Пришла еще одна записка от сына аптекаря. Он сообщал, что во время обеда граф де Шуазель опять поминал графиню Алину Коссаковскую и губернатора Лавинского. Он даже привел весьма показательную фразу, произнесенную графом: «Губернатор прикрывает нашу Алину».
Неужели этот мальчик в самом деле выведет нас на Алину?! Ох, как хотелось бы, ведь это так важно!
Апреля 27 дня. Десять часов вечера
Уже к шести часам вечера пришла записка от наших лакеев из дома Лавинского, заставившая трепетать мое сердце.
В записке говорилось, что в той половине дома, что отдана министру Балашову, прислуживает новая горничная.
Она настолько хороша собой, что министр полиции, завидя ее, сразу же начинает таять от удовольствия. Кажется, что как только он поднимает на нее плутоватые обычно глазки, у него происходит явное головокружение.
Между прочим, приметы горничной совпадают с описанием, которое я составил.
Еще в записке сообщалось, что горничную губернатору Лавинскому любезно прислал граф де Шуазель.
Да, спланировано было просто виртуозно: спрятать агента Бонапарта в доме губернатора, под прикрытием министра полиции – это и безопасно, и полезно для дела. Как только Алина заполучит в свои когтистые лапки генерал-адъютанта Балашова (а ведь к этому все идет), то тут она доберется и до государевых тайн, до тайн Российской империи.
Алину нужно схватить немедленно. Но как это сделать? Не могу же я в дом губернатора прийти с обыском, как и не могу там производить аресты. Это было бы сущим скандалом, который означал бы неминуемый конец моей карьеры. Необходимо что-то срочно придумать.
После получасовых размышлений я призвал к себе полковников Розена и Ланга и сказал им следующее:
– Господа, как вы знаете, агент Бонапарта графиня Алина Коссаковская бежала. Мне донесли сегодня, что она под видом горничной находится в доме губернатора Лавинского. Вы не можете явиться в дом губернатора с обыском, но вы можете выкрасть графиню. Вот и выкрадите ее. Как хотите, но выкрадите. Все. Идите. Жду вас с нею.
Через два часа в дверь моего кабинета раздался неестественно громкий стук. Когда я распахнул дверь, то на пороге увидел полковников Розена и Ланга. Они оба буквально плавали в поту. Они тащили большой ковер, свернутый в рулон. Оказавшись в центре моего кабинета, Розен и Ланг с видимым облегчением бросили свою ношу на пол кабинета.
Немного придя в себя, Розен и Ланг стали разворачивать ковер. И тут я увидел прелестную Алину. Бедняжка была принесена завернутой в ковер.
– Простите, графиня, за доставленные неприятности, – галантно сказал я, – но у нас не было выхода, ведь вы не хотели прийти к нам по своей воле. Видимо, с некоторых пор вам перестало нравиться мое общество, хотя прежде вы им отнюдь не брезговали.
Алина помолчала пару минут, а потом сказала тихо, твердо и решительно (только в глазах ее сверкало бешенство):
– Меня сейчас немедленно отпустят. Не думайте, что вам даром сойдет это похищение. Имейте в виду: вам придется отвечать за самоуправство.
Я громко и от души рассмеялся:
– Милая Алина, вас не только похитили – вас убили. А мне не только это сошло с рук – меня за это наградят. Забавно, что я разговариваю с покойницей, но это так. Вы – привидение, сошедшее со страниц готического романа. Вы любили готические романы, графиня?
И потом добавил уже без тени улыбки:
– Алина, из-за вас погиб поручик Шлыков – это был мой лучший сотрудник, и ваша казнь будет достойной компенсацией.
После этих слов я оборотился к Розену и Лангу и сказал спокойно:
– Даю вам час времени, господа полковники. В течение этого часа графиня Коссаковская должна покинуть наш земной мир. Ей необходимо срочно последовать за нашим другом, за нашим бедным Шлыковым, верно служившим государю и российской короне. Тело графини, господа, будьте добры положить на то же место, где был обнаружен наш геройски погибший поручик. И берите с собой поболее солдат – графиня стоит целого взвода. Все. Идите.
Я сел к столу и начал разбирать скопившуюся корреспонденцию. Но сначала написал записку к сыну аптекаря, в коей горячо поблагодарил его за оказанное содействие, и отметил, что он оказывает своей работой неоценимую помощь не токмо мне, не токмо нашему государю, не токмо империи российской, но и всем, кто борется с Бонапартом, узурпатором законной королевской власти.
В ближайшие же дни я просил его обращать особенное внимание на информацию, в которой в той или иной связи упоминается генерал Нарбонн.
А еще подчеркнул, что любое сообщение о том, что Бонапарте собирается покидать пределы Германии, имеет сейчас общегосударственное значение и что такого рода сообщение нам никак нельзя пропустить.
В седьмом часу вечера явились полковники Розен и Ланг, веселые и довольные. Розен с ходу сообщил мне, что графиня Алина Коссаковская уже лежит в палисадничке на Остробрамской улице, аккурат на том самом месте, где нашли нашего Шлыкова.
Я поздравил господ полковников с тем, что на одного агента Бонапарта (и какого агента!) в Виленском крае стало меньше.
Апреля 28 дня. В восьмом часу вечера
С утра забегал сын аптекаря. Он сообщил, что граф де Шуазель находится в страшной панике из-за пропажи Алины Коссаковской. Граф даже послал его бродить по городу и высматривать, расспрашивать и хоть как-то узнать что-нибудь о местопребывании Алины.
Я посоветовал придумать историю позаковыристей, пофантастичней и пострашнее.
– Почему же пострашнее? – тут же осведомился Закс-младший.
– Как, вы не знаете? Да ведь бедная Алина погибла при невыясненных обстоятельствах. Странно только то, что ваш патрон не знает ничего об этом, ведь о гибели юной красавицы судачит уже почитай вся Вильна. Полицмейстер Вейс нарядил следствие, а квартальный надзиратель Шуленберх с ног сбился, отыскивая следы убийц.
Сын аптекаря побежал докладывать об услышанном графу де Шуазелю, а я отправился к государю, который вызвал меня к себе запиской (ее, как обычно, доставил камердинер его Зиновьев).
Еще мальчишка рассказал мне, что вступил в переписку со старым ребе. Тот, оказывается, всячески поддерживает его в борьбе с Бонапартом.
– Но так, наверное, поступают и другие ваши мудрецы? – спросил я.
Закс-младший отрицательно замотал головой, а потом ответил мне:
– Нет, Яков Иваныч, многие стоят за Бонапарта. Но старый ребе написал мне, что Бонапарту мало быть императором, он хочет быть Богом, а это место уже занято. И еще старый ребе написал мне, что ежели победит Наполеон, то сие будет означать конец нашей веры. Наполеон ведь говорит, что мы должны слиться со всеми народами, а это и будет наш конец. И допустить этого нельзя, считает Залман Борухович. Так что он одобряет мою службу у вас.