Она практически захлопывает дверь перед моим лицом, но я останавливаю её ладонью.
— Я хочу поговорить с ним.
Она открывает рот, но оборачивается, когда в коридоре появляется чья-то тень.
— Кеньон? — Я захожу в дом, проигнорировав Кэт.
На нём надеты только мешковатые скейтерские джинсы. Кэт давно начала красить свои волосы то в чёрный, то в синий цвет, в отличие от блондина Кеньона со светлыми карими глазами и едва проступающей козлиной бородкой. Он стоит, облокотившись на лестницу и, наверное, размышляет о том, успеет ли сбежать от меня на второй этаж.
Я не знаю, как начать разговор, но желание разразиться криками пропадает, как только я замечаю выражение его лица. Парень устал. Его глаза кажутся впавшими после пережитого шока, а скулы начали выпирать, как будто он давно не ел. Несмотря на это, в моём голосе слышатся нотки раздражения.
— Почему ты рассказал копам?
— Слушай, мне жаль, хорошо?
— Почему ты упомянул моё имя, Кеньон?
Он выходит из себя.
— Потому что я её и пальцем не тронул, но копы так не думают — считают меня каким-то маньяком, типа Кожаного лица. Поэтому они сняли мои отпечатки пальцев.
— Чувак! Замолчи. — Я никогда не видела злую Кэт, и сейчас непривычно смотреть, как она накидывается на брата, а её глаза округляются. — Ты не должен трепаться об этом. — Кеньон ничего ей не отвечает, выглядя совершенно разбитым. — Ты такой идиот, — бросает Кэт и уходит на кухню.
Мы с Кеньоном встречаемся взглядами. Со второго этажа доносится голос миссис Левески:
— Кенни? Кто там?
Он раздражённо рычит и открывает дверь, ведущую в гараж. Не знаю, хочет ли он, чтобы я пошла за ним, но я просто шагаю внутрь.
Над полкой с инструментами горит свет, а воздух пропитан запахом древесных опилок и моторного масла. Здесь мы выпиваем, когда Кэт приглашает кого-нибудь в гости. У семьи Левески мебельный бизнес, и миссис Левески обожает заниматься йогой, проводить выходные в СПА-салонах, поэтому большую часть времени дом находится в распоряжении близнецов. Я опираюсь на кулер, наблюдая, как Кеньон ходит из стороны в сторону.
— Где они нашли твои отпечатки?
— На машине. Идиотский «Фит». Он был у меня. — Кеньон замечает выражение моего лица. — Я не угонял машину. Она сама мне её дала. — Я стою в ожидании, пока он чешет макушку, взлохмачивая волосы. — Боже, я объяснял это уже девять тысяч раз.
— Бро, лучше объясни девять тысяч первый раз.
Он говорит медленно, как будто считает меня отсталой.
— Она дала мне ключи от машины на полях той ночью сразу после того, как Кэт отвезла тебе домой.
— Она отдала тебе свою машину.
— Ну да. Ей было наплевать. Ты же знаешь. Машина была всего лишь ещё одним подарком от её родителей, которые надеялись, что Рианона никогда ни во что не вляпается. В ту ночь мы последними уезжали, и она поинтересовалась, не сделаю ли я ей одолжение и не заберу машину.
— А как она собиралась добраться до дома?
— Сказала, что её подвезут. Вообще я решил, что она хотела взбесить мать, приехав не на своей машине. Когда я уезжал, она сидела в одиночестве у костра. Я переночевал в домике на озере Аламузук. Отправил отцу сообщение — сказал, где нахожусь. Ничего страшного, я уже так делал. Утром Кэт позвонила мне и сообщила, что никто не может найти Рианону. Ещё она спросила, видел ли я её.
— И ты побоялся рассказать, что машина была у тебя?
Он раздражённо смотрит на меня.
— Думаешь, я тупой? Копы меня знают. Они бы меня быстро посадили за решётку и допрашивали бы, где я спрятал тело. Копы ни за что не поверили бы, что я не крал машину. Боже, я так наложил в штаны от страха.
Окутанный волнением, он подходит к груше, висящей в углу гаража, и ударяет в неё кулаком левой руки, который оставляет в воздухе глухой хлопок — пух.
Я подхожу к капоту пикапа Кэт.
— Ладно тебе, мог бы и рассказать кому-нибудь. Кэт бы помогла тебе. — Он пропускает мои слова мимо ушей. — Где ты прятал машину всё это время?
— В сарае около того дома. Стояла там всю зиму, — бросает он. — В июне отец предложил открыть дом на летнее время, и я испугался. — Он трёт пальцами глаза. Они с Кэт совершенно одинаковые: худые, как щепки, с длинными пальцами, которые никогда не находятся в расслабленном положении. — Я думал, что если где-нибудь оставлю машину, то копы с легкостью её найдут. Но неделями никто не мог этого сделать. Больше терпеть я уже не смог и дал наводку. Я вытер руль, дверные ручки и всё такое, но стоило им снять отпечатки пальцев, как — динь-динь-динь — всё и обнаружилось, — в грушу прилетает ещё один удар. — Думаю, что я единственный с криминальным прошлым, кто трогал машину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кеньона поймали с пакетиком травки на школьных танцах в десятом классе. Вроде бы ему назначили общественные работы и консультации у нарколога.
— Тебе предъявят обвинение?
— Скорее всего. Но я сказал им, что не знаю, где Рианона.
— Они поверили?
Он бросает на меня тяжёлый взгляд через плечо.
— А ты?
— Да. — Я действительно верю ему. Видимо тот, кто забрал Рианону той ночью был последним, кто видел её в живых. — Я хочу знать, почему ты меня подставил. Я сказала в полиции, что мы с Кэт катались на машине. Кэт тоже меня прикрыла. Она не хотела быть пойманной за незаконное проникновение больше, чем кто-либо.
Он избегает моего взгляда, и я вспоминаю, как он щекотал меня в школьных коридорах или нёс на своём плече через парковку, не обращая внимания на мой смех и крики.
— Я упомянул ещё парочку человек. Не только тебя. — Наконец, он поднимает на меня взгляд. — Извини. Правда. Я должен был дать им хоть малейшую информацию, чтобы они отвязались от меня.
Мои ногти врезаются в ладони. Он не может понять, почему это так задело меня. Он не знает, почему Нелл в истерике позвонила Кэт той ночью в поисках меня, почему я в спешке уехала с вечеринки. Он не знает, на что натолкнул копов, не осознаёт, как пузырь, в котором я укрыла Нелл, готов вот-вот лопнуть. Но я знаю только одно: независимо от того, что сделали бы мне копы, я бы никогда его не сдала. Никогда. Я всего лишь отвечаю:
— Ага.
Между нами повисает тишина, а Кеньон продолжает бить по раскачивающейся груше. Собрав остатки духа, я спрашиваю:
— Думаешь, Рианона мертва?
— Должна быть.
Во мне что-то щёлкает. Он мрачен, он не задал Рианоне никаких вопросов о машине.
— Она тебе нравилась, да? — Молчание. — Она знала?
Кеньон медленно отводит кулак и бьёт косточками пальцев по груше, обтянутой кожей.
— Она никогда бы не узнала, — едва слышу его голос.
— Увидимся, — прощаюсь я, надеясь, больше с ним не встречаться.
Подходя к машине Мэгс, стрёкот сверчков и охлаждённый знойный воздух возвращают меня к жизни. Стоило мне переступить порог этого дома, как всё изменилось.
Глава 14
На пыльной парковке у ярмарочной площади одиноко припаркованы машины участниц конкурса красоты, а рядом установлен главный шатёр, в котором каждый год проводятся соревнования на звание лучшего пастуха. Я медлю, наблюдая за бегущей к входу Нелл, она оборачивается и настойчиво машет мне рукой.
Теперь у меня точно не получится сбежать.
Миссис Хартвел написала, что сцену уже установили, так что воскресная репетиция состоится в месте проведения пресловутой коронации. Мои ноги начинают подкашиваться, но, следуя за Нелл, я поднимаюсь по ступенькам на закрытую сцену и оказываюсь в гуще остальных конкурсанток. С прошлого года до сих пор не выветрился запах луковых колец и коровьих лепёшек. Рука Нелл проскальзывает в мою ладонь. Не проронив ни слова, она сжимает мою руку и ободряюще улыбается, отчего на её щеке появляется маленькая ямочка. На этот раз я не противлюсь и сжимаю её ладонь в ответ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Розовощёкая миссис Хартвел сегодня выбрала наряд насыщенного синего цвета.
— Впечатляет, не правда ли? Это вам не мэрия.