Лили и в голову не пришло усомниться, стоит ли рассказывать обо всем этом Фрэнку. Фрэнку, который.., но те воспоминания, что, по идее, должны были сейчас ее остановить, — забылись, стерлись, да и все это вообще никогда не имело значения.
Однако и он не проявлял ни капельки ревности, гнева, даже неудовольствия. Он слушал сказку. Красивейшую сказку, которая существовала сама по себе, выпуклая и реальная, но не имеющая отношения к действительности, как сон… СОН…
— …а ведь столько лет, я думала… оказывается, СНЫ… это чистая случайность, так учитель сказал, а он знает, он маг… не должно такого быть… и больше не будет… только если во дворце… в парке… если там, то да… и я иду…
— Куда-куда ты идешь? — попробовал вклиниться Фрэнк. Ничего не вышло.
Они пересекли Площадь Независимости; одна из пяти улочек, ответвлявшихся от нее, точно ложилась на синюю стрелку. За углом первого дома несколько двенадцати-тринадцатилетних мальчишек, усевшись кружком, передавали друг другу грубо свернутый косяк. Тягучими обкуренными голосами они принялись зазывать Лили к себе, пока один из компании не узнал Фрэнка и не шикнул на остальных. О том, что с этим парнем лучше не связываться, в Порт-Селине знали все.
Фрэнк не стал отвлекаться на них. А Лили не замечала никого и ничего вокруг.
— …и еще раньше он сказал… тот маг… что я принцесса… что он хорошо знал королеву, мою мать… и отца… а Эжан спросил о них, и я тоже, но он не стал больше говорить… ушел… и тогда Эжан преклонил колено и принес обет любви и верности… принцессе Лилиан…
Она на секунду приостановилась. Самое красивое, самое восхищенное и прекрасное воспоминание. Серебряная манжета на лиловом рукаве, струящиеся складки шелкового плаща… и волосы, дремучие черные волосы, распавшиеся на пробор на склоненной голове. Взлохматить… погладить… накрутить на палец… Но момент торжественен до капельки крови изнутри прикушенной губы. «Силы земные и небесные, водные и огненные, вас призываю в свидетели обета своего я, принц Эжан, наследный властитель королевства Великая Сталла и провинций на Юге и Востоке…»
Во СНЕ. Только во СНЕ возможно такое, не в жизни. Но ведь без этого невозможна и сама жизнь…
— Что-то я не въезжаю, — воспользовавшись паузой, простодушно признался Фрэнк. — Я же знаю Дэна, батю твоего… Он телеги чинит в бывшей автомастерской. Ребята рассказывали, толковый мужик, может и машину отремонтировать, только это сейчас никому ни на фиг из-за бензина… Так получается, он не твой батя, да? Ты приемная, что ли?
Но это же СОН!.. Такое объяснение вполне устроило бы Фрэнка — Лили это знала, но ответ, способный пресечь всякое неуместное и грубое любопытство, повис на губах. Да, СОН, но ведь СНЫ реальны, более реальны, чем любая действительность… а значит, отец…
Огромный кусок мыла в жестких рабочих руках. «Поддай водички… придумщица моя…» Щекотная борода и запах дегтя от жесткого ворота. Сутуловатая фигура, скрывающаяся за Шлегелевой пристройкой.
И мама…
— Нет, они мои родители, — уверенно отрезала она, глядя мимо Фрэнка. — Просто… это же СОН!.. И я должна идти. Идем!
И она заскользила дальше — молча, стараясь не думать о разбитой чашке, о маминой руке на плече, которая больше никогда, никогда…
Эжан. Его узкий, почти как шпага, сверкающий меч с лиловыми камнями на серебряной рукояти. Меч — на вытянутых руках… к подолу голубого парчового платья…
Живая картина из СНА вдруг застыла и покрылась мелкими трещинами, как надбитый фарфор… чашка!.. Но, к великому счастью, остался голос, совсем взрослый, мужской глуховатый баритон, старательно и взволнованно произносящий слова древней клятвы.
— И что дальше? — встрял нетерпеливый Фрэнк. — Он принес тебе обед из верности… это как вообще?
Лили обогнала его — и теперь метнула через плечо гневный и отчаянный взгляд. Зачем он, этот Фрэнк?! Он семенит рядом, слушает, верит — но он же ничего не понимает! От Фрэнка теперь не отвязаться, он не отпустит ее дальше одну… и слава Богу — подсказал практический голос, одна ты пропадешь раньше, чем придешь куда-то. Фрэнк настоящий друг… но если бы он понимал хоть немножечко, хоть что-нибудь!..
— Обет, а не обед, — безнадежно объяснила она. — Обет — значит обещание, клятва. —Губы Фрэнка обиженно, совершенно по-детски поджались.
— Я не знал. — Он чуть не оправдывался и одновременно дерзил. — А что? Я же не такой умный, как этот твой очкарик…
Лили резко остановилась. Джерри.
Синяя стрелка решительно звала прямо, туда, где порт-селинская улица уже собиралась переходить в просто дорогу, грязную, пыльную, ухабистую и ведущую неизвестно куда. По обеим ее сторонам возвышались огромные зловонные кучи мусора. Горизонт впереди был плоский, словно проведенный под линейку.
Дорога никуда не денется, полчаса ничего не решат. Лили развернулась и пошла обратно, оставив за спиной вконец растерявшегося Фрэнка.
Джерри перестал существовать сегодня утром. До тех пор она мучилась, искренне считала себя предательницей и старательно избегала любого места, где они могли случайно встретиться. Впрочем, как передала мама, приносившая информацию из очередей, Джерри из-за истории с вербовщиками вообще практически перестали выпускать на улицу… хотя после того весеннего сеанса в Порт-Селин больше не привозили фильмов из города, да и никаким другим способом Служба вербовки не давала о себе знать.
Лили пряталась от Джерри и в то же время боялась, что ему придет вызов из столичного института, и Джерри уедет, так и не увидевшись больше с ней… предательницей… и так ей и надо. Но пока он был в Порт-Селине — очередь не ошибалась, даже если сведения исходили не прямо от миссис Ли, а через вторые-третьи руки.
Сегодня, когда Лили проСНУлась, оказалось, что все это смешные детские мелочи, достойные самое большее снисходительной улыбки. Джерри… А мама еще думала, что ее дочь в него влюблена!..
Но Джерри — тот, кто способен понять. Он знает, что такое «обет»… он знает все на свете. Она должна рассказать — прежде чем уйдет. Так рассказать, чтобы ее слова не повисли в воздухе красивой звонкой сказкой, не требующей осмысления. Лили никогда раньше не говорила Джерри о СНАХ — она познакомилась с ним в первом классе школы, а по-настоящему подружились они во втором, СНОВ к тому времени давно уже не было…
И все-таки он поймет. Больше никто — только он. Полчаса ничего не решают.
Она остановилась перед зеленой калиткой. Все окна в доме Ли были плотно занавешены, и внезапно возникло ощущение, что здесь никто не живет, и уже давно. Джерри. Будь дома, пожалуйста, ты не представляешь, как важно, чтобы ты оказался дома…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});