ждал Нияз, который разбился на мотоцикле и теперь был похож на прокаженного. Мы сидели в «Бабе Яге», пили lassi и прощались с Гоа.
Юг
«Наше естество – движение, полный покой – это смерть».
Б. Паскаль. «Мысли»
«Странствия не проклятье, а средство исцеления от меланхолии – иначе говоря, от уныния, которым чревата оседлая жизнь».
Роберт Бертон
Остановка. Бежим торопливо вдоль вагонов, все «АС» и «слиперы» наглухо закрыты и кажутся вымершими. Но «дженерал»[50] определить можно безошибочно – только сюда и бежит толпа местных оборванцев с целым набором диких выкриков. Бежим за ними. Гудок, и поезд трогается…
Катю запихиваем первой, прямо в кучу тел, которые даже в тамбуре не умещаются. За ней на ходу впрыгивает Арсений с рюкзаком, а я лишь успеваю ухватиться за поручни и встать ногой на подножку. Мне кто-то пытается помочь, удерживая одну из лямок рюкзака, который тянет меня наружу, и за которую, вдобавок, хватаются бегущие по платформе. Поезд набирает ход, я что есть мочи подтягиваюсь на руках и ставлю вторую ногу на ступеньку. Я слышу, как с платформы доносятся отчаянные ругательства тех, кто не успел.
Первая мысль «несчастная Катя» – в вагоне, похоже, полная мясорубка, если уже в тамбуре воздуха не хватает. К тому же она тут единственная белая женщина – крайне любопытный нонсенс для обычных пассажиров «дженерала».
Обе двери вагона открыты, но это не спасает – все пространство забито кучей коричневых тел, половина из которых умудрилась улечься на пол. Кто калачиком, кто лежа на спине, кто полусидя, а некоторые вообще в самых невероятных позах. Теперь я понимаю, что «йога» в Индии – это преимущественно практика повседневной жизни.
Во всем этом темно-коричневом месиве мелькают два светлых лица: Арсения – угрюмое и корчащее какие-то немыслимые гримасы, и Катино – готовое излить слезы и устроить истерику.
В тамбуре, не считая нас троих, едет около двадцати пяти – тридцати человек, еще человек шесть лежит на полу, их почти не видно. Один из спящих очень трогательно прикладывается к ноге моего товарища, который, в свою очередь, пытается побольнее лягнуться, но ему явно мешает ограниченное пространство. Я умудрился развернуться-растолкаться таким образом, что, в конечном счете, сел на вторую ступень подножки поезда и свесил ноги, придерживаясь за поручни руками. Весь подставился ветру и начал мерзнуть. В наушниках Витя Цой: «Электричка везет меня туда, куда я не хочу»…
Так мы ехали четыреста тридцать пять километров до города Мангалор[51] долгих семь часов восемнадцать минут. Город Мангалор встретил нас душным, но еще прохладным утром. Воспаленными от бессонницы глазами пытаемся определить, в какую сторону следует идти. Переползаем через путевой мост к центральному выходу, без торга соглашаемся на такси. Отель «Mana Rama». Берем номер и тут же засыпаем мертвецким сном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});