Читать интересную книгу Ночь падающих звезд. Три женщины - Яннауш Дорис

На карнизе — еще один Бобби, уже из камня. И на колоннах — опять Бобби, из белого мрамора.

— Щелкни нас еще разок, Эмми, с железным Бобби… — Хильда и Траудель приняли позы, обняли серо-зеленую собаку на постаменте, которая, отвернувшись, смотрела куда-то вдаль. — Профессор, идите быстрее, снимитесь с нами!

Тео выполнил просьбу и сфотографировался с ними. Дамам нравились подобные редкости: верные собаки, например, и одинокие профессора.

Никола стояла рядом с все еще предпочитавшим одиночество индивидуалистом. Она оживленно беседовала с ним, хотя беседа напоминала скорее монолог. Он стоял перед ней, с опущенными плечами и склоненной головой, и внимательно слушал, напоминая всем видом своим печальную птицу. Затем к ним подошла полная девушка, посмотрела на обоих и уже хотела уйти, как Никола втянула и ее в один из своих монологов. И тут произошло чудо: оба засмеялись — индивидуалист и полная девушка.

— Как только вам это удалось? — поинтересовался Тео, когда они уже сидели в автобусе. Он склонился к ней и тихо продолжил: — Заставить смеяться двух одиноких неразговорчивых людей!

Она подняла голову и посмотрела на него своими смеющимися темными глазами, такими темными, что не видно было даже зрачков.

— Я рассказала им шутку.

— Мне тоже хочется посмеяться. Расскажите и мне что-нибудь подобное.

— Вам и всем остальным!

Никола встала, поднесла к губам микрофон и попросила внимания. Об этом не нужно было просить, все и так смотрели на нее.

— Двое из вас уже знают эту историю, — произнесла она и посмотрела в сторону полной девушки и индивидуалиста, которые кивнули ей. — Небольшая шутка, которая делает более понятным гостеприимство в Глазго, Абердине и Эдинбурге. В каждом месте разное. Допустим, вы получаете приглашение на чай. В Глазго хозяйка ставит сахарницу на стол и говорит: «Угощайтесь, пожалуйста!» Дама в Абердине не настолько щедра, поэтому нерешительно спрашивает: «Один или два кусочка?»

Ну, а в Эдинбурге! Хозяйка, крепко прижимая к груди сахарницу, задает вопрос: «Вы уверены, что еще не брали сахар?»

Аплодисменты и смех. Обаяние и воодушевление Николы затронули сердца путешественников. И с каждым часом расположение людей к ней росло. Когда они осматривали площади с фонтанами или памятники, она просто взбиралась на пьедестал и рассказывала с таким юмором, так захватывающе, что останавливались и слушали люди из других групп.

Она все видела, все слышала, все подмечала. Поднимала настроение зачастую бывавшим мрачными тинейджерам доктора Лобеманна, сводила друг с другом закомплексованных, тешила сердца вдов безумными любовными историями. Она объединяла группу, заботилась об отдыхе Хушля, уводя из автобуса людей. Все были счастливы и довольны. И только Тео чувствовал себя не совсем уютно.

Они встретились, как два корабля в море, сблизились и разошлись — каждый в свою сторону. Он даже провел с ней ночь в ее квартире — нет, точнее он проспал на ее софе, пьяный в стельку от тоски по Дуне. И все же! Вчера вечером на скамейке в парке перед отелем она рассказала ему свою жизнь, приоткрыла завесу и тут же опустила. Почему? Из уважения к Дуне, к которой он ехал?

Бессмыслица. В конце концов он ехал не к женщине, что ожидала его с нетерпением, а к той, что бросила его. Во всяком случае, ему так казалось. И Николе должно было так же казаться.

Автобус остановился на площади перед дворцом.

Дворец Холируд.

Первая королевская резиденция Шотландии. Никола, кивнув своей группе, повела ее на запруженный посетителями двор перед дворцом. Здание, довольно низкое для замка, прямоугольной формы, не отличалось красотой. Здесь жила королева со своими домочадцами, когда приезжала в Эдинбург. Пока не был полностью уничтожен королевский род.

Дворец наполняла скорбь. Свыше восьми столетий стоял он здесь, постоянно перестраиваемый и изменявший свой облик, но покои Марии Стюарт сохранились, их можно было посмотреть, включая кровавые пятна в обеденном зале.

Здесь был убит итальянский писец, музыкант и певец Давид Риччо — лордом Дарнлеем и его приспешниками. Мария простила ему ненависть к чужеземцам и вышла за него замуж. Через два года он был также убит — лордом Босуэлом. И за него вышла замуж неустрашимая королева. Неудивительно, что благородные лорды почувствовали пресыщение и свергли Марию. Она бежала в Англию, там была посажена на десять лет в тюрьму королевой Елизаветой и, в конце концов, сложила голову на плахе. Таково краткое изложение истории.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— К счастью, история современного королевского дома не настолько кровава, — заключила Дарлинг Никола свое описание и добавила: — Отдых на полчаса.

Во дворе стоял шотландец с волынкой. Кто хотел, мог с ним сфотографироваться. Все это напоминало Санта-Клаусов в универмагах.

Тина Лобеманн бросилась к мужчине в короткой юбке-похоже, что национальный костюм здесь носили представители лишь старшего поколения. Родители ее фотографировались, все развлекались. В конце концов клетчатый, в солидных летах «юноша» воспользовался моментом и поцеловал Тину.

— Ох! — воскликнули вдовы, притворно застенчиво хихикая.

С завистью рассматривали они Тину, как будто чем-то необыкновенным был поцелуй толстого пожилого мужчины.

Хильда грустно вздохнула и погладила Тину по щеке.

— Ну и как целуются шотландцы? — тихо спросила она.

— Мокро, — ответила Тина, скорчив гримасу.

— Все дело в волынке, — решительно заявила Эмма, не вдаваясь в подробности.

Тео огляделся. Где Никола? Либо она была где-то занята, либо исчезла. Чем она занималась, когда исчезала, как тогда на пароме или вот теперь?

Он не терпел все эти спектакли для туристов, поэтому отправился по узкой дорожке, вьющейся среди рододендронов, и вышел к малюсенькому, не больше хлебопекарной печки домику. Стояла полнейшая тишина. Даже птицы смолкли. Все дышало стариной. Ни души.

И все-таки! На камне, прислонившись к толстому стволу вяза, кто-то сидел с закрытыми глазами и мечтательным выражением лица.

Никола!

Тео остановился, не зная, что предпринять. И тут она произнесла, не открывая глаз:

— Да подходите уж, вы не помешаете.

— Простите. — Он приблизился на цыпочках. — Что вы здесь делаете?

— Подзаряжаюсь. Как наш милый Хушль урывает время для сна, так и мне требуется снятие напряжения. Всего пару минут, — улыбнулась она ему. — Вот и все в порядке.

Тео, в ответ на ее приглашение, присел рядом на камень перед доисторической пекарней.

— Купальня Стюартов. — Никола, подняв руку, нежно прикоснулась к каменной кладке — Сюда она приходила из дворца, чтобы искупаться. Здесь так низко, что можно рукой достать потолок.

Она встала, чтобы показать ему. Он тоже потянулся рукой. Они находились очень близко друг от друга.

— Сколько же красоты таят эти стены, — покачав головой, промолвил Тео.

Ему казалось, будто перед ним стояла Мария Стюарт, обнаженная, с бледным и прекрасным телом, высоким лбом и изумительно очерченными бровями… Лицо Дуни потускнело в его памяти, и вот он уже держал в объятиях Николу. Только ее. Он склонился к ней и поцеловал так нежно, так томительно, словно было ему не больше семнадцати и все, все в его жизни еще только начиналось.

— Давайте возвращаться — Никола мягко отстранилась от него, еще раз провела рукой по старым стенам. Она казалась немного смущенной и, желая преодолеть смущение, произнесла:

— Вообще-то я не имею привычки целоваться с попутчиками.

Слова прозвучали холодно. И на его взгляд, немного обидно. Они совершенно не вписывались в окружавшую их романтичную, наполненную духом старины обстановку.

— Никола. — Он чувствовал себя каким-то беспомощным. Как ему поступить? Извиниться или тоже сказать что-то обидное? И тут у него вырвались те глупые слова, что имеют обыкновение говорить люди в подобных ситуациях: — Мы же взрослые люди.

Она рассмеялась. Без издевки, по-настоящему весело. И чтобы не обидеть его еще больше, она взяла его под руку и обратилась к нему на «ты».