Бледные круги у нее под глазами начали проходить. Я почувствовала запах пиццы – кто-то решил наскоро перекусить. Этот запах напомнил мне, что я тоже хочу есть. Как обычно.
– Кейн поднял из-за своего морга ужасный шум, говорит, мол, ты его разгромила. Скоро туда примчатся репортеры, Дэнни. И если выяснится, что ты взялась за расследование, эти акулы разорвут тебя на части.
– Кейну возместят ущерб, а за меня вступятся власти, ибо морг был разрушен во время научного эксперимента. – Я заговорила резче: – И вообще, моя работа – это мое дело.
Тут я с удивлением услышала, как Джейс фыркнул. Допив кофе, он поставил стаканчик на стол и потянулся к бутылке бренди; затем, передумав, убрал руку. Скрипнул стул.
– Правда? Ну конечно, ты ведь у нас знаменитая Дэнни Валентайн, всемирно известная некромантка, богачка, вышедшая в отставку на пике своей карьеры, после удачного завершения дела, о котором не известно никому, кроме корпорации «Моб» из Нуэво-Рио. Разумеется, они это проглотят. Я буду очень удивлен, если репортеры уже не осаждают твой дом, Дэнни.
Он забыл добавить, что я та самая некромантка, которая вызвала дух колдуна Сент-Кроули из кучки пепла, а также работала с жертвами разрушения башен «Чойни тауэрс». О моих последних задержаниях был снят видеофильм. Гейб права – если выяснится, что я взялась за расследование, начнется светопреставление. К тому же копам придется признать, что сами они ничего сделать не могут, поэтому призвали на помощь внештатного сотрудника.
– Черт.
Я отхлебнула мерзкой раскаленной жижи. Затем решила сменить тему. Сделать акцент на позитиве, так сказать.
– Итак, теперь у нас уже есть кое-какая информация, и мы знаем, в каком направлении двигаться.
– В каком? – спросила Гейб.
– «Риггер-холл». – Я поежилась. – Центр ночных кошмаров.
«Вспомни. Вспомни. Вспомни». Жуткий крик призрака продолжал звучать в ушах; от него холодело сердце, как от записки Кристабель. Мне не хотелось вспоминать «Риггер-холл». Я прекрасно могла бы прожить и без этих воспоминаний. Я вообще решила не вспоминать об этой школе до конца своих дней.
В комнате повисла тишина. Бумаги на столе Гейб слегка шевельнулись, но не от сквозняка.
– Что там случилось, Дэнни? – с несчастным видом спросила Гейб сквозь неумолчный звон телефонов и потрескивание разрядов энергии, заполнившей крохотный кабинетик.
Работавший рядом церемониал тихо выругался и снова взялся за магнитофон. Послышалось шуршание перематываемой пленки.
– Расследование приостановлено. Чтобы его продолжить, нужно решение суда, а это значит, за нас вновь ухватится пресса. Лишняя шумиха нам не нужна. Как только о нас начнут писать, от журналистов покоя не будет, да еще к ним добавятся луддеры, а ты знаешь, как они относятся к псионам.
Она права. Нам очень повезет, если никто не узнает, что происходит в городе. К тому же первой жертвой убийцы стал нормал, и, если где-нибудь появится хоть малейший намек на то, что людей убивает псион, произойдет взрыв.
Большинство псионов вполне могут за себя постоять и не боятся уличных хулиганов; это относится даже к тем идиотам, которые не удосужились пройти курс боевых искусств. И все же… трудно жить, постоянно чувствуя на себе косые взгляды и слыша за спиной злобный шепот. Нас обучали в школах Гегемонии, после получения диплома нам сделали татуировку и занесли наши данные в полицейские компьютеры, и все же нормалы продолжали нас бояться. Мы были нужны Гегемонии, на нас держались все основные статьи ее доходов, мы были просто необходимы корпорациям, и вместе с тем все это будет мгновенно забыто, как только выяснится, что какой-то псион убил нормала. Нас по-прежнему станут называть выродками, и так будет всегда.
Я не ответила, молча уставившись на бутылку бренди и ее янтарное содержимое. Одна бутылка была уже пуста. В другой еще плескалось немного жидкости, реагируя на мое внимание.
Джейс резко встал и взял свой посох.
– Пойду проверю, нет ли снаружи репортеров, – сказал он и вышел, прежде чем я успела что-то сказать.
Проводив его взглядом, я повернулась к Гейб. Она хмурилась.
– Ты чего? – как можно беззаботнее спросила я, удобнее устраиваясь на стуле.
Во рту чувствовался привкус стеклянной и цементной пыли, от которого я никак не могла избавиться.
– Он расстроен, – сообщила мне Гейб, будто я сама этого не знала. – Что между вами происходит, Дэнни?
– Ничего, – буркнула я и отхлебнула кофе. – Джейс живет в моем доме и вместе со мной ловит преступников. Скорее всего, выжидает, но… ничего не дождется. Я не могу.
«Я не могу к нему прикоснуться. И не выношу, когда он хочет прикоснуться ко мне».
Гейб нахмурилась еще больше, морщинки вокруг глаз обозначились резче.
– Ты хочешь сказать, вы ни разу…
Она взглянула на меня так удивленно, словно я сообщила, что хочу стать мужчиной.
– Не понимаю, зачем ему это надо.
Левое плечо заломило, по спине пробежала горячая волна. «И вообще, Джейс – это не Джафримель. Каждый раз, когда Джейс ко мне прикасается, я начинаю думать о чертовом демоне. Ха-ха. Гейб, ты знаешь, что это такое – трахаться с демоном?»
– Слушай, Гейб, давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Ради тебя он оставил семью Моб. Просто взял и ушел от них. Все бросил.
«К тому же он человек». Вслух она этого не сказала, но все было ясно и так. По всей видимости, она считает, что лучше быть предателем, чем скорбеть о демоне.
– «Риггер-холл», – перебила я ее.
Бутылка на столе звякнула, бумаги зашелестели.
– Нужно еще многое выяснить, Гейб. А пока я знаю вот что.
Она ответила мне долгим взглядом. Ее темные глаза ничего не выражали, изумруд на щеке сверкал. Аура потемнела, став густо-фиолетовой.
– Прекрасно. Поступай, как знаешь. Ты всегда так делала.
Гейб откинулась на стуле и вытащила из-за уха сигарету. Щелкнула серебряной зажигалкой «Зиджаан», сделала первую затяжку и выпустила дым через ноздри. Небрежный взмах кисти – и колечки дыма замерли в воздухе, затем превратились в пепел и медленно опустились на стол. Прелестный трюк.
Я сглотнула.
– Так вот, «Риггер-холл». – От этих слов во рту появился мерзкий привкус. – Я училась там с… сейчас вспомню. Из приюта меня забрали, когда мне было пять лет. Значит, в школе, где на меня надели ошейник и поставили клеймо, я провела восемь лет. До самого суда.
Я поежилась.
Правая рука сжалась и начала болеть. Не сильно, но все же… моя прекрасная гладкая кожа покрылась мурашками, дыхание стало прерывистым, сердце бешено колотилось.
– Гадес… – прошептала Гейб, вся окутанная табачным дымом. – С Эдди происходит то же самое. Что там с вами делали?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});