Читать интересную книгу Сказание о Доме Вольфингов (сборник) - Уильям Моррис

Тогда Агни из рода Дейлингов со смехом произнёс: «Один воин высказался за Оттера и против Хериульфа, пусть теперь говорят другие, если у них есть желание!»

Раздался крик: «Оттера! Мы хотим Оттера!»

«Выскажется ли кто против Оттера?» – задал вопрос Агни. Но ни одного голоса не было против.

Тогда Агни произнёс: «Выходи, Оттер из рода Лаксингов, ты будешь держать кольцо вместе с Тиодольфом».

Оттер поднялся на холм и встал рядом с Тиодольфом. Оба они взялись за кольцо, а затем каждый просунул в него свою руку. Соединив ладони, князья стояли так некоторое время, а воины приветствовали их криками.

Наконец, Агни сказал: «Теперь пора зарубить коней, принеся их в жертву богам».

После этих слов и Агни, и два князя сошли с холма и встали перед жертвенником. Девять воинов из рода Дейлингов вышли вперёд, держа в руках топоры, чтобы зарубить коней, и медные чаши, чтобы собрать в них кровь. Каждый из Дейлингов зарубил по коню для богов, а десятого, самого красивого, закололи два князя. Кровь собрали в чаши, а Агни взял кропило и обошёл кольцо воинов, разбрызгивая над ними по обычаю тех дней кровь жертвенных животных.

Затем туши коней разрубили и изжарили на жертвеннике в дар богам. Агни и оба князя попробовали мясо, а остальное отнесли в жилище Дейлингов для пира, готовящегося этой ночью.

Затем Оттер и Тиодольф, посовещавшись друг с другом в стороне, вновь взошли на Холм Речей, и Тиодольф произнёс:

«О, роды Марки! Завтра на зареМы выйдем в путьИ вверх пройдём по речке,Что издавна Рекою БранибораЗовётся. На окраине чащобы,На месте том, где в давние годаВраги наши держали оборонуИ пали под ударами мечейНарода Марки, там, на тех ХолмахКровавых мы построим вагенбург.И если древнее проклятье мираПроснулось, если змей ползёт по чащеГустого Бранибора, мы узнаем.О, дети Волка, о, народ Щита,Народ Копья, народ Коня, мы вступимВ сражение с врагом в глухом лесу,Оставив в вагенбурге часть людей, —Ведь нет нужды во многих там, где враг,Запутавшись в лесных ловушках, дрогнетИ будет проклинать судьбу и бойПроигранный, не ведая, кто с нимСражается, и солнца не увидевПред смертью».

Так говорил Тиодольф, а после его слов Агни поднял боевой рог и, протрубив в него, провозгласил:

«Окончен тинг, подходит время пира,А завтра в путь мы выступим. Когда жеСразимся мы с врагом – никто не знает,Но, воины, запомните, пройдётНемного времени до часа нашей славы,Бессмертной славы! Мира семенаПосеем мы в борьбе суровой, тяжкой —Всё ради процветания родовПрекрасной Марки и народа готов».

Толпа разразилась криками, а затем, успокоившись, все в должном порядке, род за родом, развернулись и покинули тинг, направившись сквозь лес к жилищу Дейлингов.

Глава IX. Старец из рода Дейлингов

Вокруг бражного зала Дейлингов всё ещё толпились люди: те, кому надлежало остаться дома. На равнине под холмом прямыми рядами стояли обозные телеги. Каждая теперь была покрыта навесом: белым, чёрным, красным или коричневым, – а некоторые, что принадлежали Бимингам, – зелёным, цвета древесной листвы.

Воины спускались к этому городу из телег, совершенно пока неукреплённому, ведь нападения никто не ожидал. Там уже собрались невольники, что готовили пир, да и многие из рода Дейлингов, как мужчины, так и женщины, желавшие присоединиться к пирующим. Некоторых воинов Дейлинги повели по земляному мосту и дальше, за ограду, в свой бражный зал – там, кроме хозяев, могло поместиться ещё много людей. В числе гостей были и оба князя.

Они поднялись на возвышение, празднично украшенное, как и всё вокруг. Там уже расположились старейшины и воины в летах, радостно приветствовавшие гостей. Среди них был и старец, что сидел на краю холма, наблюдая за движением войска, тот, который отшатнулся при виде знамени Вольфингов.

Когда он увидел среди гостей Тиодольфа, взгляд его замер. Старец подошёл к воину и остановился. Тиодольф, заметив его, улыбнулся, произнеся слова приветствия, но старец только продолжал молча разглядывать князя. Наконец он задрожал, протянул руки к обнажённой голове Тиодольфа и начал перебирать его кудри и гладить так, как мать гладит по голове сына, оставшись с ним наедине, даже если сын уже седой старик. И вот старец вымолвил:

«Бесценна жизнь сильнейшего, как древо,Цветы которого – людские судьбы техВремён, что есть и что лишь будут! Так,Увенчанной древнейшей мудростью, остатьсяЕй суждено, когда железный мечВ прах превратится вместе с бурой ржою.О, если бы я снова стал младымИ сильным воином, я б устремился в битвуИ в самой гуще встал – средь свиста копий,Чтоб твёрдость показать руки и зоркость взгляда!»

Старец провёл руками по плечам и груди воина и почувствовал холод кольчуги. Тогда его руки вновь опустились, а из старых глаз хлынули слёзы. Он произнёс:

«О, сердца воина могучего жилище,О, пламенная грудь того, кто в битвеПривык господствовать над сильными, к чемуТы холодом укрылась от калёных,Мерцающих клинков? Тебя не знаю,Тебя не вижу, как далёкие холмы,Где наши праотцы живут, где богиПируют в залах. Ветер дует грозно,И вереницей облака летятТам, в вышине, окутывая властныхПалаты, что из года в год всё те же.Но очаги их пламенеют жаркоНе для меня, и старые глазаИх разглядеть не в силах, не узнаетСтарик радушия божественного пира».

Тиодольф всё ещё улыбался старцу, но тень пробежала по его лбу. Вождь Дейлингов и его могущественные гости, стоявшие рядом, тоже нахмурились и внимательно, в тревожном молчании слушали. Старик же продолжил:

«Я прибыл в дом врага, и он, безумный,Сказал мне: “Сядь, ты ведь устал в пути”.Я сел, и ноги вытянул – оковыСковали ноги. Он с улыбкой подлыхПродолжил: “Руки тяжелы твои,Пусть отдохнут немного”. Свои рукиЯ протянул, и холод ощутилКолец железных. Лес с волками лучше,Чем этот пиршественный зал! О, если бЯ знал про древнюю ловушку, знал бы,Что счастье мира продал я за ласки,За глупые сердечные желанья».

Закончив говорить, старец отвернулся от Тиодольфа и с грустью прошёл на своё место. Если Тиодольф и изменился в лице, то лишь слегка. Окружавшие князя воины смотрели на него с удивлением, словно спрашивая о значении слов старца, будто Тиодольф с помощью каких-то тайных знаний мог их объяснить. Для многих эти слова прозвучали предупреждением пред битвой, а для некоторых – зловещим предзнаменованием о грядущих днях. Вряд ли кто-то понял эту речь, но в сердце каждого зародилось дурное предчувствие, ибо старик был известен как предсказатель, а его слова, обращённые к князю, показались всем нелепыми и очень странными.

Агни захотел прояснить всё это. Он сказал так: «Асмунд Старый добр и мудр. Когда он слышит вести о грядущем сражении, то хочет участвовать в нём, ибо в прошлом был великим воином, и его руки обагрены кровью многих врагов. Он предан своему роду и считает недостойным оставаться дома, когда все собираются на битву. Для него ненавистна сама мысль о смерти на соломенной подстилке».

«Верно, – подтвердил кто-то ещё, – и более того, он видел, как в битве пали его любимые сыновья, поэтому любой воин в расцвете сил дорог ему, и он боится за судьбу каждого».

«Точно, – добавил третий. – Асмунд умеет предвидеть, и, возможно, Тиодольф, разгадав значение его слов, ты расскажешь нам, что он имел в виду».

Тиодольф же молча размышлял обо всём сказанном.

Но вот гостей провели к столу, и в зале, и снаружи, и по всей равнине начался пир. Нарядные девушки из рода Дейлингов по двое или по трое ходили среди воинов. Они подавали им еду и питьё, пели песни, играли на арфе и на флейте, которая то смеялась, то плакала. Они были приветливы и ласковы со всеми, и радость воинов накануне битвы росла с каждым часом. У одного Тиодольфа на сердце было тяжело, но он не показывал виду. Он ходил из зала в тележный городок, а из городка обратно в зал, и всё это время со всеми был весел и приветлив. Он воспламенял сердца воинов, и они радовались, что у них такой славный князь, умеющий поднять дух и на пиру, и в битве.

Глава X. В бражный зал Вольфингов приходит старушка

Три дня спустя в женской половине бражного зала Вольфингов собрались оставшиеся дома женщины. День близился к вечеру. У большинства из них на сердце лежал груз сомнения, зародившегося, когда они провожали воинов. Вестей об отряде не было (да пока и не должно было быть), поэтому общая печаль тяготела над всеми лишь из-за того, что произошло на проводах. Вечер, как уже говорилось, ещё не наступил, но день подходил к концу, и всё вокруг выглядело утомлённым. Небо на юго-востоке заволокло тучами, и, казалось, вот-вот начнется гроза. Её признаки были видны не только в небе, но и в воздухе, и даже в том, как качались ветви и листья деревьев. Коров уже подоили, и дел в поле и в загоне почти не осталось. Женщины возвращались с пашни и с лугов на открытое пространство перед бражным залом, где росла истоптанная, покрытая пылью трава. Их усталые загорелые ноги, ступавшие по траве, тоже были в пыли. Женщины выглядели утомлёнными: кожа их иссохла, и даже пот на ней высох. Высоко подпоясанные платья посерели и потяжелели, растрепавшиеся волосы колыхались на сухом ветру, уже не таком свежем, как утром, но ещё не таком прохладном, каким он бывает вечером.