— Да, они ведь родственники — брат Хью, Мартин, женат на кузине Эндрю. Я делала все возможное, чтобы избежать ссоры, даже высказала мысль, что Хью, вероятно, был прав. Эндрю сказал: «Возможно, он прав, но я не хотел рисковать даже одним шансом из тысячи, чтобы английская пуля, выпущенная индейцем, поразила тебя».
— Семейство Макгари из тех, кто не прощает, — сказала миссис Донельсон.
— Мой муж может постоять за себя, — ответила Рейчэл. Она впервые произнесла слова «мой муж», говоря об Эндрю Джэксоне. В гостиной дома Донельсонов и в окружении сестер эти слова прозвучали внушительно.
Спустя всего несколько дней после их возвращения в Нашвилл она столкнулась с необычайно возбужденным Эндрю.
— Рейчэл, угадай, что случилось?
— Ты назначен губернатором территории!
— Забирай выше. Я выбран попечителем Академии Дэвидсона.
Она звонко чмокнула его:
— Поздравляю, дорогой.
Касаясь своими губами его губ, она почувствовала облегчение. Она не ведала точно, что ее беспокоит, но подспудно ее тревожила мысль, как примут ее брак в Нашвилле, ведь ее развод был первым в долине Кумберленда. В законодательном собрании Виргинии ее обвинили в бегстве с Эндрю Джэксоном. Об этом знал весь Нашвилл. Своим браком они, очевидно, подтвердили справедливость решения законодательного собрания. Она не удивилась бы, если бы кое-кому ее действия не понравились. Несколько ночей на Тропе Натчез она не могла заснуть, размышляя, не обернутся ли против них поспешная поездка Эндрю в Натчез и их скоропалительный брак.
Теперь, едва они успели возвратиться в Нашвилл, генерал Джеймс Робертсон, вместе с ее отцом участвовавший в закладке Нашвилла, глава Академии Дэвидсона, единственный священник в общине преподобный Томас Крайгхэд, владелец лавки Ларднер Кларк, герой революционной войны и заместитель губернатора территории генерал Даниэль Смит, Антони Бледсоу, брат Исаака Бледсоу, который вместе с Каспером Мэнскером первым исследовал в 1771 году долину Кумберленда… самые влиятельные люди территории своим жестом предотвратили возможную критику и дали понять, что Эндрю Джэксон принадлежит к их кругу.
Рейчэл полагала, что удовлетворенность ее мужа и ее самой имеет одну и ту же основу. К ее изумлению, его восторг был вызван иными причинами.
— Прости меня, если я втайне рад, дорогая, но этот пост — самый последний, на какой я мог рассчитывать. Один из руководителей Академии! Ты знаешь, сколько я на самом деле учился? Месяц или два в Королевском музее в Шарлотте. О, несколько лет я посещал старую сельскую школу в Уоксхаузе. Это была однокомнатная хижина, поставленная вместо фундамента на пнях деревьев на заброшенном поле. Собственно говоря, я научился писать, когда мне было уже шестнадцать лет. Все, что я знаю, я почерпнул из немногих книг, которые попали мне в руки. Но Академию Дэвидсона я намерен сделать одной из лучших школ по эту сторону Голубых гор. Тогда наши детишки смогут получить настоящее образование.
— Аминь, — произнесла Рейчэл.
В следующее воскресенье они посетили брата Рейчэл Джонни, чтобы посмотреть на новую дочь, которую тоже назвали Рейчэл. Она родилась, когда старшая тезка была в Натчезе. Джонни исполнилось тридцать шесть, у него были зеленые глаза, как у Джейн, пушистые светлые волосы и худое лицо. Он женился на Мэри Пурнелл, когда той было всего шестнадцать лет, и отправился с ней в плавание на «Адвенчере», которое и было сочтено свадебным путешествием. Их первый ребенок родился в открытом поле в Кловер-Боттом в 1780 году, но не пережил тягот первого тяжелого поселения. У маленькой Рейчэл, которой исполнилось четыре месяца, было три брата и сестра, все здоровые и подвижные.
Джонни владел тремястами пятьюдесятью акрами земли в излучине Джонс — на плодородном полуострове, окруженном с трех сторон тихой рекой Кумберленд, напротив поместья вдовы Донельсон. Постоянная опасность и угроза смерти во время плавания на «Адвенчере» произвели противоположное воздействие на Джонни и на Мэри. Из Джонни они сделали бродягу, человека, которому нравилось осваивать новые земли, расчищать их, возводить дом, воспитывать детей, а затем переезжать на новый участок. Мэри ненавидела не только смену мест, но и сами переезды. После смерти первенца она поклялась Богу, что если Он даст ей детей и они останутся живы, то она всегда будет благодарить Его. В доме господствовал экзальтированно-религиозный дух; когда Мэри удавалось урвать несколько минут от своих домашних дел, она шла в часовенку, построенную для нее Джонни, становилась на колени и набожно исполняла свою клятву перед Господом.
Обед был плотным и шумным, поскольку за обеденным столом сидели дети. Джонни уловил на лице Эндрю насмешливое выражение.
— Они вечно болтают, задираются, ссорятся, Эндрю. Но подождем, когда ты заведешь пятерку своих, тогда их голоса будут звучать, как божественный хор.
— Заведу вдвое больше твоей пятерки, — ответил Эндрю, — и шума в сотню раз больше.
После обеда Рейчэл, Эндрю и Джонни прогулялись вдоль реки. В лесах буйствовали краски октября: красные, красновато-коричневые и пунцовые, светло-зеленые переходили в густо-зеленые. Шагая по полю, они пытались подсчитать различные виды деревьев и кустарников: береза, клен, гикори, ясень, вяз, шелковица, грецкий орех, камедное дерево, боярышник, тополь, кедр, платан…
— Через пару лет у тебя будет отличная плантация, Джонни.
— Нет, Эндрю.
Рейчэл остановилась, схватив брата за руку:
— Джонни, ты не собираешься…
— Да, собираюсь. Я даю объявление о продаже.
— Разве земля плохая? — спросил Эндрю.
— С участком все в порядке. Дело во мне. Я хочу переехать. Я знаю место в трех милях отсюда, побольше. Оно может стать более процветающим. Нет причины, почему бы человеку не стремиться к лучшему.
— Ну, Джонни, не пускай мне пыль в глаза, — сказала Рейчэл. — Ты не думаешь о движении к лучшему, тебе нравится само движение.
Джонни усмехнулся. Они шли молча, пока не подошли к реке, затем спустились по тропе. В этом месте река была неширокой, но глубокой, переливаясь цветами нефрита. Эндрю заговорил первым:
— Сколько ты просишь за участок?
— Сто фунтов. Знаешь кого-либо, кто может заинтересоваться?
— Возможно. Однако я не хочу испытывать терпение Мэри. Как только получишь предложение, извести меня. Я прослежу, не дадут ли мои клиенты большей цены.
— Ты знаешь, что мне нравится в этом месте? — прошептала Рейчэл, когда они шли к своим лошадям.
— Что?
— Это почти остров, окруженный с трех сторон рекой. Если построить хороший, крепкий забор сзади…
По выражению его лица она поняла, что он с ней согласен. Он обнял ее за талию.
— Здесь может быть наш первый дом, — мягко сказал он. Окинув взглядом весь участок, он добавил: — Не кажется ли тебе, что он слишком обособлен, Рейчэл? Я должен уезжать надолго, в объезд в Джонсборо и в округ Самнер. Племя крик все еще совершает набеги на такие изолированные места.
— Разумеется, ты не посоветуешь жене Эндрю Джэксона праздновать труса при виде всего нескольких индейцев.
/2/
Любовь не только привязана к месту, но у нее и свой календарь. Ей был не нужен тот, что Эндрю держал в своей конторе в Нашвилле. Каждое пробуждение четко запечатлевалось в сознании Рейчэл, каждый взгляд, мысль, чувство фиксировались в ее рассудке, но как бы ни были наполнены дни, они летели так быстро, что невозможно было их удержать.
Да, любовь создавала также и погоду. Была глубокая зима, на земле лежал снег, деревья сбросили листву, низкое небо цвета закопченных чугунков, изготовлявшихся по заказу хозяек новым кузнецом, мастерская которого размещалась в конце городской площади, навевало тоску. Но счастье не позволяло ей осознавать, что пришла зима: снег казался ей теплым, тяжелые тучи — блестящими, резкий ветер — ласковым и бодрящим. Обрушивался, разумеется, и ураган, но таким ураганом был ее муж. Они получили во владение участок Джонни лишь весной, но Эндрю уже строил хлев для скота, пристраивал небольшую кухню к основной комнате, где Молл могла бы проводить часть времени с ней, закладывал хижины для негров, воздвигал прочный забор по задней линии участка, сжигал тростник и прошлогоднюю траву, вырубал мелкую поросль, подрезал кору больших деревьев, чтобы затем вырубить их и очистить место для пашни. Одновременно он совершал судебные объезды, сотни миль по неосвоенным землям, проводил слушания в Джонсборо, Галлатине и Кларксвилле как прокурор территории, а затем как гражданский адвокат, ведущий дела клиентов своего района.
Любовь семьи Донельсон к Эндрю скрепляла ее, сводила вместе при первой возможности одиннадцать братьев и сестер. Роберт Хейс стал его партнером по земельным сделкам. Сэмюэл изучал под его началом книги по юриспруденции и надеялся на партнерство в адвокатской практике. Стокли продавал товары, получаемые Эндрю в оплату за адвокатские услуги. Члены семьи развлекались вместе в снежные зимние вечера около пылающего камина, созывая шутейный суд. Рейчэл, Джонни, Уильям, Северн и миссис Донельсон были зрителями, а судьи Джэксон и Хейс назначали новичка Сэмюэля лордом — Главным Шутником и Петушком Северной Америки.