Я не стала развивать эту тему. Взрослые люди, сами разберутся. А вот работу было жалко.
- Она уничтожила все твои наработки… – у меня при мысли об этом снова потекли слёзы, и я не смогла их сдержать.
- Марти, Марти, не расстраивайся. Их жалко, конечно, но они не стоят твоих слёз, – утешал меня Джеймс.
- А чьих? Тех слепых, которые останутся без твоих артефактов?
- Ну что ты такое говоришь, Мартиночка, золотце моё… Я же у тебя гений? Ты сама так говорила. Подтверди! Ну, гений или нет?
- Гений, – согласно шмыгнула я носом.
- Значит, мы всё восстановим. Придумал один раз, сделаю и второй. Не переживай так. Э-эй, гении так просто не сдаются, – ласково щёлкнул он меня по сопливому носу. – Вытирай слёзки, не могу смотреть как ты плачешь, сердце разрывается. Ты же не хочешь, чтобы мир лишился гения, м?
Он засмеялся, я выдавила в ответ улыбку. Рукавом вытерла слёзы и сопли. Не по-аристократически, но я после драки с Дарной и так выглядела общипанной курицей.
- Но это столько времени, Джеймс, – простонала я.
- Марти! Это думать долго, а восстановить по памяти раз найденное решение – в разы быстрее. Заодно и ошибки исправятся и новое что в голову придёт.
- Тогда давай ты за работу? А мы с Морфидием снова за уборку? – предложила я.
- Вообще-то я хотел уйти, – помялся Джеймс.
- И сбросить на нас с Морфидием устроенный по твоей милости кавардак? Да ещё второй за день? – возмутилась я.
Причём так эмоционально, что Джеймс не выдержал и рассмеялся.
- Мне, правда, по важному делу. Но ты права, не могу я бросить вас второй раз за день. Всё подождёт.
Он принялся за уборку, но я его усадила за стол, вручила ворох разорванных Дарной бумаг.
- Попробуй собрать и склеить. Если совсем невозможно, не трать время, записывай всё что вспомнишь. А мы будем убираться, – скомандовала я.
И до позднего вечера никто не отвлекался от дел.
Морфидий уже давно ушёл, дневное светило закатилось за горизонт, я всё прибрала, а Джеймс не поднимал головы от схем. Что-то чертил, шептал под нос, грыз маркер и не обращал внимания даже на сигнал от кристалла связи.
- Джеймс, – положила я ему руку на локоть, чтобы привлечь внимание. – Ты собираешься домой?
- Что? – поднял он голову и удивлённо оглянулся. – Который час?
- Уже девять. Ты пойдёшь домой?
- А? Нет, я хочу закончить. Тут вот задачка попалась, – ткнул он в свои расчёты.
- Тебе нужна помощь? Или компания? Остаться с тобой?
- Нет, Марти, иди домой, отдыхай. Тебе и так сегодня досталось.
- Не сиди допоздна, Джеймс. Пока.
Он даже не ответил. Кивнул и уткнулся в бумаги. К слову, утром следующего дня я застала его на том же месте, в том же виде. Возмущаться, что он так и не ушёл домой, было бесполезно. Глаза его лихорадочно горели. Увидев меня, он сразу же начал делиться радостью, что нашёл несколько просчётов в прошлой схеме и сейчас смог её улучшить.
Он готов был работать до победного, но тут уже упёрла руки в боки я и прогнала его домой. Бессонные ночи ещё никому здоровья не прибавили. Закончит после здорового сна, со свежими силами и отдохнувшей головой.
Глава 21
В Максимуме было не протолкнуться. Новость о новом проекте Трампетёра быстро разнеслась и взбудоражило светскую молодежь столицы. Такое ощущение, что сегодня здесь были все. Я то и дело натыкалась на знакомые лица. Это заставляло нервничать и предвкушать. Как публика примет альбом? Сегодня вечером я наконец узнаю чего стоят мои труды и стоило ли мне ради мечты сбегать из дома в столицу!
Единственное что отвлекало от нервного напряжения это душевное состояние Джеймса. Сегодня он был не в настроении, непривычно хмурым и молчаливым. Я попробовала узнать что с ним, но отвечал он неохотно, а я и так нервничала, поэтому не стала настаивать.
Мы уединились за заранее оставленным для нас столиком в приватной зоне. Джеймс по большей части молча напивался, а я внимательно следила за реакцией публики. Вышел брутальный Локис, по залу пронеслись женские вздохи восхищения. И вот первые аккорды, и понеслось…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я с замиранием сердца следила, как на лицах слушающих эмоции предвкушения сменялись удивлением, возбуждением, любопытством, восторгом и фанатичным блеском. Кажется, можно выдохнуть – альбом зашёл. И немалая заслуга в этом была исполнителя. Всё-таки Трампетёр гений на своём поприще, Локис идеально вписался в концепцию альбома. Или скорее она в него.
Он играл и пел как дышал. Он заводил зал своим пением, своим видом, своим поведением на сцене. Было ощущение, что от всех к нему устремляются нити, которыми он руководит как умелый кукловод, вызывая нужные ему эмоции у слушателей. Даже я, уже много раз слышащая его исполнение, сейчас поддалась магии всеобщего обольщения. Кажется, только одному Джеймсу было всё равно на происходящее на сцене.
- А сейчас прозвучит заглавная песня нашего альбома «Моя свобода – это ты», – объявил Локис.
И заиграли первые аккорды мелодии.
Моя свобода – это ты,
Твои глаза, твои мечты,
И руки нежные, как дым
Ушедших сладких дней.
Под сенью горестных обид,
Я рвусь на части, я убит,
И звуки траурных сюит,
Повсюду, как хлысты.
Ты ушла, оставив тлен,
Навсегда меня взяв в плен,
И тяну я каждый день
До сна, где ты царишь.
И сколько мне не отрицать,
Зачем так глупо себе лгать,
Могу лишь с кровью отодрать
Я сердце то, что ты презришь.
Ты живи, а я умру.
Ты плыви, я утону,
Ты люби, а я шагну
В пучину мрака и огня
Той жизни, что грозит мне без тебя.
Лишь забуду, ты придёшь,
Будешь мстить за нелюбовь,
И, узнав, что это ложь,
Вернёшь мне радость дня
Свободы от себя.
Моя свобода – это ты,
Твои уста, твои черты,
И ласки чуткие цветы
Вечерней сумерки поры.
Я живу лишь для тебя
Лишь одну тебя любя,
В любовь как в прорубь погрузясь,
И выбираться не хочу.
Ты живи, а я умру.
Ты плыви, я утону,
Ты люби, а я шагну
В пучину мрака и огня
Той жизни, что грозит мне без тебя.
Лишь забуду, ты придёшь,
Будешь мстить за нелюбовь,
И, узнав, что это ложь,
Вернёшь мне радость дня
Свободы от себя.*
Зал шумел. Зал подпевал. Зал рычал. Зал ритмично двигался под мелодию. Зал ликовал. Всех захватил ритм и магия песни. Всех, кроме Джеймса. Прослушав первый куплет, он скривился.
- «Моя свобода – это ты»… Да что он понимал бы. Свобода – это совсем другое. Прямо противоположное.
И Джеймс продекламировал свою рифму на музыку песни:
«Я свободен от тебя
И несёт меня в края
Где вольный дух нашепчет мне
Что обо мне забыли все».
- Вот так правильно, – поднял он бокал и выпил.
- Откуда такое уныние? Не узнаю своего шефа, – поддела я его. – Ты не пойдёшь сегодня искать новую подружку?
- Беру паузу. Король сделал мне внушение, – скривился Джеймс.
- Да что ты?! Она всё же нажаловалась? Тебя вызывали? Ты мне не рассказывал!
- Рассказывать нечего. Его величество пожурил меня и просил быть осторожнее, избегать девственниц, – с той же кривой миной, нехотя процедил Джеймс.
- Так всё-таки она была девственницей? – ахнула я.
- Угу, как максимум до Гильермо. А с кем она теряла девственность до него… – с нехорошей ухмылкой протянул Джеймс.
- Джеймс, но почему ты не допускаешь мысли, что Гильермо мог просто приврать или оболгать Дарну из мести? В случае, например, если она ему отказала. Знаешь, сколько таких историй? К тому же, разве… – смутилась я от предмета разговора, – в постели непонятно, девственница или нет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Вот именно, Марти. Поверь, я прекрасно осведомлён в этих ваших женских хитростях и уловках, мне таких «девственниц» знаешь, сколько попадалось?