среди деревьев даже до того, как разбойники осознали произошедшее, при этом подгоняя за собой растерянного чародея. Некоторые из них тщетно бросились в погоню, но, к её удивлению, никто не пытался остановить их стрелами, просто попытавшись нагнать, но, не обнаружив и намёка о том, куда скрылись беглецы, вернулись к трём оставшимся пленникам.
Зажимая рот брыкающемуся Кристовелу, Инриона, прячась за толстым корнем дерева, наблюдала за отдаленными фигурами на дороге. Поведение разбойников больше напоминало каких-нибудь наёмников, а наличие всадника в одеждах ярче, чем штандарт в поле, лишь укрепляло сомнения. Убедившись, что убивать её друзей пока никто не собирался, Инриона смогла спокойно выдохнуть, переводя дух и, наконец, отпуская из захвата несчастного мага.
— Нам нужно им помочь, — тут же прошептал Кристовел.
— Поможем, обязательно поможем, поверь, я их не брошу, — женщина указала наверх. — Слишком пасмурно, без солнечного света я мало что смогу.
— Как мы узнаем, куда их отведут?
— Проследим, наверное? — она эмоционально взмахнула руками, при этом, не повышая голос. — Зачем я вообще тебя спасла?
— А, правда, почему я?
— Если тебе станет от этого легче, я хотела спасти Фави, как жаль, что ты был ближе, грязный магоненавистник!
— Эй, я же сам маг, — возмутился Кристовел.
— Что удивительно вдвойне! И вообще, ты, вроде, принужден был ко всем этим странствиям, а сейчас тебя никто не держит. Ты можешь быть свободен.
— Я пообещал помочь, к тому же, меня ведут к моему якобы покойному дяде, и вся моя жизнь никогда не была так наполнена смыслом, как сейчас, — разозлился он.
— Ладно, ладно, тогда помоги мне придумать, как вызволить их, — вернулась к старой теме Инриона.
— Для начала проследим куда их отведут.
— Неужели? Отличная идея! Может быть ты…
— А еще, одного из тех всадников зовут Орло, а наших друзей собираются запереть в какой-то темнице, — перебил её Кристовел, глядя в пустоту с едва заметными бликами в глазах, выстукивая пальцами на ладони какие-то узоры.
— Что… как ты? — ошарашенно спросила Инриона.
— Мысли, слова, эмоции, они отпечатались в Цикле и ментал несет в себе их узор, а это то, что мне удалось в нем расшифровать, — поморгав, он с усмешкой повернулся к дезермарийке. — Тот мир, для меня как родной дом, так что это не составило труда.
— Похоже, я тебя недооценивала, — она, уже привычно, хлопнула его по плечу. — Не будем терять время, когда в нас нуждаются.
* * *
Обветшалое, затхлое помещение было пропитано сыростью и зловонием, от которых перехватывало дыхание. Срывающиеся с потолка капли сливались шумом с копошением крыс и редким лязганьем металла, но, как только сюда спустился надзиратель, к этим звукам добавились тихие мольбы о пощаде из темных, тесных камер, закрытых решетками. Игнорируя стенания и тянущиеся между прутьев руки, пожилой тюремщик вел по коридору девушку, направляясь к дальней двери, за которой находились отдельные клетки, для особых заключенных, которых к нему приводили по поручению Орло, первого советника графа. Как правило, это были сильные, молодые, красивые парни и девушки, которых планировали продать в рабство. На старость лет, в погоне за деньгами, он согласился участвовать в этой богомерзкой идее, в надежде заработать достаточно, чтобы уехать в Сий-лин, провинцию процветающей империи. Шли годы, оборот рабов всё рос, а сам он был прикован к этой умирающей земле сильнее, чем прежде, став ничем не лучше бедняг, заточенных в этой тюрьме.
Отделенная комната содержалась куда лучше общих камер, но даже здесь были весьма жесткие условия. Элинэй не упиралась и не противились, но её вид явно говорил, что всё происходящее ни капли не запятнало её гордость. Не проронив ни слова, она вошла в уготованную для неё клетку, которая, к удивлению, была обставлена немногим хуже комнаты трактира, в то время как во всей остальной тюрьме не всегда встречались даже тюфяки. Заперев клетку, тюремщик тоскливо оглядел девушку и направился обратно, оставляя её наедине со своими мыслями, а точнее, планированием побега. Прямо напротив неё располагалась еще одна камера, которая так же не пустовала: внутри сидел какой-то мужчина в оборванных одеждах, но, несмотря на одеяния, сам он не выглядел бродягой, будучи весьма ухоженным и здоровым на вид. Как только дверь за стариком закрылась, он поднялся с кровати, подойдя к прутьям двери, и стал пристально смотреть на Элинэй. Не обращая на него никакого внимания, Элинэй осматривала окружение, пытаясь найти лазейки, как тут раздался мужской голос:
— А где парень?
— Что? — вырвалось у неё от удивления.
— Юнец такой. В эту клетку должны были посадить имперца, мага, а вместо него тут ты. Ничего не знаешь об этом?
— Понятия не имею о чём ты, — настороженно ответила Элинэй.
— Сдается мне, что всё же имеешь. Я ошибиться не мог, если здесь не он, тогда ты можешь меня к нему привести.
— Кто ты вообще такой?
— Стейрам, — он приветственно поднял руку. — Ты рыскаешь глазами как хищник в поисках добычи. Хочешь выбраться? Я могу помочь.
— Мне не нужна помощь, — твердо ответила девушка.
— Да брось, когда ты сможешь найти решение? Через день, два, неделю? Ты знаешь, что тебя ждет, если ты не выберешься? А что если выберешься? Судя по всему, ты не из этих мест. Знаешь куда идти, где спрятаться?
— Что-нибудь придумаю.
— Мне всего лишь нужно с ним поговорить. У меня нет оружия, ты сможешь связать мне руки и следить за нами от начала до конца разговора, или еще любые условия, которые ты сможешь выдумать.
— Даже если так, я не знаю где он.
— Но ты знаешь, как его найти! — уверенно заявил Стейрам.
— Да, — Элинэй устало закрыла глаза. — Знаю.
— Тогда, сегодня же ночью я нас выведу, а потом мы найдем юнца. По рукам?
Не ответив, Элинэй ушла вглубь камеры, взяв в руку оставленный ей паёк, состоящий, в основном, из каши и хлеба.
— Ах да, — как будто что-то вспомнив, произнес Стейрам. — Еще мне нужен твой хлеб.
— Мой хлеб? — недоверчиво переспросила она, взглянув на немногочисленный провиант. — Еще чего.
— Чуть больше доверия. Мне нужен хлеб, — настойчиво повторил он.
— Черт с тобой, забирай.
Элинэй прокинула кусок хлеба между прутьев. Ловко поймав его, Стейрам отвесил благодарственный поклон и аккуратно отложил хлеб в сторону, ту же скрывшись в тени своей камеры.
Последующее до вечера время он не пытался развязать разговор, скитаясь по камере от угла к углу, изредка прикладываясь щекой к стене, будто пытаясь услышать, что происходит в остальной тюрьме; либо неподвижно сидел на кровати, не роняя ни звука. Такое поведение казалось ей странным, но пока действовало его