– Я спросил тебя, как нам теперь быть? Раньше ты не боялся отвечать на мои вопросы.
– Я не знаю. – Наемник медленно поднялся. – И не представляю даже, как смотреть тебе в глаза. Эти ублюдки схватили его в мое отсутствие и разодрали на части буквально за несколько часов. Комендант замка уже успел попробовать на зуб их кости, но мне от этого не легче.
– Говоришь, советник по безопасности лично допрашивал?
– Да. Он утверждал, что наш человек пришел от орков и собирался участвовать в покушении на царя Гардолирмана. В канцелярию поступило письмо с подробным описанием, местные вояки схватились за эту бумажку крепче, чем речной сомик хватает крючок с наживкой в период жора. А после того, как они выжгли ему глаза, приволокли колдуна, и тот накачал парня какой-то заразой, от которой этот счетовод пытался расколотить себе голову о стены.
– Да, это я слышал. – Мим задумчиво смотрел на факел, что-то обдумывая про себя. Казалось, он не замечает ничего вокруг.
– И вот теперь он лежит тут. Утром что-то бормотал, я смог расслышать пару слов на орочьем и названия пары мест у Южных портов, но теперь он молчит. Я не понимаю, откуда он мог это узнать, за все время поездки я с ним не учил языки, а здесь обучали минимуму команд, как обычного новобранца для приграничной стражи.
– Я заглянул к колдуну. Завтра ему предстоит выехать в северный гарнизон. Там несколько солдат отравились местным вином. Комендант потребовал, чтобы Кхохолом быстро поднял их на ноги. За то время, что мы беседовали, старик успел рассказать, чем он напоил нашу надежду. Это память трех умерших душ. Я знаком с такими магическими артефактами. Обычно их применяют для казни незаконнорожденных или просто мешающихся под ногами престолонаследников. Человек сходит с ума или так и страдает до самой смерти раздвоением личности. Зачастую вторая личность сжирает душу человека, каким бы сильным он ни был. А Глебу влили целых три тени другого мира. Удивительно, что он не умер сразу.
– За ним смотрели.
Фрайм потупил глаза. Он до сих пор не мог прийти в себя от обрушившегося на него несчастья. Самолюбию профессионального воина нанесли чудовищный удар. Каким бы расхлябанным и неприспособленным ни оказался подопечный, но именно наемнику доверили его жизнь. Фрайм не сумел сохранить ее, потеряв себя в развлечениях и нежданном отдыхе, передоверив Глеба местным ротозеям.
– Не кори себя. – Мим окинул взором стены и вопросительно глянул на наемника. Тот пожал плечами, давая понять, что система подслушивания в замке до конца ему не известна. – На сколько дней у нас оплачена учеба новобранца?
– Еще на три месяца. Тертедуэй не хочет раздувать скандал из случившегося, это бросит очередное грязное пятно на и так заляпанную репутацию. Старик предложил оставить парня до следующего лета здесь. Его будут кормить и поить. Но комендант категорически против того, чтобы слепого переводили в верхние казармы.
– Хорошо. Я повидаюсь с Маленьким грифом. Думаю, мы сможем договориться. Если наш кандидат умрет, мы потребуем выплатить большую неустойку. Эта угроза заставит их хотя бы поддерживать в нем жизнь.
– А что делать нам? Все поиски, потраченное время, все это – зря?
– Ты же сам говорил, что не веришь в него?
– Да. И готов повторить. Ты не видел, как он упражнялся с мечом и копьем, а на стрельбу из лука приходили полюбоваться всей казармой. Он лишь отбывал упражнения, не стремясь реально понять что-либо или поучиться новому. Деревенские увальни, набранные для стражи, могли бы его побить через неделю занятий.
– Не всем дано достичь высот во владении сталью и «оперенными пальцами». Я не рискну опробовать быстроту твоего клинка, чего же ты хочешь от этого несчастного?
– Я хочу, чтобы он встал и пошел, чтобы его приняли там, далеко, и мне не пришлось в очередной раз подыхать на сводящих с ума дорогах!
Мим развернул к себе наемника и внимательно вгляделся в его лицо. Потом рука мягко отпустила плечо, и он шепотом спросил:
– И чего же ты хочешь на самом деле? Только правду!
– Я?! – свистяще ответил Фрайм. – Я тебе скажу! Я хочу жить, есть, пить, вечером делить ложе с женщиной и не бояться, что при переходе амулет откажет и ты начнешь распадаться на куски! Я не хочу опять трястись в седле ради миража, я устал бежать за мечтой. Ты не устаешь, тебе это надо, а я устал. Мне привычнее убивать твоих врагов здесь или идти на приступ любой твердыни по штурмовой лестнице, но я не могу больше искать части давно умершего народа…
– Я понял тебя. Но что мы будем делать с ним?
– Я бы его убил. Чтобы не мучился больше и не напоминал о моей оплошности.
– Это слишком просто – убить. Ты готов предстать с ответом за совершенное перед теми, кто ждет его?
– Будь они все прокляты! – Наемник в ярости пнул лежащее на полу тело. – Даже все золото, что я получил от них, не может повернуть время вспять и исправить мою ошибку!
– Тихо, мне только еще второго безумного не хватает! Успокойся. Живой кандидат на вакантную должность лучше мертвого. Мы не сможем взять новое золото за него, но сможем отчитаться за уже потраченное. Не наша вина в том, что случилось. Слишком много совпадений и слишком хитро все сплетено вокруг происшедшего. Я думаю, мы с тобой пару дней пробудем в городе, наведем необходимые справки. Заглянем в гости к бывшему советнику, он сегодня первый день как на пенсии. Позвеним золотом в канцелярии, откуда пришло письмо. Я подергаю за нужные ниточки, может, какая и отзовется. Заодно и подпишем договор с комендантом об этом постояльце.
– Может, лучше отправить его сразу на север?
– Нет, я вижу, что ему не пережить переезд даже до больницы милосердия в Полане. Пусть отлеживается здесь. Покой и необильное питание либо восстановят его силы, либо убьют. В первом случае мы сможем его потом показать заказчику. Во втором – получим компенсацию с коменданта.
Фрайм с нескрываемой ненавистью разглядывал лежащего.
– Ты так сильно переживаешь неудачу, просто удивительно.
– Это – первая! Первый случай, когда я не смог выполнить приказ. И из-за кого?! Из-за куска дерьма, который не стоит и тысячной доли затраченных на него сил!
– И как далеко заходит твое неуважение к нему?
– Как? Ну что ж, ты сам просил быть честным. – Наемник воткнул факел в стальной держатель и распустил тесемки на штанах. Струя ударила в стену, потом заплясала на лице лежащего. – Я ненавижу его за то, что он ничтожество. Но ради толики крови с рождения выбран для великих свершений. Не за знания, не за умения, не за тяжкий труд. Всего лишь из-за прихоти судьбы, которая пометила собой неудачника, посмеявшись над многими другими. Он даже постоять за себя не хочет. Я бы умирал, но не стерпел такого оскорбления, зубами бы вцепился, когтями бы рвал. А он способен лишь лежать и гнить тут. Именно из-за этого я схожу с ума от ярости. Все, ради чего я надрывался эти несколько месяцев, закончилось вонючей соломой и безглазым уродом. Эй, Глэд, безглазый орочий ублюдок, скажи хоть слово в ответ!.. Нет, он даже говорить не хочет. Он молчит. Он сожрал и это и не подавился…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});