Читать интересную книгу Гимны забытых созданий - Вета Янева

– Вот видишь, – Минкар ласково потрепала Корота по волосам. – Юпитер хочет, чтоб ты остался. Ложись-ка на кровать.

– Да не, я это… лучше на пол, что уж… Раз вы тоже тут…

Мужчина всхлипнул, вытер лицо грубой ладонью и укутался в покрывало, пристроившись у подножья кровати.

Диана обреченно закатила глаза к потолку, но Юпитер пихнул ее локтем, призывая к дружелюбию и гостеприимству.

– Может, все ляжем? – предложила Ди. – Уже, наверное, поздно.

– Тогда я пойду, – Минкар отстраненно улыбнулась и начала собирать мусор и пустые чашки.

– Куда? – удивился юноша.

– Ну… к себе.

– Зачем? Спи тут, на кровати нам хватит места, а Юпитер поспит на полу, – вставила свое неоспоримое предложение Ди, разрушив все планы.

Юпитер, поняв, что обречен, сложил свитер, кинул его не широкий подоконник, и лег туда сам, свернувшись клубочком. Диана накрыла его пледом.

– А гитару я за тебя должна убирать?

– Угу.

– Ладно уж, – Ди запихнула инструмент в чехол и поставила в угол. – Минкар, ты ложись.

Минкар не стала спорить с таким заманчивым предложением и послушно легла. Ди забралась к ней под одеяло.

Юпитер медленно стал падать в объятья Морфея. На подоконнике было уютно и удобно, даже при его росте.

Стекло холодило спину, месяц освещал комнату.

Когда-то давно, в его прошлой жизни, он умудрился заснуть на шкафу, а Эспер его пару часов искал. А когда нашел – было очень много пыли, криков и смеха. И Эспер закинул тогда на шкаф подушку, ибо с уважением относился к чудачествам брата: у самого их было немало.

Юпитер прислушался к звукам жизни: девчонки о чем-то шептались, Толстик урчал, а Корот храпел.

Если завтра все окажется правдой, значит, он не зря остался.

И, в который раз решив идти дальше, он заснул.

Серая дорога, желтая трава.

Он перешел мост, раскинувшийся над зеленой рекой.

Бесконечная грусть и горечь в груди. Он старался убежать от чего-то, но не помнил, от чего.

В руке – белое перо.

Где та, что подарила его?

Он чувствует сладкий запах на своих ладонях – будто только что держал букет, хотя вокруг никаких цветов.

Странное чувство – будто он застыл, застрял, замер.

В высокой траве бежит кто-то серый.

Он отворачивается от создания: не время отвлекаться, он должен добраться до дома вдалеке.

И идет он неправильно: он знает, что дорога должна быть короче.

И зачем вообще ему меч, если он ищет девушку? Или он искал юношу? Точно, был же кто-то родной там, на берегу. Где он теперь?

Зачем ему идти в тот дом?

Слишком много вопросов для этого мига, он чувствует, что стоит на грани.

Он сходит с дороги и разводит костер. Одним желанием или спичками – он сам не понимает.

Потерянный.

Раньше его вели за собой голоса, а теперь вокруг тишина.

«Последний шаг!» – кричит над его ухом девушка, и он вскакивает, зацепив своим плащом огонь. Пламя охватывает ткань.

В ее фиолетовых глазах застыл ужас, огонь и он – этим огнем охваченный.

Он не чувствует жара, страха или боли. Плащ догорает доверху, огонь рисует напоследок корону над головой и исчезает.

«Знамя», – шепчет она. – «Последний шаг! Сделай его там, я помогу!»

Проводит белой ладонью по его щеке.

Но он же искал не ее.

«Пойдешь на мой голос, как я шла на твой».

Изар

Он бежал уже около часа. Спотыкаясь, врезаясь в машины, прячась в узких расселинах бетонных блоков. Бежал, представляя за собой свору, возглавляемую Герионом. Бежал и стыдился себя.

Наконец, он упал без сил в очередном безликом районе. Просто лежал на спине, смотрел на спокойное темнеющее небо и слушал свое сердце.

Тук-тук-тук-тук-тук-тук…

Оно сошло с ума. Все сошло с ума и уже давно.

Ему хотелось пить, но воды у него не было. У него вообще не было вещей, кроме пояса, который тот странный юноша обронил в библиотеке. Изар успел его подобрать прежде, чем бросится прочь.

Воспоминание о той жуткой голове покоробило его. Он видел это чудовище, юноша тоже видел, а вот Герион – нет.

Ах, если бы все сложилось иначе, если бы он не побежал, тогда, может быть, страшная голова сожрала бы Гериона с потрохами.

Но все пошло не так.

Изар закрыл глаза и представил, как все могло бы повернуться. Как он выхватывает у Гериона нож, встает спина к спине с тем юношей и помогает ему защищаться от бандитов. Как этот парень говорит: «Ты мой друг!»

Как он, Изар, перерезает Гериону глотку, а убийцы в страхе разбегаются, оставив их команду в покое, и его друг хлопает его по плечу: «Спасибо, Изар, я бы без тебя не справился!»

Затем они бы пошли к дому, их дому, где безопасно и нет никаких летающих голов…

В потоке бесконечных «бы» он открыл глаза. Будь он хоть чуточку посмелее.

А сегодня его ждет ночь кошмаров. Ведь впервые в его жизни рядом нет никого, за чью спину можно спрятаться.

Жажда погнала его дальше. Он должен найти воду.

Изар встал и огляделся. Он просто окружен темными углами, за которыми может скрываться что угодно.

Но он не может приползти назад: закрыто, запрещено, а значит – он должен идти.

Юноша шел по тонкой полоске света, подаренной умирающим солнцем. Шел, и мертвые черные окна смотрели на него, вселяя страх.

Тот, другой, дошел так до библиотеки. Значит, и он сможет.

Но зыбкие расплывчатые фигуры мешают поверить в это. Изар знал, что это не бандиты: фигуры не были человеческими. Так, тени на стене и отражения.

Он испугался бы их вчера. Но сейчас люди страшили его больше, так что он шел дальше. Они не трогали его, а он не трогал их, лишь крепче сжимал за пазухой нож.

Через пару минут набрел на магазин. Внутри темно, холодно и страшно. Но он снова представил, что рядом есть его новый друг, который, усмехнувшись и пригладив непослушные волосы, вошел бы первым. Стало чуть полегче.

Он сделал неуверенный шаг через порог. Магазин поприветствовал его полупустыми полками. Изар прошелся вдоль одной из них, нашел бутылку с водой и с жадностью ее осушил. Огляделся – где-то под прилавкам пробежала крыса, но она-то совсем не страшная.

Он может остаться здесь: здесь не найдут, да и не будут искать. Они под землей, где-то далеко. Больше не будут пинать, ругать, издеваться…

Изар улыбнулся. Руки задрожали от одной мысли: он свободен! Он один, он умрет, его сожрут, но зато рядом нет этих грязных отродий.

Изар собрал с полок все, что могло ему пригодиться, и спрятался за прилавком рядом с крысой. Она покосилась на гостя снисходительно и продолжила заниматься своими крысиными делами.

А юноша, тем временем, нашел дверь, ведущую в подсобку. Пустой холодный коридор не вселял уверенности, но чем дальше он от дороги, тем лучше.

Первая комната справа оказалась каморкой для отдыха. Видимо, здесь обедал, дремал, может, даже жил продавец. Комнатка была крошечной, с кое-как втиснутой раскладушкой, но Изара устраивала. В маленьком пространстве никто не подойдет со спины.

Он запер дверь и обнаружил, что тут, в общем-то, темно. Ладони вспотели: его тут же окружили создания. Изар зажмурился, захныкал и нащупал на краденом поясе фонарь.

Щелк – и они исчезли.

Изар лег на раскладушку. Прислушался к шагам.

Топ-топ-топ.

Нет, это не восьмой страж. Изар знает, он столько раз слышал его шаги в темноте.

Это кто-то другой, идет мимо.

Может, не отсюда.

Но все внутри сжимается.

Как же он устал от себя. От своего бесконечного страха. Все, что у него есть, было и будет – это страх. За свою шкуру – бесценную, бесцельную и бессмысленную оболочку.

Юноша лег на раскладушку, вытер мокрые глаза и стал рассматривать пояс. Шаги исчезли.

Дверь заперта.

Нож, проклятая рация, которая испортила все, и плеер. Он снял последнюю – самую ценную находку и осмотрел. У него никогда раньше не было плеера – он вообще музыку редко слушал – в тюрьме играют либо классику, либо шансон.

Нажал на какую-то кнопку, и аппарат зашелестел. Испугавшись, что все сломает, Изар щелкнул по другой. Снова звук, совершенно не музыкальный.

Щелк-щелк-щелк.

И вот – песня. Прекрасная, наполненная смыслом и красотой – то, чего у него никогда не было. Изар закрыл глаза, уткнулся лбом в холодную стену и слушал.

«Вздох мой, как стало легко!Воздух вливается в окна,Время. Мы вышли из дома,Мы стоим над обрывом,Встречая рассвет…»

Его сердце успокоилось – оно трепетало и внимало. Каждому слову, каждому звуку. Будто человек обращался к нему, пел про него.

«Плачь, слышишь —Небо зовет нас,такПлачь,С гулом рушатся времени своды,От свободы неистовой плачь,Беспредельной и страшной свободы!

Плачь, мы уходим навеки, так плачь,Сквозь миры, что распались как клетиЭти реки сияния! Плачь!Ничего нет прекраснее смерти!»

Дрожащими пальцами он вытер слезы. Свобода – беспредельная свобода – поглотила его. А этот человек – кто бы он ни был, когда бы он ни жил – знал все. Знал и указывал путь, как бы странно это не звучало.