Читать интересную книгу Крестный отец «питерских» - Юрий Шутов

Что касается переименования самого Ленинграда, то это был грандиозный обман, совершенный лично Собчаком. Все остальные, принимавшие в нем участие, были лишь статистами, какую бы роль они сами себе ни присвоили.

Для Собчака же это был коммерческо-политический заказ Запада. Доходная часть таила в себе захватывающую, как отливная океанская волна, личную выгоду «патрона», выплаченную ему долларами под видом гонорара за вторую книгу «Ленинград — Санкт-Петербург», и, кроме этого, демонстрировала западным политикам и партнерам его социальную устойчивость, гарантирующую вложенные и вкладываемые под имя Собчака капиталы.

Что же касалось политической части сделки, то этим простым, а потому почти гениальным ходом с изменением всемирно известного названия города все мы одним махом переставали быть коренными жителями, что вело к пресечению традиций, роднивших и поэтому способных объединить в едином порыве как усилия, так и недовольство горожан в борьбе за отчий дом.

Ликвидация названия места рождения выбивала у ленинградцев точку опоры для кристаллизации осознанного массового протеста, превращая их в безликую толпу почти беженцев, созерцателей разграбления города с незнакомым им названием, в который они, якобы случайно, волей судьбы попали, лишенные даже права возмущаться.

Для захвата богатства нашего города подобная операция со стороны Собчака была, бесспорно, умна и дальновидна, но я не мог тогда поверить, что ее можно осуществить, и поэтому все разговоры «патрона» на эту тему считал не более чем шуткой.

Проведенный общегородской референдум выявил полное расхождение желания жителей со своекорыстными интересами Собчака, однако он все равно исполнил заказ, полученный им во Франции и Америке, — город с названием «Ленинград» прекратил свое существование.

Это была не только демонстрация могущества уже набравшего силу Собчака, но и глупости, если не сказать больше, тех, кто ему в этом помог, какими бы мотивами каждый из них ни руководствовался. Тут я даже не имею в виду огромные затраты, связанные со сменой вывески города, оплаченные из карманов налогоплательщиков.

За стирание с карты мира названия «Ленинград» Собчак наверняка получил несколько миллионов долларов, что несравненно больше пресловутых сребреников, а его подручные ненависть большинства жителей, и притом бесплатно.

Эта коммерческая операция, впоследствии с усмешкой названная Собчаком «Ленинград — Петербург», была именно тем, чем он «отблагодарил» город, давший ему все. Город, жителей которого он, с присущим ему «блеском», в сжатые сроки довел до полного обнищания и добился, чтобы давно всеми забытое уличное попрошайничество стало не только нормой, но и эмблемой «Северной Пальмиры». Город, где он, к собственному удивлению, обнаружил пятимиллионную покорную аудиторию желающих быть обманутыми, которую «патрон» со свойственным правоведу ханжеством стал постоянно «кашпировать», презрительно рисуя на экранах телевизоров санкт-петербургские «златые горы» ленинградцам, обалдевшим от грохота развала социализма. Само же восхождение на указанные, никому не ведомые вершины народного благополучия им явно не планировалось. Однако никто из погружающихся в пучину всеобщей нищеты, великолепно организованной Собчаком, этого почему-то не хотел замечать.

* * *

Слава быстро разрушала Собчака. Недалекий ум оголял врожденное высокомерие, подавленное с детства всеобщим пренебрежением, а также проявлял постоянную склонность к измене и вороватую внутреннюю пустоту, поэтому резкость его поведения становилась привычной. Само же управление городом в состоянии не проходящей запальчивости и раздражительности, но без заранее обдуманных намерений, естественно, вело к окончательному упадку хозяйства.

Чем бы Собчак ни занимался, кроме своих личных дел, все являло собой сплошную суету. Семена его телевизионных посевов не всходили, призывы не подхватывались, от этого он стал орать на людей и ненавидеть любого, не желавшего за него работать и спасать то, что он уничтожает.

Признавая власть как источник права, он культивировал политику без этики, гласность без честности, суд без справедливости, государственный строй без заботы о человеке, требуя себе диктаторства над городом, чтобы бесконтрольно разрушать его. Для этого, выскочив из-под обломков «перестройки» волею обманутого им большинства, он с тщеславием провинциала уже бесплатно назвался мэром — званием, не слыханным в России.

* * *

Истины ради, следует отметить: в повальной смене вывесок и названий была также обыкновенная бессмыслица, как, например, с переименованием школ.

Как-то при встрече с остатками работников разгромленных РОНО Собчак на вопрос собравшихся «Как жить дальше?», тут же нашел выход, заявив, что школы следует поскорее переименовать, и тогда будет все в полном порядке. С пафосом белого миссионера, попавшего в стан идолопоклонников в верховьях реки Амазонки, он стал втолковывать «заблудшим», что название «лицей» не только украсит обветшавшие фасады городских школ, но и враз решит все проблемы народного образования. Пока «патрон» нес всю эту чушь, я разглядывал внимавших ему. Видимо, сама профессия учителя воспитывает внешнее спокойствие при восприятии проявлений любой формы идиотизма, будь то со стороны ученика начальных классов или доктора юридических наук, однако глаза педагогам все равно приходилось прятать. Ведь каждому из них было предельно ясно: между лицеем и школой разница вовсе не в названии, а в сути. Даже с запыленными ветром перемен глазами нельзя не увидеть: за вывеской приглянувшегося нынче всем слова «лицей» раньше была «сокрыта не столько форма одежды с фуражками и белыми перчатками, но, прежде всего, сами лицеисты с генофондом Горчаковых, Пущиных и прочих Пушкиных, попавшие в руки не просто педагогов, а энциклопедически образованных просветителей.

В связи с этим вспоминается визит в наш город группы конгрессменов из США. Это было несколько сильно пожилых евреев, с которыми Собчак провел почти целый день, млея от оказанной ему чести. Он тогда еще был беден и поэтому не горд.

Вечером, когда мы собирались домой, он мне заявил, что нужно срочно найти хорошее здание в центре города и организовать там еврейскую школулицей. Причем адрес этого будущего лицея желательно сообщить ему уже завтра, до отлета конгрессменов.

Видя мое удивление, «патрон» пояснил, что, если политика с представителями этой пикантной национальности, под контролем которой в Америке находится основной капитал, будет неблагоприятной, то привлечение в наш город иностранных инвесторов станет невозможным.

Я еще больше удивился, объяснив, что открытие на первых порах лицея лишь для еврейских детей, который американские дедушки обязались тут же оснастить по последнему слову академической техники, на фоне остального запустения и развала — это лучший способ организации еврейских погромов в самом близком будущем, особенно при стремительном ухудшении общей экономической ситуации. А если же «патрон» к этим погромам стремится, то тогда он, безусловно, на правильном пути, но в этом случае запрограммированное привлечение в город еврейских капиталов из США не состоится. Такая «благотворительность» приведет к обратному результату плюс полному непониманию у ленинградцев радения «патрона» о процветании образования отдельно взятой, причем малочисленной национальной группки в нашем городе.

Собчак посмотрел на меня как-то нехорошо, но смолчал. Я тоже. На следующий день ему был сообщен адрес возможного размещения этого лицея: набережная Мойки, 114.

Уже будучи в США, я узнал, что очарованные такой оперативностью конгрессмены сделали радение «патрона» о еврейских детях далеко не бескорыстным.

* * *

Средь бестолковья каждодневного суетливого мелкотемья Собчаку требовалось с колокольных трибун указать мятущимся депутатам всенародную цель, достижение которой враз всех осчастливит. Причем эта цель должна быть таких грандиозных размеров, чтобы нельзя было промахнуться. Тогда все увлекутся борьбой за ее достижение и перестанут привязываться к нему по пустякам и сутяжничать. А те, кто, несмотря на внушительность размеров, попасть в нее не смогут, будут тут же причислены к врагам города и нации в целом.

Такая цель была вскоре найдена. Имя ее ЗСП (зона свободного предпринимательства). Мы долго ломали голову как именовать «светлое будущее», но так и не смогли выбраться из скудного словарного запаса радостных стереотипов, поэтому и назвали территорию, где будет допускаться разгул смерча свободного предпринимательства, на гулаговский манер — «зоной».

По замыслу «патрона», именно «свободное предпринимательство» способно было в кратчайшие сроки уничтожить все завоевания социализма и сделать основное поголовье жителей города нищими. Он тут же поручил подготовить необходимый пакет документов по этой «зоне» для представления правительству.