узкой щели или в радиусе двух миль от эвкалипта или кто бешенство из ветерка насасывает. Какая разница. Малые Бурые нормальные. То же применимо к Серебристому Гладконосу. Но никто не станет и близко делать вид, будто все это шикарные летучие мыши.
— А что… такое шикарная летучая мышь, к примеру?
— Ну, уж точно не Короткоухая! Это уж как пить дать, к черту!
— Что ж тогда?
— Почти что угодно, Болэн, я вас умоляю. Обыкновенный Листонос, вот приятная летучая мышь. Западный Бульдог: если на этого сукина сына поближе взглянуть, у вас волосы дыбом встанут. Восточная Желтая хороша. Бледный Гладконос, Сумеречный Гладконос, Бразильский Складчатогуб, Пятнистый Ушан, Западная Желтая. — Когда он умолк, Болэн вручил ему завтрак на картонной тарелке. Когда голос его зазвучал снова, был он сладкозвучен и сентиментален. — Был у меня однажды Семинолский Волосатохвост. Бур, как красное дерево, а сверху на нем вроде как тончайший налет измороси. Весил треть унции в зрелости и по самой природе своей был одиночка.
— Вы дали ему имя?
— Да, дал. Я назвал его Дейвом.
— Понятно.
Красная звезда «Тексако»{114} поднялась в небо не так высоко, как Полоумные горы позади нее. Позади красной звезды «Тексако», подумал ее владелец, хочется не Полоумных или каких-либо еще гор, а зданий, где полно людей, владеющих автомобилями, которым нужны горючее и обслуживание. Изо дня в день мимо тек жиденький поток машин курсом на Белые Сернистые Источники, все уже заправлены на путешествие. Ему доставались лишь отбившиеся; и день ото дня те же самые «коки», «нихаи», «хайэрзы», «фанта-оринджи», «несбитты» и «д-ры перчики»{115} стояли тем же непрерываемым порядком в пластиковом окне торгового автомата. Если он сам одну не покупал. Тогда на него изнутри пялилось что-нибудь другое, то же самое; вроде оберток батончиков в витрине с выцветшими на солнце обертками; или недостающих инструментов на доске с колышками в гараже, чьи очертанья описывали их отсутствие.
Потому-то когда Болэн пришел ни свет ни заря, катя перед собой стайку спущенных шин, гоняясь за отбившимися по всему шоссе, это показалось необычным в достаточной мере для того, чтобы хозяин станции беспомощно сместился на несколько неощутимых шажков ему навстречу в знак приветствия.
— Славный денек.
— Так и есть.
— В самый раз с эть-самыми. Спустили, никак?
— Да.
— Сам вижу. Надеюсь, их еще можно спасти.
— Придется спасать.
Мужчина яростно заработал, снимая шину с обода на первом колесе.
— Вот так пробой! — Что-то загремело; он пошарил внутри. — По этому колесу стреляли!
— Так точно, сэр.
Человек смятенно поднял взгляд, затем приступил к следующей шине.
— Что тут за покрышки?
— Шестислойные «Файерстоуны, Город и Деревня». Самоочищающиеся протекторы.
— И в это стреляли.
— Угу.
Мужчина выпрямился, свернув вспотевший лоб в угол локтя.
— Дальше никуда не пойду.
— В каком это смысле?
— В каком это я смысле?
— В каком смысле?
— В том смысле, что здесь была перестрелка.
— Я просто хочу, чтоб вы мне чертовы шины залатали.
— Просто залатал их, э, и вопросов не задавал? Как стар-добрый доктор Мадд залатал ногу Буту{116}? Давайте я у вас вот что спрошу. Вы историю себе читали? Вот что я у вас спрошу.
— Нет.
— Тогда давайте я вас с ней познакомлю.
— Не хочу я ни с кем знакомиться. Я хочу, чтобы вы шины эти залатали.
— Пальцем не двину без объяснения.
Двое мужчин были готовы на все. Болэну не к кому больше было обратиться. Хозяин станции имел дело с первым клиентом за уже какое-то время. Разрядку начал Болэн.
— Я их сам прострелил, — сказал он.
— Больше ничего мне слышать и не надо было. — Человек вытер руки о тряпку кирпичного цвета. — Вообще-то это попросту больше похоже на правду. — Он взялся ставить горячую заплату на первую шину. — Честность — вот лучшая политика, — добавил он.
— Ох ну вас нахуй, — вставил Болэн.
— Теперь говорите так сколько угодно. Я с вами не ссорился. Но когда вы сюда приходите и хотите, чтоб я начал вам чинить то, что явно результат перестрелки, так то ж вы тем самым от моей профессиональной этики отъедаете.
— Я сейчас закричу.
— Я не намерен садиться в федеральное исправительное учреждение ради делов на полтора доллара.
— Я сейчас заору «пожар».
— Они на что садятся?
— Они от «хадсона-шершня».
Мужчина закончил и взял с Болэна три доллара. Болэн сообщил, что ему казалось — делов там на полтора доллара.
— Ставка поднялась, — сказал мужчина, — из-за осложнений юридического свойства… «Шершень» этот, — сказал он, — вот так автомобиль была. Жми на всю катушку, если память не изменяет. Ну и движок был у нее. Втопил ногу — и она как с цепи срывается.
— Ага, только моя ни с какой цепи не срывается, куда ногу ни втапливай.
— Через дорогу перевезет?
— Еле-еле.
— А больше ничего и не нужно, — сказал владелец, напрягая ум подбором шуточки про ели и переход через дорогу.
— Когда-нибудь, — сказал Болэн, нахраписто фантазируя, — я себе обзаведусь пикапом «форд» с подножкой, 390-м движком и четырехскоростной коробкой. И стереодеку я себе тоже хочу, а там картриджи{117}Тэмми Уайнетт, Роя Экаффа и Мерла Хэггарда{118}.
— Еще б, но движок-то. Запорешь этого чувака, и пиши пропало. — Впрочем, владелец подхватил фантазию Болэна. Ему хотелось такой же грузовичок, те же стереокартриджи. — Разогнать бы этого хуесоса до 90. Поехать бы в Британскую Колумбию. И музыки бы по пути.
— В этом у вас что-то есть.
Хозяин станции помог Болэну вытолкать шины из гаража. Болэн их подпихнул, и шины наперегонки покатились вниз по уклону, разбежались и попадали наложившимися друг на друга параболами возле колонок. Болэн их собрал и запустил все сразу, а сам бежал и улюлюкал рядом, как полоумный. Если одна пыталась отбиться вбок, он пинком сурово загонял ее обратно в строй.
Когда он подогнал всю стайку обратно к лагерю, все четыре шины у него получили свои имена: Этел, Джеки, Леди Птица{119} — и Энн.
Хорошо нынче с таким задором. Ему еще на пушку брать.
11
Отчасти экспериментально, Энн спустила волосы из окна второго этажа. Черное и довольно невыразительное на фоне бревен, ее прекрасное, овальное, лисье лицо тем не менее светилось в стеклянном пространстве за нею.
Она отступила внутрь и принялась убираться в комнате. Транспортиры, объективы, полевые справочники, топографические карты Геодезической службы США, огрызки недоеденных яблок, все когда-либо воспроизведенные фотографии Доротии Лэнг{120}, теннисные шорты, трусики, банка-морилка, монтажная доска, дурацкие романы, книга