– О! – Она подняла воротник плаща к подбородку, когда Рэнди повернулся, чтобы запереть дверь. – Понимаю, догадываюсь. – Она посмотрела в направлении своей машины, которая осталась одна на стоянке. – Вас не нужно подвезти?
Рэнди вытащил из кармана кисет. Из кисета он вынул трубку и сунул ее в рот. Клэр завороженно смотрела, как он сложил лодочкой руки, и над его головой образовалось душистое облачко дыма.
– Я предпочитаю ходить пешком. – Рэнди вынул трубку изо рта. – Живу недалеко. – Он указал в северном направлении от места, где они стояли. Свет уличного фонаря попал в его синие глаза, и у Клэр снова возникло чувство, как будто она знала его давным-давно.
– Послушайте, Клэр, – сказал Рэнди. – Я на самом деле очень благодарен вам за то, что вы пытались сделать. Это вдохнуло в меня веру в человечество. Я не встречал таких людей, как вы. Тем не менее забудьте Марго. Сразу ясно, что вы обвиняете себя за что-то, за что вы не несете никакой ответственности. Или вины. Ее нельзя было спасти.
– Спасибо. – Ей захотелось обнять его и спрятать голову в мягкой шерсти его плаща, в то время как он повторял бы эти слова снова и снова.
Рэнди улыбнулся и взял ее руку в свои ладони. Отпустив ее, он повернулся и пошел прочь по тротуару. Уличный фонарь высветил треугольником фрагмент его спины в плаще, и она смотрела, не отрываясь, на этот серебряный свет, наблюдая, как он переходит улицу. Он шел быстро, и вскоре все, что она могла видеть, была освещенная полоска у него на щеке, которая двигалась в темноте. А потом – ничего. Она стояла неподвижно под уличным фонарем, ее глаза все еще всматривались в далекую точку, туда, где он исчез и оставил необъяснимое чувство потери и тоски, как будто он давал ей возможность понять что-то, что ей отчаянно хотелось понять, что-то, что понять без него у нее не было никакой надежды.
9
Вена
Джон занимался в гимнастическом зале, несмотря на то, что было уже после десяти часов и среда. Он работал допоздна в фонде, съев цыпленка, приготовленного по-китайски, не выходя из-за своего письменного стола, пока делал несколько звонков своим коллегам с Западного побережья. Обычно по вечерам в среду они с Клэр обедали вместе и посещали кинотеатр. Клэр попросила отменить сегодняшний поход в кино, чтобы встретиться с братом Марго Сент-Пьер. Она спросила Джона, не хочет ли он поехать с ней, но он отказался. Это касалось только Клэр. Кроме того, он устал от Марго Сент-Пьер. Даже музыка Шопена начинала его раздражать.
Он начал тренироваться, переходя от одного механического снаряда к другому, в длинном ряду тех, к которым можно было подъехать на инвалидной коляске. Он подарил этому залу несколько механических снарядов восемь лет назад. Перед спортивным оборудованием на стенах висели зеркала, и он мог наблюдать успокаивающее напряжение и расслабление своих мышц, когда поднимал и опускал гири. Огромные зеркала. Достаточно близко, чтобы он мог рассмотреть пот, блестевший на его руках и плечах, однако не так близко, чтобы он смог разглядеть темные круги под глазами.
Не свойственное ему тщеславие, которое неожиданно нахлынуло на него в прошлом году, вызвало у него презрение. Итак, через пару месяцев ему сорок. Немалый срок. Клэр исполнилось сорок несколькими месяцами раньше, и она праздновала несколько дней. Она здорово хвасталась. «О, прекрасно чувствовать себя сорокалетней, – говорила она всему миру. – Какой замечательный возраст!» Он не способен так же легко воспринять свой переход в пятый десяток.
Джон покинул гимнастический зал в десять тридцать. Когда он проделал долгий путь домой, было почти одиннадцать, и вид темного дома разочаровал его. Клэр еще не вернулась.
Дверь гаража была открыта, и он увидел ее машину на обычном месте, когда въехал внутрь. Хорошо. Она дома. Возможно, рано легла спать. Он неожиданно понял, что было глупо оставаться самому так поздно в зале.
Он въехал на коляске через черный ход на кухню, где слабая лампочка над плитой отбрасывала лужицу света на плиточный пол, и закрыл глаза при звуках Шопена, которые лились из стерео.
– Клэр?
– Я здесь.
Он поехал в комнату, где обычно собиралась вся семья. Она сидела на диване, в темноте, и он почувствовал неведомый доселе приступ страха.
– Почему ты сидишь в темноте? – спросил он.
– Сама не знаю. Полагаю, мне просто не хотелось вставать, чтобы включить свет.
Он нажал на выключатель в стене и увидел, что она вздрогнула, когда свет загорелся. Она сидела с ногами на диване, обхватив колени.
– Как насчет того, чтобы сменить музыку? – спросил он.
– Конечно. – Она пожала плечами.
Он подъехал к стерео и нажал кнопку, чтобы сменить пластинку. Отис Реддинг начал свою песню о доке на причале, и Джон подумал, что ему никогда не доводилось слышать более освежающей, возрождающей душу музыки.
Клэр наклонила голову, коснувшись колен щекой, а ее пальцы медленно скользили по светлой обивке дивана. С ней что-то не так.
– С тобой все в порядке? – спросил он. Она кивнула, не отнимая щеки от колен. Он подъехал ближе.
– Как прошла встреча?
– Нормально. – Ее ответ, казалось, прозвучал неуверенно, но она подняла голову, чтобы взглянуть на него. – Мы встретились в этом оригинальном маленьком театрике в Маклине, и он рассказал мне о той ночи, когда Марго и ее брат упали с моста, когда были детьми.
Она пересказывала ему эту историю, а он в это время изучал ее лицо. В ней сегодня что-то неузнаваемое. Может быть, просто свет падает так странно. Он освещал ее правый висок и участок подбородка, оставляя все остальные черты в темноте. У нее было чужое лицо, а голос – совершенно невыразительный. Подобная интонация могла бы для кого-нибудь считаться совершенно нормальной, но только не для Клэр, чей голос обычно наполнен жизнью, сейчас ее слова звучали сухо и избито.
Он слушал внимательно и без комментариев до тех пор, пока она не закончила. Наверное, ей необходимо просто высказаться. Может быть, если она расскажет все со всеми подробностями, она наконец освободится от этого кошмара. Каждый день он надеялся, что это все закончится. Вместо этого ее, казалось, все больше и больше затягивало в яму тоски, которую Марго выкопала для нее.
Клэр вздохнула, когда закончила свой рассказ. Она воздела руки к потолку.
– Почему-то, – сказала она, – когда я слушала, как Рэнди говорит о Марго, мне пришла на ум Ванесса.
– Ванесса?
Джон нахмурился. Он не видел связи, и он годами не слыхал, чтобы Клэр упоминала имя сестры.
– Да. Рэнди чувствует себя виноватым в том, что не поддерживал близких отношений с Марго при ее жизни. Он полагает, что выбрал самый легкий путь. Я поступаю точно так же.