После полудня они снова принимались за работу. Дрова потрескивали за каминной решеткой. А пообедав, они уходили из рабочей комнаты. В конце недели они уже обозначили основные контуры партитуры и определили тематику песен. Все-таки им не удалось избежать столкновений, но их аргументы в спорах помогали добиваться лучших результатов, и в конце концов партитура становилась лучше. Их сотрудничество оказалось плодотворным.
Они оставались друзьями. Фредерик больше не делал попыток стать любовником Кэтрин. Время от времени она ловила его настойчивые взгляды. Тогда она чувствовала влечение к нему, чувственное и нежное, но преодолевала искушение обнять, поцеловать его. Недостаточная настойчивость с его стороны смущала ее, но привлекала больше, чем прежнее нетерпение, которое заставляло ее уклоняться от его домогательств. Она знала, что он ждет ее решения. Иногда, во время шутливых профессиональных споров, возникала атмосфера взволнованной напряженности.
Начавшийся беспрерывный ливень мешал им совершать прогулки на скалы. Зато музыка заполняла теперь дом, проникала в каждый уголок, вплоть до заброшенного чердака. Мистер Даймонд заготовил им дрова, и они разжигали камин, чтобы разогнать уныние, навеянное непогодой. Выпив чая с бисквитами, они забывали об отдыхе и садились опять работать. Споры возникали почти по каждому эпизоду.
– Здесь надо убыстрить темп, – убеждала Кэтрин.
– Это лирическая часть, Кэт.
– Но не похоронная процессия. Нельзя цепляться за свой выбор, Фредди. Публика заснет прежде, чем Линда кончит петь.
– Никогда не заснет, пока Линда Хармен будет петь, – возражал он. – Этот номер – откровенный секс, и она подаст его как надо.
– Да, разыграет, но не в таком темпе. – Сидя за роялем, она повернулась к нему лицом. – Хорошо, Пол засыпает над пишущей машинкой в середине главы, которую он пишет. Он уже поверил в себя, отчасти потому, что пылкая мечта соответствует его представлениям о Лолите. Он уже полюбил ее, хотя знает, что она плод его воображения. Персонаж романа, который он пишет, всего только плод его фантазии. И сейчас, в полдень, он снова мечтает о ней, а на этот раз она обещает ему явиться ночью.
– Я знаю сюжет, Кэт.
Она прищурила глаза, сдерживая раздражение. Ей показалось, что она улавливает усталость в его голосе. Один или два раза она просыпалась среди ночи от того, что Фредерик с воодушевлением играл на рояле мелодию песни «Рассвет». Они оба были правы относительно эмоциональной окраски номера и его места в сценарии, но это надо было как-то выразить.
Фредерик вытащил последнюю сигарету из пачки.
– Выразить... Линда знает, как надо это спеть.
Кэтрин что-то разочарованно пробормотала. К несчастью, обычно он бывал прав в своих суждениях, обладая феноменальным музыкальным чутьем. Но сейчас она была уверена, как автор песни и как женщина, что истина на ее стороне. Кэтрин воспринимала этот номер как кульминацию сюжета. Она проиграла лирическую мелодию Фредерика.
– Да, Линда, может быть, знает, как это спеть и даже подкрепить хореографией, в чем я не уверена. И все же здесь должен быть другой темп. Позволь мне показать тебе. – И она начала играть отдельные куски. Фредерик насторожился. Кэтрин играла в темпе аллегро и пела под свой аккомпанемент. Ее голос сливался с музыкой. Он отошел к окну и смотрел на дождь. Это была песня-искусительница, полная скрытых страстных обещаний.
Голос Кэтрин лился, и страстные звуки разносились по дому. Фредерик почувствовал, как в его жилах запульсировала кровь от растущего желания. Мелодия, которую она создала, была удивительной. Более быстрый темп оказался полной противоположностью темпу, который выбрал он, и гораздо сильнее воздействовал на слушателя. Внезапно она оборвала пение, откинула волосы назад и бросила взгляд на Фредерика.
– Ну как? – с полуулыбкой спросила она. – Ты снова оказался прав?
– У нее нет твоего диапазона, – пробормотал он, – я не думаю, что она сможет взять низкие ноты так, как смогла ты.
– Ммм... – Кэтрин пожала плечами. – Ну школа-то у нее прекрасная. Думаю, она постарается извлечь все, что может, из этой песни.
Фредерик прохаживался по комнате, потом подложил полено в камин.
– Фред, что случилось?
– Ничего, просто на душе неспокойно.
– Это депрессия из-за дождя. – Она встала и подошла к окну. – Меня никогда не тревожил дождь. Иногда мне даже нравится мрачный серый день. Я тогда становлюсь ленивой, и мне не стыдно. Может быть, на тебя сегодня тоже напала лень? Почему ты не научишь меня играть в шахматы? – Она положила руки ему на плечи и почувствовала, как у него напряжены все мускулы. – Конечно, это будет нелегко. Марианна отказывается играть со мной даже в трик-трак. Она говорит, что я не стратег, не умею обдумывать ходы.
Кэтрин внезапно замолчала, когда Фредерик снял ее руки с плеч. Не говоря ни слова, он отошел от нее, направился к шкафчику и вынул бутылку виски. Он налил стакан на одну треть, и выпил.
– Пожалуй, у меня не хватит терпения пытаться учить тебя сегодня шахматной игре, – сказал он и налил еще.
– Хорошо, Фред, не будем играть. – Она встала напротив него. – Почему ты сердишься на меня? Не из-за песни?
Фредерик напряженно уставился на огонь в камине.
– Возможно, настало время нам поговорить, – сказал он, отпивая виски по глоточку.
Кэтрин почувствовала смутную тревогу, но кивнула в знак согласия.
– Может быть, ты прав.
– Итак... – начал он, но его прервал звонок в дверь. Поставив стакан, он пошел открывать.
Оставшись одна, девушка попыталась успокоиться. Надвигалась буря, только не за окном, а здесь. Ее друг был неуступчив в борьбе. Характер у него не из легких. Он всегда уверен в своей правоте. Кэтрин, напротив, чаще уступала ему. Разногласий между ними по поводу названия песен не было. По поводу их текстов – тоже. Другое дело – музыка, здесь он был сильнее Кэтрин.
Сегодня он почему-то нервничал, и это его состояние передавалось Кэтрин. Услышав его шаги, она подошла к столу и взяла с подноса чашку чая.
– Для тебя посылка от Клиффорда Толливера.
– Удивительно, что он мог мне прислать? – пробормотала Кэтрин, развязывая бечевку и снимая упаковку. В посылке оказались обложки к пластинкам и альбому, который она готовила. Не глядя, она вручила одну из них Фредерику, а сама стала рассматривать вложенные в пакет ноты.
Несколько минут Фредерик изучал обложку. На ней была изображена Кэтрин, сидящая в своей привычной позе, положив ногу на ногу. Она смотрела прямо в объектив с ироничной улыбкой. Золотые волосы падали через плечо ей на грудь, выделяясь на белом фоне облегающего платья. Фотохудожник добился того, что Кэтрин казалась обнаженной, эффект был в значительной степени эротическим.