Сгущались сумерки, которые должны были сейчас помочь ему остаться неузнанным — как со стороны врагов, так и друзей. В своем победоносном походе на запад немедийцы припомнили все давнишние унижения, причиненные им былыми победами Аквилонии. Валерий даже не пытался сдерживать своих единомышленников и приверженцев — на мнение о нем простого народа он совершенно не обращал внимания. Широкая полоса выжженной земли брала начало на взгорьях и тянулась далее на запад, вглубь страны. Конан скрипел зубами, проезжая через почерневший пепел некогда цветущих полей, мимо поднимающихся в небо обугленных остовов сожженных домов. Как тень прошлого, стоял он перед разграбленным и пустым краем.
Быстрота, с которой неприятель захватывал аквилонские территории, свидетельствовала о незначительности встречаемого им отпора. Но если бы он сам командовал своими войсками, то врагу пришлось бы каждую пядь завоеванной земли обильно полить кровью.
Горькая мысль посетила его: он не был наследником династии. Он был всего лишь одиноким авантюристом. А вот та капля королевской крови, что текла в жилах Валерия, оказывала на человеческие мысли большее воздействие, чем память о короле Конане и вольности, силе и уважении, что он принес королевству.
Теперь, за грядой гор, можно было уже не опасаться погони. Иногда на горизонте показывались все еще наступающие или уже возвращающиеся назад отряды оккупантов, но, к счастью, ни на один из них Конан не наткнулся. Мародеры считали его одним из своих и объезжали стороной.
Западная сторона нагорий изобиловала мелкими речушками, но сейчас на них уже не было видно ранее многочисленных маленьких мельниц с водяными колесами. Путь лежал по опустошенному краю, и одинокий всадник останавливался лишь затем, чтобы насытиться той скромной пищей, что дала ему в дорогу Зелата. И, наконец, под рассвет, лежа на берегу очередной речки под защитой густых зарослей ивы, он заметил за отдаленной низиной и цепочкой нетронутых богатых садов и усадьб златоглавые башенки Тарантии.
Пустошь сменилась краем, полным жизни. Но именно с этого момента нужно было двигаться очень осторожно, прятаться в перелесках и как можно реже появляться открыто. Только в сумерках он добрался до плантации Сервия Галанна.
Глава VIII
«Пепел былого»
Сады вокруг Тарантии избежали губительного опустошения, постигшего восточные области страны. Правда, и здесь хватало свидетельств прохождения иноземных захватчиков — сорванные с петель ворота, оголенные усадьбы и сломанные ограды.
Лишь одно печальное место встретил здесь Конан — большое пепелище и обломки почерневших камней там, где когда-то поднималась резиденция одного из его наиболее близких соратников.
Не задерживаясь, он направился к расположенной в паре миль от города небольшой усадьбе своего верного товарища — барона Галанна. Когда впереди замаячила высокая ограда с видневшейся среди деревьев сторожкой, уже наступила темнота. Соскочив с седла и привязав коня к дереву, Конан направился к домику сторожа. Он не торопился, допуская, что подразделения неприятеля могут быть расквартированы по всей околице, в том числе и на этой усадьбе. Нужно было выждать, или хотя бы встретиться с кем-либо из здешних слуг. Но неожиданно грубо сколоченные двери сторожки отворились, и из них вышел крепкий человек в шерстяной накидке и богато вышитой безрукавке, неторопливо двинувшийся по тропинке вдоль ограды.
— Сервий!
Вскрикнув от неожиданности и удивления, хозяин усадьбы резко обернулся и отскочил в сторону, разглядев стоявшую перед ним в полумраке рослую, закованную в сталь фигуру. Рука его непроизвольно потянулась к подвешенному у пояса короткому охотничьему ножу.
— Кто это? — спросил он с напряжением. — И что ты здесь… О, господи!
Его румяные щеки побледнели, а дыхание сперло.
— Господин мой! — вскрикнул он. — Зачем ты пугаешь меня, возвратившись из серых краев смерти? Пока ты был жив, я верно служил тебе и был твоим верным товарищем…
— Того же жду от тебя и сейчас, — произнес в ответ Конан. — Я все так же состою из костей и крови, — перестань трястись!
Пораженный и испуганный, Галанн приблизился и взглянул в лицо гостя, а когда убедился в правдивости его слов, опустился на одно колено и обнажил голову.
— Ваше Величество! Это воистину чудесное возвращение! Ведь большой крепостной колокол уже давно возвестил о твоей смерти. Говорили, что ты погиб под Валкой, погребенный страшным обвалом.
— В мою броню был одет другой, — объяснил Конан. — Но об этом после. Если на твоем столе есть чем утолить голод…
— Прости меня, господин мой! — прошептал Сервий, вскакивая на ноги. — Пыль путешествия еще лежит на твоих латах, а я заставляю тебя разговаривать, не предложив угощения! Господи! Теперь-то я вижу, что ты жив и здоров, но клянусь: когда заметил твою серую неясную в темноте фигуру, мозги мои поехали куда-то в сторону. Согласись — как-то непривычно встречать в ночном лесу человека, которого считаешь мертвым. — Прикажи слугам присмотреть за моим конем — я привязал его вон у того дуба.
Галанн кивнул, шагая впереди по тропинке. Он уже вполне оправился от испуга, но теперь заметно занервничал.
— Нужно уйти с открытого места, — объяснил он. — Сторож сидит в своем домике… но последнее время и он боится служить мне. Так что будет лучше, если о твоем появлении буду знать один я.
Приблизившись к стенам дома, матово просвечивавшим сквозь деревья, Сервий пошел вдоль них по чистой дорожке, бегущей среди дубов, сплетенные кроны которых гасили последние отблески умирающего дня. Его явно тяготило какое-то чувство, похожее на панику, но он продолжал твердо идти впереди, и наконец пропустил гостя через небольшие двери в слабоосвещенный коридор, а затем и в просторную комнату с обшитым дубовыми досками потолком и стенами. В большом камине пылали дрова, однако воздух здесь был прохладен. На широком столе из красного дерева стоял, по-видимому, только что разогретый на огне паштет, от которого шел пар. Сервий замкнул массивные двери и задул свечу в серебряном подсвечнике, единственным источником света оставив огонь камина.
— Садитесь, Ваше Величество, — учтиво пригласил он. — Опасное сейчас время, всего приходится бояться. Будет лучше, если никто ничего не увидит, даже если подсмотрит в окно… А этот паштет только что с огня — я просто вышел… Может быть, Ваше Величество, вам плохо видно?..
— Нет, здесь хватает света, — буркнул Конан, без лишних слов усаживаясь и доставая стилет. И он с наслаждением стал поглощать вкусную пищу, запивая куски мяса большими глотками вина, приготовленного на собственных винодельнях этой плантации. Казалось, что он забыл про все опасности, а вот хозяин, наоборот, беспокойно вертелся на своем месте у камина, нервно вертя в пальцах серебряную табакерку, висевшую у него на шее на тяжелой золотой цепи. Он то и дело бросал опасливый взгляд на матово отсвечивающее окно и прислушивался, не раздадутся ли за дверью в коридоре осторожные подкрадывающиеся шаги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});