я стал обладателем знаний, что «укрывались» в его собственном теле. И на кой, спрашивается, мне умение читать иероглифы или разбирать клинопись? Шифровать послания зарубежным агентам? Даже не смешно. Если только произойдет революция, а меня свергнут. Если не убьют — а в России не принято оставлять в живых свергнутых императоров, без работы я не останусь.
Ладно. Шучу. Разберемся, для чего мне может понадобится знания арбаского, турецкого. И с французским, так это бы вообще неплохо.
— Кажется, ваше величество, я не разбудил в вас дар, скрывающийся в вас, а передал вам свои умения, — грустно сказал султан. — Не думал, что такое возможно.
— А вы рассчитывали, что поделившись своим даром, вы на самом-то деле ничего не дадите? — с усмешкой поинтересовался я. Вопрос прозвучал по-хамски, совсем недипломатично, но мне, как молодому нахалу и северному варвару, можно.
Султан пожал плечами.
— Нет, ваше величество, я был искренен с вами.
Врет. Чуть было не сказал про себя — мол, врет, собака, но султан все-таки не может быть собакой.
А Омар Фарук быстро взял себя в руки и теперь поглядывает на меня с неким ожиданием. Ага, отдарка ждет.
— Ваше величество, великий султан, я хочу сделать ответный подарок — заговорил я по-русски, почему-то не сомневаясь, что моему восточному коллеге сейчас слышится турецкий язык. Или, если он такой знаток языков, то ему все равно — на каком языке к нему обращаются?
Девушка, тягостно вздохнув снова поднялась с лавки и нетвёрдой походкой поплелась к нам, будто это она сейчас выпила четыре рюмки коньяка.
И что бы ему такое передать? Наверное, свое умение отличать правду от лжи я попридержу, а вот умение менять обличье султану может и пригодится. Мне, отчего-то думается, что дворец султана — гадюшник, похлеще моего Зимнего дворца. Конечно, представления складывались из книг и сериалов, повествующих о Турецкой империи лет на триста пораньше, но многое осталось по-прежнему. Вот, как у меня. Двадцатый век на дворе, а те же склоки, интриги и прочее.
Мы встали, а девушка вновь взяла наши ладони. Я закрыл глаза и мысленно пожелал, чтобы султан мог набрасывать на себя «покрывало».
И что дальше?
Омар Фарук постоял несколько секунд, схватился рукой за сердце и грузно опустился на стул. Я уж решил, что придется звать на помощь кого-нибудь, но мой коллега покачал головой и опять ухватил бутылку. На этот раз правитель Блистательной Порты не удосужился даже наполнить бокал, а присосался по рабоче-крестьянски — к горлышку. Опустошив бутылку и, поставив опустевшую посудину на столик, султан с повеселевшими глазами сказал:
Ах, как же давно я хотел приобрести этот дар!
Омар Фарук небрежно взмахнул рукой и… Бутылка из-под коньяка, мирно стоявшая на столике, только слегка покачивавшаяся в так легкой качки, приподнялась со своего места и подлетела к потолку.
Мать моя женщина! Это я что, я ему передал способность к левитации? Нет, левитация это способность самому перемещаться в воздухе. Телепортация? А, телекинез. А разве у меня есть такой дар? Может, я тоже разбудил дремавшие в турецком султане скрытые силы?
Я посмотрел на рюмку, стоящую рядом со своей «напарницей» и мысленно приказал ей слегка подняться. Рюмка, не шелохнулась, может кто-то из моих предков владел телекинезом, а хитрый султан пробудил память крови? М-да…. Какие новости-то открывались… Вот уж точно — волшебник-недоучка. Сделать хотел утюг — слон получился вдруг… Беда с магами.
А ведь я передал султану очень опасный дар… Возьмет, да и начнет швырять бомбы на наши позиции, или приподнимать в воздух наши же корабли, а потом их топить. Но бутылка тоже не снаряд, а как я понял, способности всегда имеют свои ограничения.
— Вы очень талантливы, мой царственный брат.
— Я рад, что вам понравился мой подарок, — ответил я, удивляясь своим напыщенным речам.
— Может, нам повторить? — поинтересовался султан кивнув на бутылку. Но подумав, Омар Фарук же и передумал. — Наверное, не стоит. Я уже и так за день выпил больше, чем позволяю себе выпить за целый год.
А ведь не врет! И это радует. Я-то уже начал переживать, что мой «царственный брат» пьяница. Султан посмотрел мне в глаза и сказал:
— А теперь самое важное, из того, что я хотел вам сказать. Вернее, предложить.
Любопытно, а предложение заключить договор о мире и дружбе, а по сути — по военному союзу между Российской и Османской империями, не столь важно?
— Ваше величество, я вот подумал, и хочу, чтобы моя младшая дочь стала вашей женой. — девушка, сидевшая на скамье, закашлялась и уставилась на султана. Видимо она и есть младшая дочь. Иначе и не растолкуешь её реакцию. Султан лишь глянул на неё и девушка вновь потупилась. — Странно, если отец предлагает руку и сердце дочери, но мы с вами не самые обычные люди. — продолжил он. — Мы — правители. Брак, заключенный между вами и Нермин, укрепит нашу дружбу и союз между Российской империей и Оттоманской.
Вот тут я и сел. Союз с турками, это куда ни шло, прецеденты были. А вот такое, чтобы дочь правоверного султана вышла замуж за православного императора — такого никогда не было. Допустим… Только допустим, что я соглашаюсь, а что же дальше? По всей империи начнется такой визг, что хоть святых выноси. Как же, его императорское величество обвенчался с неправославной принцессой. Стоп. Если обвенчался, то значит, принцесса-то уже православная, а уж из какого она правящего дома — какая разница? Согласно российскому законодательству будущая императрица должна принадлежать к правящей династии, но кроме этого она должна быть православного вероисповедания. Из шести русских императриц только одна была не немкой, а датчанкой и это моя «прабабушка», урожденная Мария София Фредерика Дагмар из династии Глюксбургов, после крещения в православии ставшая Марией Фёдоровной.
Так что, в том случае, если Нермин (а имя, кстати, красивое) согласится на брак (а куда она денется, если отец велит?), так ей придется креститься. Имя Нармин, а что оно означает?
И тут «турок», сидевший теперь внутри меня, подсказал, что оно означает «хрупкость» и «нежность». Какой у нас имеется аналог этого имени?
А ведь похоже, что я уже согласен. Если брать с точки зрения «большой политики», то женитьба очень удачна. Династический брак и на самом деле может укрепить союз России и Турции. Конечно, никто не гарантирует, что родственные отношения не приведут к войне. Может обмануть турок своего зятя? Да запросто. А чем европейцы лучше?
Вон, уже не в первый раз вспомнилось, что правители Европы накануне Первой мировой войны обращались друг к другу «кузен», но это им не помешало начать мясорубку.
Итак, если Омар Фарук, правитель империи, где господствующей религией является ислам, так его придворные сами задушат каким-нибудь шелковым шнурком, или подсыплют в кофе толченый бриллиант и посыплется Османская империя, которая и так уже живет не своей жизнью больше двадцати лет.
Посыплется, а нам, как государю Всея Руси, это невыгодно. Появится какой-нибудь властитель, начнет священную войну, наплевав на все договоренности. Нет, надо и точку зрения султана выслушать. Он же лучше меня понимает, что династический брак может обернуться крахом его династии.
Эх, кто бы подумал, что русский царь станет волноваться о сохранении державы своего главного врага.
Ладно, хоть девушка-то хороша…
Ишь, о турчанке задумался. Наверное, гормоны играют.
— Мне кажется вам по душе пришлась моя дочь, — лукаво улыбнулся султан, повернувшись к девушке.
Нермин покраснела ещё сильнее, не решаясь даже пошевелиться.
Я тоже искоса взглянул на неё.
Не скажу, что ослепительная красавица, но что-то в девушке есть. Глаза у нее очень красивые, это я ещё на палубе подметил. Но ей, если на вид, лет четырнадцать или пятнадцать. Вроде, восточные женщины быстрее созревают. Сколько лет девочке? Двенадцать⁈
— А она не слишком молода для меня? — спросил я, потому что во мне вдруг проснулся учитель тридцати лет с небольшим хвостиком.
— Нермин шестнадцать, — пожал плечами отец принцессы. — Вам, насколько я знаю, двадцать один. Если бы вы жили в Турции, то уже были бы женаты. А Нермин как раз вступила в тот возраст, когда девушке пора выходить замуж. Тем более, осенью ей уже исполнится семнадцать. У вас очень удачная разница в возрасте.
— А как это все будет выглядеть? У вас не будет неприятностей? — озабоченно поинтересовался я.
— Не будет, — улыбнулся Султан. — Нермин увидела вас, вы ее.