Читать интересную книгу «Если», 2006 № 10 - Журнал «Если»

— Я дал ему счастье, — сказал Арчи мягко. — Я открыл перед ним двери.

— Эти двери ведут в преисподнюю, — сказал священник. — Четыре человека, Арчи, четверо — отданных на растерзание демону, умерших без покаяния. А сколько их было до этого? До того, как вы, умирая от истощения, добрались до миссии? Но я положу этому конец, Арчи.

Он осторожно снял голову девушки со своих колен и встал.

— Не хватайтесь за ваш карабин, Арчи. Он разряжен. Я разрядил его еще там, у костра. А это, — добавил он, извлекая из побуревшей потрепанной рясы блестящий предмет, — это пистолет Аттертона.

— Отец Игнасио, — юноша тоже вскочил, его детские губы дрогнули. — Убийство — тоже грех.

— Значит, это тот грех, который вы приготовили именно для меня. Я возьму его на душу.

Выстрел, ударивший в грудь Арчи, сотряс и его тело, Арчи пошатнулся и упал на колени, алое пятно спереди на рубахе стало расплываться, расплываться…

— Вы… не понимаете, отец Игнасио, — выталкивал он толчками вместе с кровью. — Вы… это чудо, вели… чественное чудо… обладание… покой… золотистый… по… Я не… одинок… никогда… а она… вечный брак… вечный… и нет вины… понимаете?

— Нет, — сказал отец Игнасио.

Белая, залитая кровью и лучами заходящего солнца фигура сложилась пополам, точно карманный нож, и уткнулась головой в траву.

Отец Игнасио постоял над ним, потом взял за руки и, кряхтя, перетащил туда, где лежала Мэри. Положил их бок о бок, точно двух больших кукол, и выпрямился.

Лес за его спиной вспыхнул алым и золотым — стайка попугаев, щебеча, уселась на ближайшем дереве и наблюдала, как отец Игнасио, взяв иззубренный топорик, отвалил первый пласт лесной подстилки.

* * *

В синих, вымытых добела солнцем, ветром и морем портовых городах есть места, темные, липкие, грубые места, куда не решаются заглядывать люди, которым есть что терять.

Но молодой человек, спустившийся по ступенькам, нагнул голову и шагнул в дверной проем.

— Хозяин сказал, что у вас есть что-то для меня, — начал он, стараясь не обращать внимания на густой жирный запах, казалось, липнувший к его полотняному платью.

Он был младшим сыном достойного семейства, и его только что услали в колонию из-за нежелательной любви. Он хотел вернуться назад в блеске богатства и славы, а на этой земле и то, и другое еще было доступно — впрочем, как и смерть от лихорадки или укуса ядовитого насекомого. Но он был юн, отважен и великодушен. А потому готов терпеть лишения и опасности.

Но здесь он не обнаружил никакой опасности — просто грязный подвал и человек на грязной подстилке, фитиль лампы дергался и коптил, в одно-единственное грязное узкое окошко под потолком билась огромная бабочка.

— Затерянный город? — молодой человек недоверчиво покачал головой.

Его было не так просто обмануть, он получил хорошее образование, и перед тем как оказаться здесь, читал записки путешественников и листал подшивки старых газет в местном клубе, у окна, выходящего на залив, где качались белые мачты.

— Записки лорда Аттертона, — сказал тот, что сидел на матрасе, — они у меня. Карта, рисунки, наброски…

— Но экспедиция Аттертона погибла, — молодой человек недоверчиво покачал головой. — Никто не вернулся.

— Один вернулся. Он принес вот это.

На узловатой ладони лежала статуэтка женщины с жабьей головой. Вставные глаза из желтых камней смотрели в потолок.

— Никогда такого не видел, — сказал молодой человек после долгого молчания. — Значит, затерянный город все-таки существует?

— Затерянный город существует, — подтвердил собеседник. Только теперь молодой человек разглядел, что он очень стар. — Арки над водой, храмы, в которых содержится нечто, недоступное человеку… Прекрасный, величественный город, а там, внутри, в золоте и блеске еще нечто более прекрасное, более величественное… Но туда не пройти одному.

— Нет? — молодой человек пожал плечами. Он и не собирался идти один, у него был слуга, тихий, спокойный, выносливый человек, и он собирался нанять туземных носильщиков, и охотника…

— Вам нужен проводник.

— Но если есть записная книжка… и карта… Сколько вы просите за них?

— Они останутся у меня. Я позволю вам их скопировать, но они останутся у меня. Тем более, они вам не помогут. Вам нужен кто-то, кто поведет вас туда.

— Вы? — молодой человек недоверчиво покачал головой. — Но вы… извините, но…

Он говорил обиняками, испытывая неловкость, свойственную молодым, здоровым людям, для которых старость — просто скверная неизлечимая болезнь вроде проказы.

— Нет, не я. Но я могу вам помочь. Подойдите ко мне. Нет, еще ближе.

Хозяин притона услышал за дверью приглушенный шум, короткий вскрик, звук падения.

Он лишь пожал плечами.

Здесь творилось и не такое. Через черный ход притона не раз глубокой ночью двое, сгорбившись, уносили третьего, чтобы бросить его в воды залива, а этот… поскольку такое повторялось уже не раз, он знал, что юноша вскоре встанет и выйдет, впрочем, он будет необычно бледен и выйдет он пошатываясь, со счастливым, пьяным выражением лица и застывшими, расширенными глазами, но уйдет он живым и на своих ногах. В соседнем подвале, подобном этому, располагалась опиумная курильня, оттуда выходили люди именно с такими выражениями лиц, так что ничего необычного здесь опять же не было.

А потом, со временем, придет другой. Из-за этого нет нужды беспокоиться, тем более, что старый постоялец ему неплохо платит.

«Не надо пытаться понять эту страну, — думал хозяин притона, — не надо проникать в ее тайны, они черные и гнилые, они убивают того, кто подошел слишком близко. Лучше сидеть здесь, в портовом переулке, и подсчитывать липкие монеты за стойкой, и видеть, как молодые люди, жаждущие богатства и приключений, приходят и уходят, приходят и уходят…»

«Как хорошо, — думал отец Игнасио, привалившись к стене и закрыв глаза, — как хорошо, какое счастье, золотистый покой… золотистый… ни вины, ни боли… Долго шел я к этому по темным дорогам, и наконец вот оно, рядом, сверкающее, неизбывное, вечное, то, чем можно делиться, но что невозможно отнять».

Узловатые, но крепкие пальцы пробежались по жесткому сукну, застегивая его на все пуговицы.

Джеймс Макси

Последний полет Голубой Пчелы

Когда старикашка вышел из туалетной комнаты, облачившись в свой траченный временем костюм, Конфетка торопливо прижала ладонь к губам, чтобы не разразиться пронзительным хихиканьем. Черно-желтая атласная материя натянулась на его пузе в обтреск, выставив напоказ бледную волосатую плоть между нижней золотой пуговицей жилета и металлически блестящими золотыми плавками. Рукава и леггинсы костюма вяло обвисли, словно они только что были плотно набиты мускулами, но те внезапно исчезли без следа. В центре его груди красовалась крупная аппликация в виде пчелы, ее крылышки из серебряной фольги изрядно помялись и сморщились.

Старикашка посмотрел не на нее, а в зеркало, внимательно изучая собственное отражение. И как он вообще может что-то увидеть, изумилась Конфетка. Плотная черная маска облегала всю верхнюю половину его лица, глаза были упрятаны под золотистыми, очень толстыми фасетчатыми линзами.

— По-моему, для Хэллоуина вроде как рановато? — невинно пошутила она.

— Да, — односложно ответил он и насупился.

Догадавшись, что ненароком задела самолюбие клиента, Конфетка изобразила свою лучшую непроницаемую мину игрока в покер.

— Стало быть, — резюмировала она, — ты Пчела.

— Да, — сказал старикан.

— И ты… — тут она запнулась и прикусила губу. (Этот чокнутый показал деньги, напомнила она себе, поаккуратней с выражениями!) — Хочешь поговорить об этом?..

— БЫЗ-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З, — сказал старый хрыч.

Мика Пейтона выпустили на волю в новом костюме. В кармане его пиджака лежало ровно сто сорок семь долларов. Мик отклонил настойчивое предложение благотворительного приюта для отсидевших прислать за ним машину. Он решительно вышел из тюремных ворот, не оглядываясь назад. Двенадцать миль отделяли его от маленького городка Старксвилля, и Мик отправился в путь пешком. Ему нужен был свежий воздух, теплый солнечный свет. Пчелы радостно танцевали над цветущими полями, мимо которых он проходил.

К вечеру Мик спустил уже добрую половину денег, начав с обильного обеда. Отбивная на косточке с молодым картофелем и салатом из свежих овощей обошлась в совершенно возмутительные двенадцать долларов. Прежде, в 1964 году, на такие денежки можно было сытно питаться целую неделю. Покончив с обедом, он зашел в магазин скобяных товаров, где выложил вышибающие дух пятнадцать долларов за обычный топор. Под конец автобусный билет до Коллинсвилля, штат Нью-Джерси, облегчил тощий карман Мика еще на полсотни долларов. Однако к тому моменту он уже попривык к лишним нулям на ценниках и лишь пожал плечами, отсчитывая десятки. Когда он доберется до Коллинсвилля, а затем и до старой семейной фермы, деньги больше не будут для него проблемой.