— Кто из вас добровольно пойдет в разведку в район совхоза «Красный Октябрь» и достанет пленного, лучше всего офицера?
Минуту длилось молчание. Танкисты поглядывали друг на друга, прикидывали, обдумывали. Все они были смелыми людьми, не раз участвовали в боях, и в том, что среди них найдутся добровольцы, сомневаться не приходилось.
Первым поднялся невысокий, коренастый младший лейтенант. У него были широкая грудь, крепкие руки. С хладнокровного, немного скуластого лица смотрели серые внимательные глаза.
— Если надо, товарищ командующий, так я пойду, — очень спокойно, без тени рисовки, как о чем-то совершенно обычном сказал он. — Привезу вам пленного.
Глядя на младшего лейтенанта, я почему-то сразу поверил: этот привезет. И не ошибся.
Узнав, что пленный взят, я опять поспешил к танкистам.
Меня провели в один из деревенских домов, у дверей которого стоял часовой. Посередине комнаты на табуретке сидел уже немолодой, заметно лысеющий обер-лейтенант с бледным, испуганным лицом. Увидев меня, немец попытался встать, но охнул и снова опустился на табуретку. Лицо его исказилось от боли.
— Пусть меня простит господин генерал, я не могу встать — у меня повреждены ноги, — проговорил немец и поспешно добавил: — Но у меня нет никаких претензий к вашим танкистам, они обращались со мной вполне вежливо.
Я прошел к столу, на котором лежали документы пленного и десятка два фотоснимков.
— Сообщите ему, что с ним будет разговаривать командующий армией, приказал я переводчику, а сам стал мельком рассматривать фотографии. Вот мужчина и женщина смущенно глядят прямо в объектив фотоаппарата. Вот группа детей играет у дома. А вот несколько молодых людей в гражданских костюмах с веселыми беспечными лицами дружно поднимают бокалы. На следующем снимке пожилая женщина с седыми волосами, в аккуратном переднике.
Чужая, незнакомая жизнь проходила у меня перед глазами. Люди растили детей, радовались своим маленьким радостям, жили своими надеждами, строили свои планы, пока не нагрянула коричневая чума фашизма, которая растлила души, ввергла миллионы немцев в кровавую бойню, сделала из них убийц, поджигателей и насильников.
Ребром ладони я отодвинул фотографии на край стола. Мне требовалось знать немедленно и точно, где противник готовит удар. Но если сразу, в лоб спросить об этом пленного, он может или соврать, или отговориться незнанием. И я решил попытаться сыграть на психологии пленного, видя, что он опасается за свою жизнь.
— Кому принадлежат эти фотографии? — спросил я.
— Это мои фотографии, — ответил пленный. — Здесь сняты мои родные и друзья.
— Переведите обер-лейтенанту, что по правилам все документы, письма и фотографии у военнопленных изымаются, — сказал я переводчику. — Но можно сделать некоторое исключение. Пусть он отберет снимки близких родственников и возьмет их себе.
Немец отлично понял меня. Он справедливо рассудил, что раз советский генерал разрешает ему сохранить некоторые фотографии, значит, расстреливать его не собирается. Страх исчез. Бледные щеки пленного порозовели, в глазах блеснула радость. Резкий переход от подавленного состояния к радостно-возбужденному почти всегда делает человека, особенно слабого духом, сговорчивым и откровенным. Я постарался этим воспользоваться и задал обер-лейтенанту интересующий меня вопрос:
— Где сосредоточиваются немецкие части, ушедшие из-под Волхова?
Обер-лейтенант ответил быстро, не задумываясь:
— Южнее поселка и станции Войбокало. — Он показал на развернутой мною карте район сосредоточения.
— Откуда вам это известно?
Пленный рассказал, что на днях командир полка собирал офицеров и проинформировал их о готовящемся наступлении на войбокальском направлении.
Это походило на правду, но полученные данные следовало еще проверить. Мы провели успешную авиационную разведку в районе южнее Войбокало — Большая Влоя — Тобино, и сведения, сообщенные пленным, подтвердились.
Через три дня противник начал наступление на важный населенный пункт Шум, где перекрещиваются шоссе на Ленинград и железнодорожная линия Мга — Волхов. Не считаясь с потерями, гитлеровцы ожесточенно рвались вперед.
Несмотря на ряд заблаговременно предпринятых мер, войска армии с трудом сдерживали натиск врага. Бои продолжались несколько дней с переменным успехом.
Против левофланговых соединений армии в районах Шум, Войбокало и Волхов вела наступление созданная 20 ноября группа «Бекман», которая имела в своем составе четыре пехотные дивизии и подразделения 8-й и 12-й танковых дивизий.
Дело усложнялось тем, что я не мог больше перебросить под Войбокало ни одного соединения. Три стрелковые дивизии, одна стрелковая и одна танковая бригады оборонялись на рубеже Липка — Лодва фронтом на запад, не допуская расширения синявинского выступа.
К этому времени у побережья Ладожского озера уже образовался лед и создалась опасность обхода правого фланга армии по льду и появления противника в армейском тылу и на коммуникациях. Пришлось установить особое наблюдение за состоянием льда и ежедневно производить разведку на глубину до 15 километров от берега Ладоги.
Правда, оборонявшиеся на восточной стороне синявинского выступа три пехотные дивизии 1-го немецкого корпуса большой активности не проявляли, но все же сковывали противостоящие им соединения 54-й армии.
За несколько дней ожесточенных боев на войбокальском направлении противнику удалось лишь незначительно продвинуться — до деревни Бор, в полутора километрах от железной дороги и шоссе. Выйти на рубеж железной дороги, а затем дальше к Кабоне, на побережье Ладожского озера, и тем самым отрезать правофланговые соединения армии гитлеровцы не сумели. Натиск их ослабевал. Пленные показывали, что в ротах осталось по 20–25 человек.
К 25 ноября наступление противника вовсе прекратилось, фронт стабилизировался в 6 километрах к югу, юго-востоку от Волхова и непосредственно у станции Войбокало.
К этому времени уже начало развиваться наше контрнаступление под Тихвином. Ставка Верховного Главнокомандования, используя охватывающее положение наших войск и несколько изменившееся в нашу пользу соотношение сил, приняла решение нанести ряд ударов по сходящимся направлениям на Кириши, Грузине. Главный удар из района Тихвина на Будогощь — Грузино наносила 4-я армия, которой командовал генерал К. А. Мерецков.
52-я армия под командованием генерал-лейтенанта Н. К. Клыкова должна была, взаимодействуя с Новгородской группой Северо-Западного фронта, разгромить противника в районе Малой Вишеры и перерезать его коммуникации у Грузино.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});