— Ты прав в том смысле, что я как музыкант — человек импровизационный. Я скажу, быть может, парадоксальную вещь: в «Арии» мне было, по большому счету, играть неинтересно. Как, впрочем, и потом — в «Мастере»… Вот «Смещение» было той самой группой, в которой я мог наиболее полно себя раскрыть.
— Насколько я понял, ты проиграл в составе «Смещения» около двух лет.
— Совершенно справедливо: с 1980 по 1982 год.
— Что же было потом?
— Потом была группа «Альфа», в которой мы играли с Володей Холстининым.
— А как вы познакомились с Холстининым? В «Альфе»?
— Нет, это произошло несколько по-другому. В «Альфе» я оказался уже с подачи Холстинина. Дело в том, что я жил (как, впрочем, и сейчас) в Ясеневе. Метро тогда у меня Под боком не было, и поэтому каждый раз приходилось ездить на автобусе до Беляево. Так вот, именно в Беляево ко мне подошел человек с гитарным кофром и говорит: «Я — Володя Холстинин, ты меня, может, знаешь по группе «Волшебные Сумерки». Мы обменялись телефонами. А потом, спустя некоторое время, мне позвонил Сарычев и пригласил меня в «Альфу». Так мы начали играть вместе.
— Алик, волею судеб ты оказался первым «засланным казачком» у Виктора Векштейна. Расскажи, каким образом это произошло.
— После «Смещения» у меня «был люфт» — я нигде не был задействован, и один товарищ пригласил меня в Кокчетавскую филармонию, это на севере Казахстана. Некоторое время я там проработал. Помучились-помучились, ничего у нас не получилось, и я вернулся обратно в Москву. Мне позвонил гитарист Сергей Потемкин и сказал, что есть такой певец Николай Носков и существует возможность создать неплохую группу. Мы попробовали что-то сделать, но Носков вскоре ушел работать к Векштейну, и мы как бы пошли тоже туда следом. У Векштейна мы начали делать песни, какие-то совершенно несуразные… Я толком ничего не помню, проработали таким образом месяцев пять… Носков вообще, надо сказать, очень серьезный парень и всегда подходил к своей музыке… с наполеоновскими планами. Меня, как истинного рок-н-роллыцика, такое положение не очень устраивало. То есть вещь или рождается, или не рождается вообще. Но дело не в этом. Спустя месяц выяснилось, что у Векштейна есть жена Антонина Жмакова и — что самое страшное — она певица, которой нам вменяется в обязанность аккомпанировать целое отделение. Целое отделение совершенно жутких песен…
— Однако это «целое отделение жутких песен» позволило появиться в вашей команде Владимиру Холстинину?
— Ну, почти так. Дело в том, что Потемкин разругался с Век-штейном, и вакансия гитариста была открыта. Я предложил Виктору Яковлевичу кандидатуру Холстинина, и Векштейн согласился. Носков в итоге тоже ушел. Параллельно, совершенно независимо от нас, к Векштейну пришел устраиваться на работу Валера Кипелов, обычный такой парень из обычного ВИА «Лейся, Песня». При очень большом желании наше трио, конечно, можно считать группой, но это если только за уши притянуть. Все намного проще: у нас были определенные музыкальные идеи, и мы намеревались их воплотить в жизнь.
— Алик, скажи, пожалуйста, в какой момент пребывания у Векштейна вы решили подбить его на то, чтобы играть рок?
— Да это было ясно с самого начала! Мы все шли туда только с одним желанием — играть рок-музыку. И рано или поздно это должно было случиться! Векштейн, откровенно говоря, в нашей музыке ничего не рубил. Для него весь наш «heavy metal» был так, детские игрушки. И уж тем более ему не хотелось, чтобы под его руководством получилась такая «экстремальная» группа. Но, с другой стороны, Виктору Яковлевичу, после того как он набрал к себе в ансамбль таких «засланных казачков», вроде нас, ничего не оставалось делать, как капитулировать.
— А вот ты не сможешь объяснить мне такую ситуацию: как цолучилосъ, что музыканты — конкретно ты и Холст — с одинаковыми, довольно далекими от «heavy metal», пристрастиями в лице «Rush», «Crimson», «Yes» образовали группу, ориентирующуюся на «Iron Maiden»? Как так произошло?
— Вопрос понятен. В 1985 году «Iron Maiden» были очень популярны — и с нашей стороны не обошлось без коммерческого расчета. Человек может любить что-то одно, а играть — совсем другое. И вот это «что-то другое» мы и попытались сделать. Получилось то, что впоследствии стало называться «Арией». Нам вовсе не хотелось делать что-то похожее на «Rush», это бы не «прокатило», и мы прекрасно это понимали. Как сказали бы сейчас: с коммерческой точки зрения, мы нашли оптимальный вариант. Только ты учти, что как раз о «коммерции» мы и не помышляли. Мы попытались сделать музыку, максимально популярную в тот момент, однако ни на какие баснословные гонорары нам рассчитывать не приходилось.
— Тогда несколько вопросов конкретно по первому альбому. В каких вещах твой вклад был наиболее весом?
— Ты знаешь, надо посмотреть на обложку этого компакт-диска. Там все достаточно правильно указано. Единственное, что хочу особо подчеркнуть, — я выполнял функции аранжировщика и продюсера. Там практически все песни мои! Только Покровский сочинил собственно «Манию Величия» и Кипелов принес «Мечты». В общем альбом, я считаю, получился неплохой. Может, музыка кому-то сейчас покажется излишне простой, но по тем временам это слушалось как предел тяжести и экстремизма. Тогда даже такие группы, как «Круиз», играли максимум хард-рок…
— Барабаны прописывали под клик?
— Да, конечно. Ведь это для чего делается — чтобы темп был относительно ровный. Барабанщики, как правило, разгоняются;
басисты, наоборот, замедляют. Разумеется, первый «арийский» альбом мы записывали под клик… Могу даже вспомнить, как все было: сначала мы прописали клик, потом записали, воткнувшись прямо в пульт, черновую гитару с басом; потом под эту гитару с басом писались барабаны. И только после мы стерли черновой инструментал, и начали запись отдельных партий и вокал.
— Мне рассказывали, что ты очень намучился с барабанщиком Александром Львовым.
— Ну не так чтобы очень намучился. Дело в том, что до этого Львов постоянно играл в кабаке, и такой серьезной музыки для него вообще не существовало. Если говорить профессионально, то у него были, разумеется, огрехи — бочка там часто не в долю попадала… Приходилось делать очень много дублей.
— А какой инструмент ты, использовал на записи «Мании Величия»?
— Я использовал свой самопальный «Fender Precision». Главное, я не понимаю, почему так получилось. У Векштейна был отличный фирменный «Gibson Ripper», но я почему-то решил ис-цользовать свой инструмент.
— Спустя некоторое время «Ария» появилась на сцене в диковинных, подходящих скорее голосистому сказочнику Dio, нежели строгому хэви, костюмах. Откуда они взялись?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});