Читать интересную книгу Удавка для жрицы любви - Марина Серова

Разговаривать дальше с Лизкой не имело смысла. Она начала залипать. Очевидно, когда я пришла, она только что укололась. Поэтому я молча повернулась и направилась к выходу.

Я задумалась. Ведь и на самом деле могло быть так, что никто из Иринкиных горе-подруг ничего не знал о кассете. Но кто-то же должен знать о ее существовании? Вот, например, Денис. Почему он раньше не интересовался кассетой? И почему он проявляет к этому такой повышенный интерес именно сейчас?

Дома я снова открыла дневник Ирины Гришиной. Где-то должна быть зацепка.

«10 сентября. Последнее, что я узнала, повергло меня в шок, дорогой дневник. Л. совсем с ума сошел. И попала же я именно в этот момент в его квартиру! Такое ощущение, что само провидение вело меня к этому. Я бы, конечно, могла помешать ему, но… Я ему отдавала всю себя, а он… Мне было очень больно. А если бы я тогда ничего не услышала? Но так или иначе, все уже решено. Значит, глупо не воспользоваться удобным поводом. В память о Верке».

Вот попробуй тут разбери, что к чему. Сплошные недомолвки, загадки.

«15 сентября. Л. начинает нервничать, чувствует, что кто-то мешает. Иногда мне кажется, что я поторопилась, а иногда я понимаю, что поступила правильно. В память о Верке. Я думаю, она бы тоже этого хотела. Поэтому я могу доверить эту тайну только ей».

Что это еще за загадочная фраза: «В память о Верке!» Я прочитала еще несколько страниц дневника, но каждая запись заканчивалась этой фразой.

— «Доверить тайну, доверить тайну»… — крутилось у меня в голове. — «Недавно были на кладбище, мы с Лизкой ушли, а она еще там оставалась, шептала что-то…» — вспомнила я.

Ведь именно об этом говорили девчонки, когда я встретилась с ними в первый раз во дворе.

— Как же я сразу не догадалась!

Схватив куртку, я пулей выскочила из квартиры. До кладбища было минут сорок езды. Думая только о своей догадке, я лишь мельком обратила внимание на уже знакомую мне машину, которая ехала сзади. Первый раз я заметила ее сегодня, когда уезжала из этого притона на Набережной. Тогда я не придала значения ее появлению, несмотря на то что она следовала прямо за мной. Сейчас же она заинтересовала меня значительно больше.

Вот уже показались вдалеке высокие черные ворота кладбища. Остановив машину на стоянке, я пошла по одной из тропинок, протоптанных родственниками усопших. На кладбище стояла тишина, было пустынно, и я почувствовала невольный страх. Меня вообще-то трудно испугать, а тем более нагнать на меня жути. Пожалуй, только на кладбище в полной мере ощущается бессилие людей изменить что-либо в своей судьбе.

Что поделаешь, люди несовершенны, и у них, как и у любого живого существа на земле, есть слабые места. На кладбище становится иногда по-настоящему страшно. Нет, вовсе не из-за страха смерти, а из-за пугающего контраста: зеленая трава, звонкие голоса птиц, а совсем рядом — пепел и тлен. Шагать мимо могил, когда с монументов на тебя смотрят улыбающиеся фотографии… жутко.

Вдобавок ко всему сегодня на кладбище совсем не было людей. Живых. Все примерные граждане уже давно навели чистоту на могилах родственников, и лишь две старушки беседовали на лавочке возле сторожки кладбища. Завидев меня, они замолчали и разом протянули правые руки.

— Скажите, а как я могу найти могилу? Мне может кто-нибудь подсказать? — обратилась я к ним, шаря в карманах в поисках мелочи.

— А што ж не подшказать? — прошамкала одна из них. — Ты, дошка, к Игнату обратись, он жнает.

— А где он?

— Да вот идет, — сказала мне другая, показывая на вышедшего из-за сторожки невысокого мужичка неопределенного возраста с огромной бородой.

«Прямо леший какой-то! — испугалась я. — Такой ночью приснится, за привидение посчитаешь».

— Здравствуйте! — поприветствовал он меня тем временем.

— З-здравствуйте, — отчаянно борясь с нервной дрожью, ответила я. — Я бы хотела могилу найти.

— Это можно. Давно похоронили-то? — деловито приосанился он.

— Да нет, неделя, наверное, прошла, — прикинула я.

— А-а, ну это легко найти, у меня ведь все записано.

Мужичок зашел в свою сторожку и вынес оттуда потрепанную толстую тетрадь.

— Вот, это за этот месяц похороненные.

Я ужаснулась, когда он открыл ее далеко за середину и принялся искать.

— Как говоришь фамилия-то?

— Ирина Борисовна Гришина.

— Вот она, — ткнул пальцем Игнат, — могила номер 9898. Это тебе нужно идти по левой дороге, почти до конца.

— Это примерно сколько по времени? — спросила я.

— Ну, минут тридцать, если быстрым шагом.

— Мне бы еще одну могилу найти, только я точно не знаю, когда она похоронена была. Головкова Вера.

— Головкова? — озадаченно пробормотал мужик, почесывая затылок. — А она, по-моему, где-то рядом с Гришиной. Я почему помню: недавно там могилу раскопали, так я на том участке целый день провел с милиционерами.

— А кто раскопал?

— Да откуда знать, при желании через невысокую кладбищенскую ограду перелезть легче простого. А что уж там эти черти искали, не знаю.

Я еще немного поколебалась, идти ли мне одной или все-таки позвать с собой Игната. Но поскольку мне не нужны были свидетели, то пришлось-таки идти в одиночестве.

— Ну, спасибо, я пойду! — известила я Игната и бабулек, протягивая каждому по десятке.

Деньги моментально исчезли в карманах их стареньких пальто, а на лицах появились удовлетворенные выражения.

— Да иди, иди, не бойся, — усмехнулся в усы Игнат. — Надо живых бояться, а не мертвых.

Он, очевидно, разгадал в моих нервных движениях мучающий меня страх.

— Да я и сама это прекрасно знаю, — уговаривала я себя, шагая по хорошо утоптанной дороге, — что живых надо бояться! Я не трус, но я боюсь.

С самого детства я места любых захоронений не люблю. Стоило мне в юном возрасте оказаться на кладбище, как начинало казаться, что все мертвецы смотрят на меня из-под земли и разговаривают между собой, что-то обсуждают. И если произнести какое-то магическое слово, они все встанут и пойдут гулять по земле. Честно говоря, я даже подозревала, что они именно так и делали, стоит только часам пробить двенадцать ночи.

Однажды, когда мне было лет десять-одиннадцать, я увидела сон, после которого долго приходила в себя. За кладбищенской оградой стоит огромная сосна. Под ней похоронена ведьма. Ей, бедняжке, непросто лежать рядом с простыми смертными. Душат и давят ее близстоящие кресты. Ночью выходит она из своей могилы и, обратившись в ворону, летает над селом, где кличет проклятья над крышами домов убивших ее людей. И я словно знаю, как все это происходило, будто бы сама являлась свидетелем этого. Вся деревня собралась отомстить ведьме за неурожайный год. Была среди сельчан женщина, которая больше всех хотела избавиться от нее. По ее учению ведьму сначала избили, потом окунули в старый колодец, а затем привязали к сосне и оставили умирать.

Когда я подбежала к ведьме и заплакала, она сказала мне:

— Не плачь, девочка, они сами не знают, что творят. Вырастешь ты первой красавицей на деревне, всегда удача тебе будет сопутствовать по жизни…

Дальше сон обрывался. Уж не знаю, верить этому или нет, но выросла я на самом деле красавицей, с удачей, можно сказать, я на короткой ноге. Вот только, может быть, чего-то не договорила эта ведьма во сне? Ведь часто кличут меня мои друзья ведьмой за мой стервозный характер.

За такими вот размышлениями я незаметно для себя добрела до нужного мне захоронения под номером 9898. С фотографии на меня смотрели печальные глаза Ирины Гришиной.

— Ох и задала же ты мне задачку! Поди попробуй раскопать все твои тайны! — глядя на фотографию, невольно выпалила я.

Могила была расположена в довольно-таки глухом месте кладбища. Хоронить здесь начали совсем недавно, редкие деревца, беспорядочно растущие между могилами, несколько сглаживали мрачность окружающей обстановки.

Задерживаться на могиле Ирины Гришиной не имело смысла, и я двинулась дальше, внимательно вглядываясь в таблички на соседних могилах. Я надеялась отыскать фамилию Головковой, памятуя о словах Игната, что она похоронена где-то рядом. Неподалеку стояли большие мраморные памятники.

Я подошла поближе, увидев знакомую фамилию на памятнике. Майор Никитин. Когда-то он преподавал у нас в институте. Надо сказать, хороший дядька был, всего себя отдавал милицейской работе. Да только не дали ему свой век догулять, застрелили прямо на площадке собственной квартиры. Кому-то он не угодил, да и неудивительно, в жизни Никитин ни под кого не подстраивался. У него был существенный для нашего времени недостаток: уж очень майор правду любил. А в наше время, как говорится, не обманешь — не проживешь.

Наконец, меня посетила удача: прямо за памятником майора Никитина находилась могила Веры Головковой. На меня смотрело милое личико голубоглазой брюнетки с пухлыми губками. Ее глаза были так же печальны, как и у Гришиной.