никто из них не хочет уступать в молчаливой битве. Видно, что оба мужчины напряжены и между ними летают искры.
— Абонемент… — начинает Максим.
— … за мой счет, — перебив, заканчивает за него Даниил.
Я же тяжело вздыхаю. Почему у меня складывается дурное ощущение соперничества между ними?
— Спрячь свой кошелек, — язвительно тянет Астахов и добавляет: — я уже распорядился, чтобы Ульяне выписали бесплатный годовой абонемент с привилегиями.
— Щедрость, не знающая границ, — не уступает Дан и скалится другу, — не забыл, что тебя невеста ждет в кабинете?
— Не забыл, — цедит Максим сквозь зубы и, наконец, поднимается.
Напоследок одаривает Чернышова тяжелым взглядом, в который явно вложен некий молчаливый посыл. К сожалению, мне он не ясен, зато Дан криво усмехается и явно ржет, судя по задорному взору.
— Я тебя предупредил, — угроза в сторону Дана, — Уля, еще увидимся.
— Пока, — машу ему на прощание и тоже собираюсь уходить, но Дан усаживается на прежнее место Астахова.
Все равно встаю, не хочу оставаться один на один с Чернышовым. Слишком волнительно рядом с ним и уже явно не от злости.
Он ловит меня: ухватывается рукой за рукав и мягко тянет вниз, будто упрашивает остаться.
Глава 11
— Присядь, пожалуйста.
Замираю и немею, с непониманием пялюсь в глаза Дана и снова мысленно прокручиваю его слова в памяти. Он… вежливо попросил? Не приказал? И даже не злым тоном?
Усаживаюсь просто потому, что на фоне шока подогнулись колени. Но дурное предчувствие уже копьем вонзается в грудь и мешает нормально дышать. А из-за легкой тревоги по телу прокатилась волна жаркой дрожи. Пытаюсь скрыть ее, но Дан пристально смотрит на меня, не моргая. Скользит глазами по лицу, будто на катке катается. Мягко, ласково, отчего ком встает в горле, а в груди начинает теплеть. В универе я могла бы все отдать только ради этого взгляда! Даже ради мимолетного! А сейчас не по себе становится, ведь я совсем не понимаю, с чего вдруг такая перемена. Дана будто подменили.
— Уля… — выпаливает с нервным выдохом, я же хмурюсь.
А он словно не знает, что сказать, как начать разговор. Разговор, в котором я не вижу вообще никакого смысла. Так и молчим некоторое время, но Дан, наконец, возвращает себя прежнего:
— Какие у тебя дела с Астаховым? — требует ответ, даже смотрит на меня с неприкрытой яростью.
— Вы же друзья, разве он не сказал тебе? — выгибаю бровь, а Дана буквально взрывает от моего «ответа»:
— Если бы подонок рассказал мне, я бы не спрашивал!
У-у-у, как все запущено. И вспоминаю, что Астахов не называл Макса другом. Как он там сказал: бизнес партнер и будущий родственник?
Молчу, облокачиваюсь на спинку стула и склоняю голову на бок. Дан кипит как чайник, аж пар из ушей валит, но я все еще помалкиваю. Чем, кажется, выбешиваю его до крайней точки и красных пятен по лицу. В конечном итоге жалею нервы мужика, а то скоро лопнет от ярости и меня всю забрызгает ею:
— У нас с ним нет никаких дел. Мне нужен был зал для занятий, а Максим предложил свой центр и бесплатный абонемент. От последнего я, конечно, пыталась отказаться… — меня перебивают:
— И это все? — не верит, но так оно и есть, поэтому уверенно киваю, а Дан продолжает: — Тогда соглашайся.
Давлюсь слюной от неожиданности и закашливаюсь, я точно услышала правильно?
— Соглашаться? — уточняю и сразу возмущенно добавляю: — Считаешь, что я не в состоянии позволить себе триста баксов за месяц занятий?
Именно столько стоил месяц занятий по расширенному абонементу, но я ни за что не признаюсь, что планировала приобрести самый дешевый. Нафига мне бассейн, баня и прочие мелочи?
— Не ершись, — подмигивает мне, из-за чего снова давлюсь и слюной, и рвущимися из груди возмущениями, — соглашайся только на абонемент от Астахова.
Он особо выделил слово «только», что мигом закрались сомнения. Так он знает о другом предложении или нет? Как бы там ни было, он брат Насти и неприятностей я точно не хочу. Если с абонементом Дан проблем не видит, то так тому и быть. Мне же лучше.
— Кстати, насчет машины… — наблюдаю со скепсисом, как мужчина достает из кармана штанов мой старый брелок и с легким стуком кладет ключи на стол, — не надо было издеваться над тачкой, я бы и так тебе ее вернул.
На этих словах Дан поднялся и подошел ко мне. В нос мгновенно проникает сладковатый аромат парфюма и туманит разум.
Осознаю, что Чернышов склоняется и обдувает горячим дыханием ухо до мурашек. Тяжело сглатываю из-за страстной нервозности и сцепляю пальцы в замок под столом. Я слишком остро реагирую на мужчину, до вздыбленных волос по телу!
— Жаль, что у меня не так много времени, как хотелось бы. Еще увидимся… Пушинка.
Дан уходит, а я даже пошевелиться не могу — парализована! Слова медленно проникают в сознание и взрываются там десятками питард. Оглушают на некоторое время, потому что не могу осознать произошедшее.
Как он меня назвал? Пушинка?..
Подскакиваю, на автомате хватаю свои ключи и нервно ору:
— Дан, стой!
Выбегаю из кафетерия, но Чернышова нигде нет. Ну и что мне его теперь, искать по всему центру? От раздражения топаю ногой и все еще не осознаю до конца сложность ситуации.
— Значит, узнал меня, — бормочу под нос, — и что будешь делать дальше?
Оглядываюсь, ведь не покидает зудящее ощущение, будто на меня смотрят в упор, но никого не вижу. Накрутила себя? Вероятно.
Убираюсь из центра, как от греха подальше. Лишь на улице избавлюсь от навязчивого чувства слежки, поэтому прыгаю в «матиз» и мчусь домой.
* * *
Даниил проводил опешившую Ульку пристальным взглядом со второго этажа и выдохнул, когда она покинула центр.
Пушинка… он больше не сомневался — толстушка и нынешняя Уля один человек. За прошедшую неделю Чернышов перерыл кучу инфы, но докопался до истины. Даже нашел то самое видео из универа, которое в свое время кто-то не поленился вычистить из интернет простора.
Просматривая его, у Дана возникло нестерпимое желание изобрести машину времени и вернуться назад, чтобы заткнуть рот себе молодому. Тогда в нем кипела кровь и, казалось, что море было по колено.
В целом, за пять лет мало что изменилось. С одной малюсенькой поправкой: он ждал все эти годы ту самую толстушку. После нее, ни одной девице больше не верил, хотя сам того не осознавал.
Только ее слова трогали душу, даже если это было банальное: «Даня».