Читать интересную книгу Северный свет - Арчибальд Кронин

Это была встреча двух родственных душ. Сначала она сидела у ног великого мастера, а потом согревала их в постели. Они завели общее хозяйство. Но у Шарлотты был ужасный характер; к тому же она была недостаточно красива, чтобы накрепко привязать к себе влюбчивого и избалованного вниманием Огастеса, который в пору своего кратковременного расцвета частенько без зазрения совести овладевал своими поклонницами тут же, на ближайшей кушетке. Полтора года длилась эта связь, но злой рок привел к зачатию Леонарда — это нарушило согласие родственных душ, и они, взлетев сначала в заоблачные выси эстетического упоения, опустились вскоре в низины взаимных бурных упреков и обвинений; а после рождения Леонарда два разочаровавшихся эгоиста и вовсе возненавидели друг друга.

Сначала Леонард жил с матерью, которая, решив в отместку Огастесу посвятить свой талант сцене, получала время от времени небольшие роли в провинциальных труппах. Она нехотя таскала сына, эту обузу, с собой по стране, пока наконец, решив, что мальчик достаточно вырос, не отослала к отцу, который, исчерпав свой поэтический талант, стал к тому времени критиком и с присущей людям этой профессии свирепостью писал рецензии на работы своих современников. С тех пор родители то и дело перебрасывали мальчика друг к другу, и каждый встречал его со скрытой досадой и отсылал обратно с явным облегчением; наконец отец, решив перебраться за границу, поселил его у тетки, которая имела табачную лавчонку на Пулхем-роуд и с которой Огастес до того не поддерживал никаких отношений.

Эта добрая женщина не так уж дурно обращалась с ребенком: она даже продолжала кормить его, хотя Огастес все реже присылал более чем скромную сумму на его содержание. Однако сознание, что он никому не нужен, оказало уже свое действие на характер мальчика, который и без того был раздражительным, озлобленным ребенком. Он видел, что никому ничем не обязан, и по мере того как рос, в нем зрело убеждение — легко объяснимое, хоть и весьма циничное, — что никому нельзя доверять, что никогда не следует считаться с другими людьми и, значит, жить надо только для себя. Когда ему исполнился двадцать один год, он, сам не зная почему, вступил на поприще журналистики, а тогда именно эти качества, дополненные природным умом и умением придавать ядовитую окраску своим мыслям, и помогли ему сделать неплохую карьеру.

Пообедав, Леонард почувствовал прилив вдохновения. Теперь он может спокойно встретить то, что его ждет. Поскольку еще не было двух часов, а Смит вернется не раньше трех, он неторопливо направился в бильярдную и продемонстрировал там несколько трудных бортовых карамболей. Маркер Джо предложил ему сыграть партию, но Наю не хотелось втягиваться в игру, и он пообещал Джо прийти вечером. В половине третьего он зашел в телефонную будку и, тщательно прикрыв дверь, вызвал Хедлстон № 7034.

— Алло, алло. — Ему пришлось подождать несколько минут, прежде чем его соединили, затем он заговорил своим самым мягким и вкрадчивым голосом: — Алло, это вы, миссис Харботл? Как поживаете? Прекрасно. Очень рад слышать. Ревматизм?.. Да, конечно… очень неприятная штука. Послушайте, дорогая миссис Харботл, я хочу предупредить вас, что непременно приеду к вам сегодня вечером с двумя джентльменами… да, оба очень милые люди… чтобы закончить наше дельце. Вы меня слышите? Что?.. Боже мой, нисколько это не подло. Наоборот, вы в полном праве так поступить… Но, миссис Харботл, мы ведь обо всем этом уже говорили, перед тем как вы подписали ту бумажку. Вы помните, не так ли? Теперь вы уже не можете отступить: это не шутки; нам придется тогда разговаривать с вами через юристов. А главное, вам представляется такая возможность! Что?.. Да, конечно, старые друзья — самые верные, но не тогда, когда они вас подводят или обманывают. Ведь они уже столько лет вас дурачат, а теперь вы и вовсе не получите от них ни пенни. Так что договорились… мы приедем. Прекрасно. Нет, пожалуйста, не беспокойтесь насчет чаю. Я приеду выпить с вами чаю как-нибудь потом, на неделе, и с удовольствием отведаю вашего чудесного пирога, он у вас получается такой вкусный. Отлично… великолепно… до вечера, миссис Харботл.

Выйдя из тесной, душной будки, где ему стоило буквально физических усилий договориться с этой не только несговорчивой и прижимистой, но и глухой как столб «пучеглазой рыбой», как он прозвал старуху; — Най почувствовал, что ему необходимо выпить еще рюмку бренди, чтобы привести себя в норму. Он выпил бренди и отправился в редакцию.

Пришел он как раз вовремя. И не успел сесть за стол, как прибыли Смит и Грили.

Коммерческому директору перевалило за пятьдесят, он был необычайно высокий и необычайно тощий, с длинным узким холодным лицом. При виде его у Ная всегда появлялось ощущение, будто Грили только что извлекли из могилы, — впрочем, хоть он и походил на мертвеца, но на чинного и благопристойного, словно его обряжал для погребения почтенный представитель похоронного бюро. Все увлечения Грили и те были связаны с загробной жизнью: во время отпуска он ездил по развалинам, обследовал катакомбы, а прошлым летом даже производил раскопки в пещерах Южной Италии. Несмотря на теплую погоду, на нем было пальто, которое он, изгибаясь всем телом, осторожно снял, предварительно положив в наружные карманы по перчатке, подбитой байкой. Он был, по обыкновению, в темном костюме и жестком крахмальном гладстоновском воротничке, над которым заметно выдавался, точно вставленный в горло, острый кадык, при каждом глотке двигавшийся вверх и вниз; Но, несмотря на нелепую внешность и несколько эксцентричные манеры. Грили обладал острым умом юриста и был довольно известным адвокатом еще до того, как Соммервилу удалось переманить его к себе.

— А у вас, видимо, не нашлось времени поехать с мистером Смитом на вокзал? — укоризненно глядя на Ная, заметил Грили.

— Надо же было кому-то остаться на защите форта, — пояснил Най.

Совещание началось с просмотра бухгалтерских книг и отчетов о прибылях от продажи газеты за прошлый месяц. Най сидел и наблюдал за двумя экспертами, изучавшими цифры. По мере того как острые, точно у скелета, пальцы Грили перелистывали документы, лицо его вытягивалось, постепенно приобретая то самое выражение, какое бывает у адвоката, готовящегося выступить в роли обвинителя. Наконец он снял очки в роговой оправе и откинулся на спинку кресла.

— Цифры более чем обескураживающие. Даже хуже, чем я ожидал.

— Мы значительно сократили производственный персонал, — промямлил Смит, — и снизили накладные расходы. Вот если б они наконец приступили к этому проекту по застройке Атли! Вы же знаете, мы так рассчитывали, что это увеличит приток читателей. Но работы все откладываются и откладываются… Ей-богу, я в этом нисколько не повинен.

— К черту Атли. Вы теряете даже тех читателей, каких уже приобрели. Следовательно, они переходят к Пейджу.

Смит заранее подготовился к этому упреку и теперь начал многословно объяснять, чего они уже сумели добиться, подчеркивая, с какими трудностями им пришлось сталкиваться, и обещая в самом ближайшем будущем выправить положение. Грили дал ему высказаться до конца отчасти потому, что был расположен к Смиту, а отчасти потому, что хотел его выслушать и взвесить все обстоятельства. Затем, двигая челюстями, словно тщательно прожевывая каждое слово, сказал:

— Из той суммы, которая была выделена на эту злосчастную затею, бсталось меньше десяти тысяч фунтов. Если считать, что доходы и расходы будут держаться на нынешнем уровне, я полагаю, что эта сумма уйдет у вас меньше чем за полтора месяца. И что, позвольте вас спросить, будете вы тогда делать?

— Мы, естественно, надеемся… мы ведь почти у цели… словом… мы рассчитываем, что нам дадут новые фонды.

Грили энергично покачал головой.

— Мне очень жаль вас, Смит, я знаю, что вы хороший и добросовестный работник, но я не осмелюсь посоветовать мистеру Соммервилу выделить вам дополнительные средства. С моей точки зрения, расходы по этой затее придется списать в убыток, если, вопреки ожиданиям, не подвернется нечто такое, что в корне изменит дело. — Подняв глаза, он заметил, что Най в упор смотрит на него, и недовольным тоном, каким обычно с ним разговаривал, добавил: — Возможно, мистер Най что-нибудь предложит.

— Вообще-то говоря, — сказал Най, — я действительно могу кое-что предложить.

Он не торопясь закурил сигарету. Он не позволит запугать себя этому Грили, который хоть и часто посещал обеды в Высшей юридической корпорации и заседал в коллегии королевских адвокатов, но, по его, Ная, мнению, был скупердяй и сухарь, пытавшийся урезать ему содержание, когда он был в Америке; больше того — однажды Най даже видел, как Грили менял шестипенсовую монету у киоска на Паддингтонском вокзале, чтобы дать носильщику три пенни на чай. Однако сейчас у Ная не было ни малейшего желания озлоблять его. И потому, призвав на помощь весь свой такт и благоразумие, он начал: