— Здравствуй, отец, — тихо, но уверенно начал Драко и ждал ответа.
— Здравствуй-здравствуй, — немного устало ответил Люциус, совершенно не меняясь в лице и позе.
— Ты готов со мной говорить? — учтиво спросил Драко.
— А ты? — ответил Люциус, и сыну стало ещё больше не по себе.
— Я давно готов, отец.
Драко ждал, Люциус молчал.
— Присядь, — без эмоций велел Малфой-старший, и Драко опустился в кресло недалеко от камина.
Собравшись с духом, Драко произнёс:
— Отец, я был уверен… почти уверен, что ты примешь моё решение. Я ничего не скрывал, мы это обсуждали…
— Я помню, Драко.
— Тогда в чём дело? — почти возмущённо развёл руками Драко. — Мне казалось, что прежние предрассудки остались в прошлом. Тебя расстроило то, что я вернулся к Гермионе в рождественскую ночь? Но… она — моя семья! Нравится тебе это или нет!
Люциус впервые за это время устало закатил глаза и глубоко вздохнул.
— Ты ни разу не возражал, — продолжал Драко. — Хоть бы слово против сказал! Что я теперь должен думать, скажи?
Малфой-старший молчал. Молчал долго. Драко нервничал, но ждал терпеливо. Отец уже пожилой, требовать от него чего-либо сын считал недопустимым.
И всё же Люциус, вздохнув, заговорил:
— За всё то время, что ты провёл в Хогвартсе, вдали от дома, от нас, от сына, у тебя была масса времени подумать, принять решение. Я понимаю твой выбор, Драко. Твоя бывшая сокурсница эффектная женщина с идеальной биографией. Возможно, я ещё многого о ней не знаю, да мне и ни к чему. Более того, она — вдова, ты — вдовец, неудивительно, что вы нашли общий язык. Признаюсь, я всё это время был уверен, даже надеялся, что… она не ответит тебе взаимностью…
Драко вспыхнул. Адское пламя ударило в голову. Он крепко сжал подлокотники, но держал себя в руках, хотя единственным его желанием было разораться, устроить скандал и обвинить отца в жестоком лицемерии, которым он пичкал сына все эти годы.
— … и когда Скорпиус предположил, что вы теперь вместе, что-то щёлкнуло внутри и я, кажется, даже порадовался за тебя. Но недолго. К исходу дня я понял, что не готов. Ощутил всей душой, что… не выдержу этого. Я не хочу видеть её в этом доме. Не хочу слышать её голос, не хочу знать, какая она на самом деле. Я не позволю этому случиться. Как хочешь, Драко, но если ты выбрал эту женщину, если намерен… ввести её в семью, то мне здесь не место.
Комментарий к Глава 11
Дорогие читатели! Наверное, до окончания этой маленькой истории осталось немного, всего одна-две главы. Но я надеюсь, что оставшееся время мы проведём вместе! Спасибо вам за вдохновение! Отдельно хочу поблагодарить нашу Shirshik за чудесную обложку!
========== Глава 12 ==========
В горле образовался горький ком. Драко поверить не мог в то, что происходит. Ему столько лет казалось, что после смерти его любимой Стори в душе отца произошли изменения, что сердце его оттаяло и научилось любить не только себя и свою чистокровность. О, как он глубоко заблуждался!
Драко облокотился на колени, запустил в волосы пальцы, отчаянно надеясь, что ему всё это просто снится. Он готовился к бою, знал, что с ним его самые близкие — сын, мама, его удивительная, долгожданная женщина и Стори, словно ангел за плечами. Он подбирал нужные слова, когда отец наконец снова заговорил:
— Я не могу себе представить, сын, что будет с моим сердцем, когда эта женщина переступит порог этого дома, как я буду смотреть на неё, как переносить её голос, — отец осип. Драко знакомо это ощущение, когда спазм сдерживаемых слёз сжимает горло. — Мы уедем, нет, я уверен, твоя мать может захотеть остаться…
— Отец, не волнуйся, — тихо произнёс Драко, понимая, что уже заготовленные слова растворяются от жалости к пожилому отцу, рождаются новые, более сдержанные, но настойчивые. — Это твой дом, дом твоих предков. Мне есть куда уйти…
— Это наш дом, Драко, — раздражение появилось в голосе Люциуса, — дом наших предков, и ты не имеешь права от него отказываться. Наш дом был осквернён. Он осквернялся столетиями. Только маленькая хрупкая женщина осмелилась омыть его своей чистотой и… любовью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Драко замер. Кажется, он совершенно утратил понимание происходящего.
— Отец…
— Ещё два слова, — и Люциус заговорил с горечью, какой Драко никогда в жизни ещё не слышал: — Пока жива была Астория, я не понимал, сколько жизни она вливала в этот дом, в нашу семью. А потом вдруг… силы иссякли. Все силы — мои в том числе. Твой отец не выдержит Гермиону… Грейнджер, Драко. Я не хочу её видеть, не могу, потому что… всякий раз, когда звучит её имя, я слышу… мольбы о пощаде, слышу крик маленькой невинной девочки, взявшей на себя всю боль войны. Боль которую мы ей причинили. Я не смогу, никогда не смогу смотреть ей в глаза. Это мой дом и я ничего не сделал, чтобы остановить это. Эти два года были пыткой. Когда ты только отправился в Хогвартс, писал матери о том, что случилось с этой девочкой, казалось, будто это я убил её мужа, будто из-за меня вся её жизнь стала адом, такие, как я сделали это с ней.
Драко с трудом сглотнул. Он смотрел на отца с изумлением и восхищением. Ему казалось, что Люциус Малфой не способен на такие чувства, но кажется, Драко не знает своего отца.
— Она простила нас… — прошептал он, и отец внезапно распахнул одеяло и вскочил с постели. На Люциусе измятый деловой костюм — это поразило Драко, отец был точно не в себе.
— Простила? — подозрительно прищурился Люциус, и вот теперь Драко увидел ясно, как постарел его отец всего за пару дней, что он его не видел. — Ты, наверное, шутишь! Я знаю, что такое боль, Драко! Знаю, как врезается в память каждая чёрточка на лице того, кто причиняет боль! Твой отец стоял и молча наблюдал, как истязают невинное дитя, твою сокурсницу! Девочку, которую все мы знали! — и он понизил голос до шёпота: — Мы ничего! Ничего не сделали! Мы молча смотрели, потому что наше нутро — гниль! Как, скажи мне, я — хозяин этого поместья… — он яростно взмахнул руками, — смогу оправдаться перед твоей Гермионой?! Я не могу! — и он отчаянно затряс головой со спутанными седыми волосами. — Я не хочу оправдываться. Я стар!
Люциус схватился за сердце. Пошатнулся.
— Отец! — Драко бросился к нему, обнял за плечи. — Пап! Прошу, не казни себя так! Она совсем… совсем не такая, как мы. Она добрая и светлая. Может быть, немного резкая и гордая, но она, не знаю, Гермиона никогда не говорила этого, но, кажется, она любит меня. Она не упивается старыми обидами. Может, она и не забыла, конечно нет, не забыла, но не держит зла. Тебе просто нужно увидеть её и ты поймёшь!
Пожилой лорд тяжело дышал, он зажмурился и снова отрицательно мотал головой.
— Я не смогу, Драко. Поверь, все эти долгие годы случившееся в нашем доме тяготит и мучит. Пока ты не женился, было даже легче. Но потом появилась эта девочка — Астория. И стало тяжко. Она хотя бы была из нашего круга, понимаешь? Её взгляды на маглорождённых стали сюрпризом — неприятным. Каждый день ощущать себя виновным невыносимо…
— Отец, прошу, вернись в постель, — с мольбой произнёс Драко, обнимая дрожащие плечи отца. Он медленно повёл Люциуса к кровати, на которую тот с трудом опустился, но не лёг, а так и сидел, держась за грудь одной рукой и за предплечье сына другой.
— Я так рад, что ты счастлив, сынок. Что твои глаза светятся тем огнём, что прежде, — с грустью говорил Люциус. — Поверь, если я покину этот дом, будет лучше всем. Вы сможете спокойно жить, как знать, может, вы ещё общего ребёнка рискнёте…
— Пап… — смущённо усмехнулся Драко.
— Брось! — печально усмехнулся отец. — Вы ещё молоды. Волшебники долго живут, если конечно не сдают так рано, как mon père*.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тебе это не грозит, — улыбнулся Драко. — Когда ты её увидишь…
— Нет! — отец отнял свою руку, поднялся и медленно заходил по комнате. — Об этом не может быть и речи!
— Я понимаю, это непросто, но ты увидишь, она волнуется не меньше, но только по другой причине.
— И слушать не хочу. Я не в том возрасте, чтобы… чтобы…